Лоренс, однако, перепробовал уже все возможности; на большее его знаний просто не хватало. Значит, решил он, пора поговорить с Гертой.

Поднявшись, он вышел из кабинки, машинально ощупывая увешанный сенсорами пояс, чтобы сообщить личному компьютеру: он помнит о его существовании. Компьютер работал постоянно: даже пока Лоренс шел из рабочего зала в монастырский двор, многочисленные датчики считали сделанные им шаги, измеряли пульс и даже снимали электрокардиограмму.

Герта… Она не была главной, нет. Орден состоял из небольших автономных групп и подразделений, руководители которых постоянно чередовались. Работу в целом координировало специальное групповое программное обеспечение, благодаря которому не возникало никакой необходимости создавать жесткую вертикальную иерархию. И хорошо, что не возникало. Так братьям и сестрам нравилось гораздо больше. В начальники, во всяком случае, никто из них не рвался.

Другое дело, что в условиях, когда учитывается каждый удар по клавишам, каждый щелчок «мышью» и каждый пункт производительности твоего труда, очень скоро становится ясно, кто хорошо знает свое дело, а кто лишь скользит по поверхности. Герта была из тех, кто знал свою работу досконально.

— Есть вопрос, — сказал Лоренс, подходя к ней. Герта предпочитала телеграфный стиль. Никакой чепухи вроде «Доброе утро, какая замечательная погода сегодня».

Прежде чем ответить, Герта еще трижды ударила мячом о стену, каждый раз ловко ловя отскочивший снаряд. Ее потемневшие от пота седые волосы развевались при каждом движении, стройное, подтянутое тело грациозно изгибалось. Наконец Герта в последний раз поймала мяч и бросила в стоящую на земле корзинку.

— Тебя зовут Лоренс, так? — Она улыбнулась. — Что у тебя?

— Вот это. — Лоренс отправил вызвавший его недоумение файл на приемник ее личного компьютера. Автоматический анализатор Герты тотчас спроектировал данные на стену, о которую она только что стучала мячом, то есть ближайшую ровную поверхность. Некоторое время Герта прокручивала данные, сосредоточенно щурясь и качая головой, потом вызвала какие-то свои программы и воспроизвела битовый поток, опрашивая системные журналы в узлах сетевого подключения, начиная с момента, когда основной файл вырос на шестьдесят восемь байт.

— Ты считаешь — это Аномалия? — спросила она наконец. Под носом у Герты росли тонкие седые волоски. Обычно их не было заметно, но сейчас на них блестели крошечные капельки пота, хотя дыхание ее давно успокоилось, а рука, которой она указывала на стену, почти не дрожала.

— Надеюсь, что да. Эти Аномалии — хорошая возможность для карьерного роста.

— Тогда понятно, почему ты решил, будто имеешь дело именно с Аномалией. Но взгляни сюда… — Она извлекла контрольную сумму лишних байт, потом продемонстрировала ему свои сетевые разветвления, продолжавшие отсылать и принимать пакеты информации.

Защищенный контрольной суммой блок данных двигался по маршрутизаторам без задержек — один переход, другой, третий, и вот он уже в терминале. Идентификаторы терминала сразу же выдали имя человека, которому принадлежал защищенный файл. Это был Збигнев Кротовски, логин — Збикрот. Герта записала в память компьютера номер его кельи и задумалась.

— Теперь мы не получим очередной платы, потому что данные испорчены, — сказала она. — Зато у нас есть контрольная сумма и имя пользователя. А по данным биометрии мы даже можем судить, в каком состоянии Збикрот был за пять минут и восемь секунд до того, как добавил лишние данные к файлу. Идем же, спросим у него, что означают эти шестьдесят восемь символов и зачем он вставил их в поток данных, предназначенных для Службы безопасности.

Лоренс пошел первым, показывая дорогу. Ту часть монастырского кампуса, где работал Збикрот, он знал очень хорошо. Лоренс сам жил там первые пять лет после своего поступления в монастырь, и если Збикрот до сих пор квартировал в одном из тамошних общежитий, следовательно, он пришел в Орден сравнительно недавно.

Когда Лоренс оказался в вестибюле жилого корпуса, его пояс слегка завибрировал. Это означало, что контрольное устройство зарегистрировало его появление. Чуть менее интенсивные тактильные сигналы повторялись каждый раз, когда Лоренс поднимался на очередной этаж по чисто выметенным деревянным ступенькам. Когда-то давно он получил послушание привести эти лестницы в порядок. Своими руками Лоренс удалил со ступеней древнюю краску и грязь, выскоблил дерево так, что оно сделалось гладким, точно щека младенца, а потом покрыл десятью слоями особо прочного лака и отполировал.

Это была невероятно тяжелая и долгая работа, но сейчас Лоренс с удовлетворением отметил, что, несмотря на прошедшие годы, ступени все еще блестят.

Он дважды постучал в дверь кельи Збикрота и только потом вошел. С формальной точки зрения, любой послушник или послушница имели право в любое время дня и ночи зайти в келью к своему товарищу без предупреждения, однако нормы вежливости и уважение к частной жизни оказались сильнее правил и установлений.

Келья Збикрота была пуста. Все следы того, что здесь еще недавно кто-то жил, были тщательно уничтожены. Пол покрывал толстый слой пыли, которая плотными клубами поднялась в воздух, стоило Лоренсу и Герте сделать несколько шагов. Едва вдохнув эту пыль, оба сильно раскашлялись и были вынуждены отступить обратно в коридор и захлопнуть дверь.

— Кожа, — хрипло сказала Герта. — Отмершие чешуйки человеческой кожи, собранные, скорее всего, на фильтрах вентиляционных систем. Думаю, в этой комнате можно найти образцы ДНК всех обитателей кампуса. Иными словами, мы не сможем воспользоваться биометрией, чтобы выяснить, кто же на самом деле жил в этой комнате.

При этих ее словах Лоренс с еще большей отчетливостью ощутил во рту сухой привкус пыли и с трудом подавил рвотный рефлекс. Он, разумеется, знал, что в воздухе, которым дышит, присутствуют мертвые частички кожи других людей, но в любом другом месте их концентрация была во много раз меньше, чем в келье, в которой он только что побывал.

— Ну ладно, — вздохнула Герта. — Можешь считать, что ты заполучил свою Аномалию. Поздравляю, Лоренс.

Монастырский кампус окружала высокая металлическая стена, в которой были только одни, довольно узкие ворота.

— Разве это не опасно? — поинтересовался Лоренс у монаха-охранника, дежурившего в будке у ворот. — Вдруг случится пожар или еще что-нибудь?

— Нисколько не опасно, — ответил охранник. Он был уже стар, и на лице его лежала печать безмятежного спокойствия, какая появляется у каждого, кто провел в Ордене несколько десятилетий. Тщательно расчесанная борода охранника была заплетена в толстую косу, свисавшую до середины живота, который только-только начинал нависать над поясным ремнем.

— Если начнется пожар, достаточно только нажать кнопку, которая меняет полярность размещенных вдоль стены магнитов. Фундамент тотчас разделится на два десятка фрагментов, и стена рухнет в течение нескольких секунд. Вот только ни незаметно сбежать, ни пробраться внутрь этим путем никому не удастся.

— Я этого не знал, — признался Лоренс.

— Ну, на самом деле все это отражено в официальных документах, хотя, надо признать, что подробности там не раскрываются. Иначе у некоторых шутников мог бы появиться слишком сильный соблазн.

Лоренс покачал головой.

— Каждый день узнаешь что-нибудь новое.

Охранник сделал рукой жест, включивший какой-то процесс в системе открывания ворот. По панелям, закрывавшим пол будки, тотчас прокатилось легкое сотрясение.

— В переходной камере мы поддерживаем давление в десять атмосфер, к тому же с внешней стороны ворота открываются вовнутрь. Никто не сможет взломать нашу дверь без того, чтобы не наделать шума. — Охранник усмехнулся в бороду.

— Но ведь для того, чтобы снова создать такое давление после каждого прохода, требуется, наверное, очень много времени, — предположил Лоренс.

— Это верно, но… К нам почти никто не приходит и еще меньше уходит, — ответил охранник. — С внешним миром мы обмениваемся, главным образом, информацией.