— Только я в своих не стреляю из-за угла! Пошли. Держись рядом со мной, если не хочешь попасть в руки разведчиков.

Вышли из кошары. Незнакомка вдруг заплакала:

— Отпусти меня! Не убивай! Ведь я молодая и такая же, как ты. Я люблю чеченца и пришла с ним. Можешь ты это понять?

— Твой парень из отряда Кудаева?

Девушка кивнула и Волынцева сказала:

— Их будут судить и тебя тоже. Если невиновна — отпустят.

Даша присела у стены и подняла кем-то брошенный автомат. Незнакомка неожиданно накинула ей на голову свою куртку и бросилась бежать в сторону распадка. Волынцева машинально нажала на курок автомата. Прозвучала очередь и сразу короткий вскрик. Предохранитель у оружия был снят.

Сержант скинула куртку с головы: незнакомка лежала метрах в десяти от нее и хрипела. Из кошары выскочили несколько разведчиков и остановились в дверях, поняв, что помощь не нужна. Волынцева подбежала к ней. Опустилась на колени и приподняла русоволосую голову. Та смотрела в лицо снайперши затухающими глазами и шептала:

— Так даже лучше… Не вини себя. Мой парень сам Беслан Кудаев. На нем много крови, а мне без него жизни нет… Попроси у него адрес моей мамы. Сними с моей руки кольцо и передай ему. Напиши маме, что я погибла. Можешь не сообщать, что убила сама, только напиши, чтобы не ждала…

Последние слова вырвались из груди вместе с последним выдохом. Тело судорожно дернулось и вытянулось на земле. Дашка разревелась: убивать эту девчонку она не собиралась. Наревевшись, сняла мужской перстень с ее среднего пальца. Подтащила труп к стене и накрыла ее курткой. Разведчики молча смотрели.

Волынцева ушла к темневшему склону, достала тесак с ноги и с его помощью выкопала могилу. Никто не помог ей. Она подтащила труп девушки к вырытой яме и спустила вниз. Прикрыв ей голову и грудь курткой, старательно засыпала могилу. Руками разровняла холмик и вернулась в кошару. Десять разведчиков уже спали, связав пленникам руки. Трое стояли на карауле. Волынцева заснуть так и не смогла.

Лишь только заря поднялась над распадком, отряд с пленными отправился в сторону аула Сельментаузен.

Было начало седьмого, когда они вернулись в лагерь. Довольный проведенной операцией капитан сразу же связался со Стаценко и сообщил о взятии банды Кудаева. За пленными из Ведено пообещали прислать машины. Майор хотел допросить боевиков лично.

Даша попросила Дубинина:

— Вы не могли бы разрешить мне поговорить с Бесланом Кудаевым один на один?

Офицер пожал плечами и крикнул:

— Захаров! Приведи ко мне Кудаева.

Когда полевого командира привели, он вышел, кивнул девушке:

— Разговаривайте…

Даша встала напротив мужчины и с минуту разглядывала чеченца. Он молча смотрел на нее. Ни слова не говоря, девушка сняла штык-нож с автомата. Зашла ему за спину и перерезала веревки, стягивающие запястья. Он удивился. Поднял руки и принялся растирать затекшие пальцы, глядя ей в лицо. Волынцева подвинула к нему ящик:

— Присаживайтесь…

Он молча сел, а она продолжала стоять, все так же разглядывая его. Беслану Кудаеву, по ее мнению, было около тридцати. Он был высок и строен. Пятнистая полевая форма шла ему. Аккуратно подстриженные иссиня-черные волосы, чуть тронутые сединой на висках, вились. Сейчас на левом виске темнел синяк от ее удара. На симпатичном смуглом лице бороды не было, как у большинства чеченских командиров, только густые черные усы. Черные, бархатные глаза спокойно и без ненависти разглядывали Дашу, а она не знала, как начать разговор. Ей было очень тяжело на душе. Сунув руку в нагрудный карман, нащупала перстень и зажав его в руке, тихо сказала:

— Ваша девушка попросила отдать вам вот это…

Она протянула сжатый кулак к пленному и он приподнял открытую ладонь вверх: на нее упал мужской перстень. Кудаев вздрогнул и сжал его в руке так, что побелели костяшки пальцев. Опустив голову, глухо спросил по-русски, с легким акцентом:

— Где Вера?

Волынцева тяжело вздохнула:

— Она накинула мне свою куртку на голову. Вы были еще без сознания. Я нажала на курок автоматически, не зная, что он снят с предохранителя. Я не видела, куда стреляю. Похоронила ее на склоне, рядом с кошарой…

Он запрокинул вверх побледневшее лицо и судорожно сглотнул:

— Она не умела стрелять… Что она сказала вам?

— Что так даже лучше. И просила вас дать мне адрес ее мамы.

Он взглянул на нее:

— Зачем?

— Она просила написать, чтобы мать ее не ждала.

На его лице мелькнула такая мука, что Даше стало его жаль. Он глухо спросил:

— И вы напишете?

Она твердо посмотрела ему в глаза:

— Напишу. Матери не должны страдать от неизвестности целую жизнь.

— Дайте мне ручку и бумагу…

Сержант оторвала кусок от какого-то листка на столе капитана. Из нагрудного кармана достала ручку и подвинула Кудаеву. Он надел перстень на безымянный палец левой руки и склонился над столом. Оставив листок с адресом там, где лежал, чеченец встал и твердо взглянул Даше в глаза:

— Если я останусь жив, вы мой кровник, хоть вы и женщина. Надеюсь, вы знаете, что это означает у горцев? Это противоречит законам гор, но вы убийца в форме, значит, месть вполне возможна. А сейчас отправьте меня к моим людям. Я не могу вас видеть…

Сразу же отвернулся от нее к стене. Волынцева крикнула:

— Захаров, уведите пленного!

Разведчик откинул край брезента в сторону и остановился, глядя на свободные руки пленника:

— Руки связывать или не надо?

Не смотря на жалость, какую испытывала к Кудаеву в эту минуту, Даша ясно представляла себе и последствия, какие могут возникнуть, если оставить его руки свободными. Твердо сказала:

— Свяжите!

Кудаев оглянулся, на его лице она заметила удивление. Чеченец сразу же отвернулся и сам завел руки за спину. На выходе Беслан оглянулся:

— Если выживу, у меня будет очень сильный противник!

Когда капитан вошел в свою палатку, Дарья спала за его столом мертвым сном. Ее голова лежала на стопке карт и бумаг, как на подушке.

За пленными из Ведено приехали два крытых «Урала». Кроме разведчиков, присланных для конвоирования, приехали майор Стаценко и капитан Новиков.

Волынцева все еще спала, когда сквозь пелену сна к ней начал пробиваться такой родной голос, звавший ее по имени:

— Даша! Дашенька, проснись!

Она не открывая глаз, приподняла голову и повертела затекшей шеей в разные стороны. Кулаком стерла слюну в уголке рта, улыбнулась и с хрустом потянулась. Голос снова позвал ее:

— Даша!

Она замерла и мгновенно открыла глаза, поняв, что это не сон. Рядом стоял Артем. Она вскрикнула и кинулась ему на шею. Перевернула стол и даже не заметила этого:

— Артем! Тёмушка мой! Родной, ты вернулся!

Они страстно целовались, не обращая внимания ни на капитана, ни на майора, ни на мужиков, заглядывающих в палатку. Все вдруг почувствовали себя лишними и начали выбираться на улицу. Стаценко опустил брезент у входа и обернулся к капитану:

— Пора грузить пленных.

Разведчики, не церемонясь, начали забрасывать боевиков в машины, не потрудившись развязать им руки. Лишь приставили два ящика к заднему борту, чтоб было удобней. Последним вели Кудаева. Черкес тоже был в охране. Он разглядел дорогой перстень на руке главаря еще в палатке и решил снять его. Попытался незаметно от остальных разжать сжатую в кулак руку чеченца, пока вел к машине и не смог. Зло посмотрел на Беслана, решив сделать это по дороге. Черкес нарочно сел рядом с Кудаевым.

Даша и Артем вышли из палатки, когда солдаты закрывали борта. Они счастливыми глазами смотрели друг на друга. Девушка несла в правой руке свою винтовку, небрежно накинув на плечо маскировочную сетку. Артем нес ее каску в левой руке, а правой обнимал девушку за талию. Это было не по «Уставу» и он знал это, но ничего не мог с собой поделать, боясь выпустить невесту из рук даже на мгновение. Он уже наслышался о ее подвигах. Они прошли к кабине перед чеченским полевым командиром.