— Значит, ты уже давно профессионально пинаешь мяч?

— Очень давно. — Я улыбнулся. Мне стало интересно, она специально продолжала говорить, что я пинаю мяч, а не играю в футбол, чтобы позлить меня?

— Коленки еще не болят? — спросила она, опустив глаза на мои ноги.

Я усмехнулся.

— Мои колени в отличной форме, спасибо.

— Ты лучший игрок в своей команде? — с легкостью поинтересовалась она, а затем нахмурилась. — Это грубый вопрос?

Я снова усмехнулся.

— Не то чтобы грубый, но на него трудно ответить, но думаю, что да. Я – лучший.

— Интересно. Забавно. Ни разу не слышала, чтобы спортсмен скромничал и не орал во всю глотку, что он лучший, даже если это не так.

Я пожал плечами.

— Футбол – командный вид спорта, так что хороша вся команда, даже ее худший игрок.

Она недоуменно взглянула на меня и надула губки, отчего мне захотелось их куснуть. Я крепче сжал поручень и продолжил объяснение.

— В баскетболе, например, успех команды зависит от лучшего игрока. В американском футболе – от защитника. В обычном же футболе мы передаем мяч друг другу, пока он не достигнет цели.

— Ты забиваешь много голов? — спросила Камила.

Я вздохнул. Ну вот как ей разжевать, что бы она поняла, что хоть технически их забивал я, но по факту успех был не только моим? Наверное, никак. Ей нужно увидеть все своими глазами.

— Через несколько недель у меня игра. Ты должна пойти со мной, — заявил я.

— Где он будет проходить?

— В Манчестере.

Камила уставилась на меня.

— Манчестер... это же в Англии, да?

— Ага.

Она улыбнулась, прежде чем отвести взгляд.

— Может быть, в другой раз.

Я говорил серьезно, но был рад, что она восприняла это за шутку. С ней нужно двигаться чуть медленнее. Если бы на ее месте был кто-то другой, я бы уже давно плюнул на это. Но сейчас, в поезде, пропитанном мочой, я готов был принять все, что Камила предлагала.

— Итак, ты проводишь каникулы вдали от футбола в Бруклине и даешь мастер-классы детям?

— Можно сказать и так, — ответил я. Она некоторое время пристально на меня смотрела, и я понял, что ей не терпится о чем-то спросить. — Что?

— Твое появление там будет зафиксировано журналистами?

Искорка в ее глазах рассказала мне о двух вещах: она смеялась надо мной и была расстроена появлением камер. Ее интересовали мои мотивы? Я считал, что ее тест на нашу совместимость будет состоять из имен любимых и ненавистных рэперов, но, очевидно, ее интересовало совсем другое. Она проверяла меня. Пыталась понять, что я за человек, и я проигрывал по многим пунктам. Внимание прессы в Бруклине, несомненно, забьет гвоздь в крышку гроба на наши еще даже не отношения.

— У меня к тебе вопрос, — выпалил я.

— Ты так и не ответил на мой.

Я склонил голову и крепче ухватился за поручень, когда поезд с визгом подъехал к следующей станции.

— Ты остерегаешься меня из-за моей карьеры или из-за моей связи с «Бельмонте»?

Пару секунд она внимательно меня изучала.

— И то, и другое. У меня проблемы с доверием.

— В этом мы похожи. — Я опустил правую руку с перекладины для перечисления причин, начиная с большого пальца. — У меня есть деньги. Я инвестирую в компанию, которую ты ненавидишь, и у тебя проблемы с доверием. Это всё?

— Ну, основные.

— Тогда начнем с вопросов доверия, — предложил я.

Она кивнула, соглашаясь.

— Мой бывший изменил мне, но я делаю все для того, чтобы произошедшее не повлияло на меня. Однако, это невозможно, встречаясь с неким богатым, красивым футболистом с багажом и, вероятно, кучей поклонниц... Для меня это чересчур.

Ах, вот оно что. Я попытался сдержать улыбку, но не смог.

— А если я скажу, что у этого богатого, красивого футболиста нет фанаток?

— Я бы ответила, что он лжец.

Я усмехнулся.

— Что ж, справедливо. А если тогда я скажу, что не обращаю на них внимания?

Она посмотрела на меня серьёзным взглядом, после чего пожала плечами.

— Честно? Не уверена, что это сыграло бы роль. Есть поклонницы или нет, я все равно не думаю, что мы можем быть вместе.

— Мне изменила невеста. Уже бывшая, — выпалил я, после чего сделал паузу для драматического эффекта. — С одним из моих товарищей по команде.

У Камилы отвисла челюсть.

— Без базара?

— Без базара, — выдавил я, сдерживая смех.

Ее глаза блеснули, прежде чем она рассмеялась, и я присоединился к ней, хотя тема была далеко не веселой. Каждый раз, когда я думал о Елене с Рикки, меня пронзала тихая ярость.

— Они все еще вместе?

Я кивнул в ответ.

— Он все еще в команде?

— Да. Я стараюсь обходить его стороной, — рассказал я, небрежно пожимая плечами, несмотря на то, что меня раздирали эмоции. Я все еще пытался понять, как двигаться дальше. И надеялся, что к началу сезону я обрету мудрость, когда дело дойдет до общения с ними.

Камила впечатлено подняла брови.

— Что ж, как бы то ни было, очень грустно, что это случилось с тобой.

— Спасибо за переживания, но если ты действительно хочешь, чтобы мне полегчало, пойдем куда-нибудь?

— Мне нравится твое упорство, — сказала она с улыбкой, — очень. Но у меня есть дела поважнее, например, мне надо определиться с жильём на следующий месяц.

— Так «Бельмонте» предлагает всем жильцам вашего дома временно переехать в здание на той же улице, пока эта тема с реконструкцией не утрясется.

— Зачем это кампании?

— Это меньшее, что они могут сделать. Вчера у нас было совещание по этому вопросу, и совет принял решение.

Она долго и пристально изучала мое лицо, явно намереваясь вытянуть из меня как можно больше информации.

— Хавьер участвовал в той встрече?

Я вздохнул. Ее гнев был чертовски осязаем каждый раз, когда она произносила это имя. От этого мне хотелось сожалеть, что меня с ним что-то связывало.

— Решение было единогласным. Я уверен, что ты скоро получишь электронное письмо и звонок с подробной информацией.

— Окей. Спасибо.

— Что ж, теперь, когда твои жилищные вопросы разрешились, давай поговорим о нас.

Она рассмеялась.

— Знаешь, я считала, что настойчивость и сладкие разговорчики – чисто доминиканская черта, но теперь начинаю понимать, что это присуще скорее мужчинам.

— Разве ты не доминиканка? — спросил я, приподняв бровь.

Ее щеки порозовели.

— Да, но я не собираюсь к тебе подлизываться, если ты это имеешь в виду.

— Я ничего не имею против сладких разговоров, — заявил я, придвигаясь к ней поближе. — И свидание со мной будет не плохим.

— Почему бы тебе не пригласить одну из миллионов других женщин в этом городе? Я уверена, что ты встретишь свой тип или, по крайней мере, кого-то ближе к твоему социальному статусу, — сказала она, запрокидывая голову, чтобы смотреть мне в глаза. Я практически ощущал ее грудь на своей, так что мне было трудно сосредоточиться на словах, слетающих с ее прекрасных губ.

— Встречался я с такими, и они не в моем вкусе. Мой тип стоит прямо передо мной в этом вонючем метро, — буркнул я. Камила еле слышно хихикнула, поэтому я добавил: — Во всяком случае, ты точно знаешь, что я не изменщик, — заметил я. — Я не буду тебе лгать. И никогда не сделаю больно намеренно.

Она ничего не ответила. Мы просто смотрели друг на друга. Слишком долго для двух людей, которых слишком сильно влечет друг другу, чтобы просто стоять и ничего не делать. В груди бешено колотилось сердце, кровь со скоростью света циркулировала по венам, а дыхание участилось. То же самое я чувствовал каждый раз, когда мяч приземлялся у моих ног, когда я предвкушал будущий удар.

В ней что-то было: в ее глазах и в том, как она морщила носик, когда думала, что меня что-то заинтриговало. В ее присутствии я ощущал себя... дома. Такое связывало меня с футболом и никогда с женщиной.

Мне было все равно, что мама сказала бы о ней или как оскорбился бы отец за обеденным столом ее присутствием, если бы он когда-нибудь дал мне шанс разделить его с ним снова. Меня не волновало, что сказал бы о ней брат, сколько бы он откопал в ее прошлом дерьма и вывалил на меня ее возможные скрытые мотивы. Меня волновала только она. Единственное, что меня заботило, это то, какими будут следующие слова, которые слетят с ее уст. И я действительно хотел, чтобы это было соглашением на свидание со мной.

Я едва заметил остановку поезда и пропустил бы наш выход, если бы Камила не положила руки мне на грудь и не подтолкнула меня.

— Наша станция, — сказала она шепотом.

Интересно, в ее ушах тоже пульсировало? Чувствовала ли она себя так же напряженно, как я? Я был не в состоянии даже пошутить, пока мы топали по тротуару. Ее шаги начали замедляться перед коричневым кирпичным зданием. Я словно лишился дара речи.

Прежде чем она вошла внутрь, я попросил:

— Позвони. В любое время. Просто позвони.

— Ты не спишь? — спросила она, улыбаясь и хмурясь, как будто еще не могла определиться с выбором.

— Сон – двоюродный брат смерти, — усмехнулся я, после чего она, наконец, наградила меня искренним мелодичным смехом.

— Два очка в пользу Уоррена, — ответила она с улыбкой.

Я ухмыльнулся и стал наблюдать за ее уходом, таращась на ее задницу и на то, как она слегка покачивается при ходьбе. Она не пыталась что-то демонстрировать. Наоборот, по ее быстрым шагам можно было сказать, что она не была в восторге от того, что я пялился на ее ягодицы. Это можно было причислить к списку того, что меня в ней привлекало.