— Вы, федералы, можете иметь право первой ночи с похитителями и вымогателями, — прорычал Большой Расс. — А с Вейдом я разберусь сам. В Китае когда-то применяли одну штучку, и я хочу испытать ее на нем. Что-то вроде утопления, только очень и очень медленного, а потому гораздо более эффективного.

Когда они вышли, на парковке, среди полицейских автомобилей, Сара сказала Джей-Джею «оревуар». Вильям завел джип и сидел за рулем, ожидая юную хозяйку.

— Пока до свидания, Джей-Джей, — сказала она, в первый раз пропустив слово «мистер», скромно клюнула его в щеку и перешла на «ты». — Мне пора в балетную школу. Сегодня я предположительно встану на пуанты, а это трудно, но ужасно волнительно. Просто помни о наших планах на будущее и в этот промежуток времени не растрачивай себя на других женщин. Я этого ни капельки не потерплю.

Когда они уехали, Джей-Джей долго, очень долго смотрел вслед. Ждать шесть лет, пока подрастет эта мелкая командирша, и только для того, чтобы провести остаток жизни, порождая и воспитывая паранормальных детишек? Мало-помалу избавляясь от оцепенения, он пошел, все быстрее и быстрее, к трейлерному парку «Хомут». Потом побежал.

Две недели спустя Джей-Джей сидел в пропыленном «Виннебаго» в кемпинге среди других вагончиков и прицепов в пригороде Флагстафа, Аризона, и писал Саре письмо. Он переживал, что уехал, не попрощавшись, и вовсе не хотел, чтобы она горевала о нем.

«Дорогая Сара», — написал он, зачеркнул и вывел: «Уважаемая мисс Рэпп», снова зачеркнул, взял другой лист бумаги и написал:

Он дошел до въезда в кемпинг и бросил письмо в почтовый ящик. Был прекрасный вечер, огромная одинокая луна поднималась в флуоресцентное небо. Джей-Джей помедлил, ощущая неопределенное романтическое ощущение и легкую утрату. Как только он где-нибудь осядет, обязательно позвонит отцу и попросит высылать на его постоянный адрес «Бюллетень». Он будет следить за жизнью Сары на страничке светского общества и вернется в Бугалоу, когда она благополучно выйдет замуж. Путешествие оказалось познавательным, но юноша пришел к заключению, что он по сути своей человек домашний.

Разработав план, он почувствовал себя хорошо. Завтра он посетит индейское казино, чтобы восполнить денежный ресурс, а сегодня… да, сегодня у него свидание с Верой. Улыбаясь, он повернулся и направился обратно в «Виннебаго».

Три дня спустя Сара прочитала записку Джей-Джея, пока Вильям вез ее в конюшни, где ждала ее любимая кобыла Императрица.

— Он так думает! — только и проговорила она, перед тем как смять письмо в комок и выкинуть в окно.

Вильям знал, что означает подобный тон, но ничего не сказал — вел машину в молчании, неотрывно следя за дорогой.

Давненько ночное литературное кафе «Авторская глухота» не видывало такого наплыва публики. Охрана перекрыла вход, каждый пригласительный проверяли ультрафиолетом. Оставшиеся снаружи топтались под фонарем или сидели на корточках возле утопленных чуть ли не вровень с тротуаром окон, хотя различить, что там творится в полуподвальчике, заведомо не представлялось возможным: чуть приоткинутые стекла были зеркальными, а звук, проходя сквозь тесные щели, искажался немилосердно.

— Ауа… ауы… — глухо доносилось оттуда.

— Ауы… — расстроенно передразнил кто-то из неудачников, с болезненным коленным хрустом выпрямляясь во весь рост. — Ну и что это значит? То и значило.

— Ауа, ауы! — проникновенно выдохнул там, внутри, бледный одутловатый юноша заключительную строку — и замер в ожидании. Кафе откликнулось аплодисментами и тоненьким девичьим воем. Классики баклужинской поэзии, стеснившиеся за двумя столиками в углу, хранили надменное выражение на несколько искривленных липах. Рукоплескали вяло.

Два месяца назад бледного одутловатого пробило на Космический Разум — и он начал вдруг сочинять стихи, правда из одних гласных. С концертов его выходили просветленными.

Злые языки утверждали, будто контакт с Высшей Мудростью наверняка был краток, иначе бы счастливчик успел освоить всю фонетику в целом. Языки подобрее объясняли такую усеченность выразительных средств тем, что гласные звуки внушены человеку Богом, а согласные — дьяволом. Кто прав, сказать трудно. До сих пор вон спорят, не является ли игра на черных клавишах тайной разновидностью сатанизма. Некоторые выдающиеся наши пианисты даже пытались покаяться и уйти в монастырь — грехи замаливать.

И чего только не придумают скептики, лишь бы опорочить святое! Спрашивают, например, с ехидцей, зачем правительства тратят миллиарды на астронавтику, в то время как любой астралоходец за долю секунды способен достичь границ Солнечной системы. Как будто сами не знают, что дешевле запустить к Марсу картографическую тележку на колесиках, чем обучить экстрасенса картографии! И вообще чему бы то ни было.

В полуподвальчике тем временем все шло по плану.

Из-за ближайшего столика поднялся хмурый красавец в безупречно пошитом костюме и, подойдя к глашатаю Вселенской Гармонии, подал ему руку для пожатия.

— Речь! Речь! — закричали вокруг. Сразу стало ясно, что отнюдь не ради встречи с пробитым на Космический Разум собралось сегодня в «Авторской глухоте» столько народу и что подан был поэт, так сказать, для затравки.

— Речь!

Радости на лице поднявшегося не возникло, тем не менее крики продолжались. Делать нечего — дождался тишины.

— Вавилонскую-то башню так и не достроили, — как бы обвиняя в этом присутствующих, напомнил он. — И коммунизм не достроили. Почему? — Помолчал, окинул оком внимательные до преданности лица. — Вот в том-то вся и штука. Учит, учит нас история, что не с того конца начинаем, а толку? Разобьем дорогу до колдобин — и давай туда щебень сыпать, асфальтом закатывать… Смотришь, через три дня опять ухаб на том же месте. А как же ему не возникнуть, если материальную колдобину залатали, а духовная-то осталась! Матрица-то колдобины осталась! Когда же до нас дойдет, что физическое — это слепок с астрального?

Одутловатый родоначальник гласной поэзии сообразил наконец, что кончилось его время. На цыпочках вернулся к своему стулу, сел, обиделся. А говорящий продолжал угрюмо выковывать фразу за фразой:

— Наше Баклужино — духовная колдобина. И сколько бы мы ни трудились, все будет разваливаться и крошиться. Как нам обустроить астрал — вот настоящая задача. Решим ее — тогда и жизнь пойдет на лад. Что для этого нужно? Положительная энергетика. А что мы видим вокруг? — Крупные губы оратора пошевелились с омерзением, словно готовясь к плевку. — Белые маги враждуют с черными, имущие слои — с неимущими, криминалитет — с милицией, новая поэзия — с традиционной. Вот прозвучали стихи из одних гласных. Замечательно! А если кто вздумает работать исключительно с согласными? Опять вражда? Опять разборки? Опять отрицалово? Поймите: нет ни черной, ни белой магии — есть просто магия. Нет ни новой, ни старой поэзии — есть просто поэзия. То же и с неимущими. Даже если ты роешься на мусорке, кто мешает тебе иметь духовно особняк и два мерседеса? Ты создаешь этим матрицу, парадигму, по которой будет созидаться твое же будущее…