Используя лозунг ликвидации партийной монополии и департизации государственных структур сословие производственно-управленческого аппарата (ранее находившееся лишь на второстепенных ролях) постепенно отстранило от власти значительную часть сословия партийного чиновничества, лишив аппарат КПСС рычагов реального воздействия на общественные процессы. Инициаторы реформ оказались отлученными от их проведения. Радикальная попытка части класса аппарата управления сохранить командно-административную систему летом 1991 года (события ГКЧП) послужила лишь катализатором и ускорила этот процесс.
Смена руководства реформ ввела их в качественно новое русло: резкое ускорение общественных преобразований осуществлялось на фоне разрушенной первоначальной силы, на фоне обломков командно-административной системы, уже не составлявших единое целое. Управляемость реформами из центра реально была сведена к минимуму, что привело к сильнейшей дифференциации глубины и скорости перемен в различных регионах, отраслях хозяйства и системах общественного регулирования.
Быстрое разрушение централизованной командно-административной системы неизбежно послужило причиной ослабления центральной власти, вылившегося в конечном итоге в ослабление государственности. Каждый местный правитель стремился не только сохранить господствующее положение в своем регионе, но и упрочить это положение посредством увеличения независимости от ослабевающей центральной власти. Стремительно нарастающие центробежные тенденции стали причиной развала некогда единой страны на множество "удельных княжеств", а использование "удельными князьями" в этом процессе накопившихся национальных проблем вместо их решения превратило в ряде регионов центробежные тенденции в национальные столкновения, конфликты и войны со всеми их трагическими последствиями.
Те же причины (ослабление центральной власти; ликвидация ранее господствовавшей партийной монополии и отсутствие единой целенаправленной концепции и идеологии реформ) обусловили еще одно дополнительное негативное последствие: в подавляющем большинстве региональных «удельных княжеств» князья остались прежними. Местное руководство партийного чиновничества лишь сменило «окраску», пересев в новые кресла и сохранив свое господствующее положение. После краткого «периода хаоса» (а в ряде регионов и без него) ключевые посты в административном управлении, финансовых и коммерческих структурах регионов оказались в руках все тех же представителей бывшего партийного чиновничества. Это, во-первых, резко затормозило проведение каких-либо реформ в регионах; во-вторых, обеспечило мощнейшую монополизацию властных рычагов на региональном уровне; и в-третьих, дало время бывшему партийному чиновничеству на «мимикрию», создав благоприятные условия для сближения позиций и интересов этого чиновничества с местными представителями сословия производственно-управленческого аппарата.
Негативные результаты реформ в значительной степени усугубились попытками правящего класса сохранить классовую собственность на средства производства как в явной форме, так и под другой личиной, и использовать проводимые реформы для укрепления господствующего положения другими формами собственности. Программа приватизации, при всей острой необходимости ее реализации, заведомо осуществлялась с интересами лишь правящего класса аппарата управления. Неформальная классовая собственность на средства производства в результате программы приватизации «законными» и незаконными путями была трансформирована в формализованную собственность узких групп представителей класса аппарата управления. При этом значительная часть средств производства так и осталась реально классовой собственностью, лишь спрятавшись под личиной различных акционерных и смешанных обществ и оставшись в полном распоряжении того же класса аппарата управления. Этому в значительной степени способствовало сохранение системы централизованного распределения финансовых инвестиционных ресурсов, целиком оставшейся под контролем правящего класса. Разгосударствление и приватизация средств производства на деле вылились в борьбу представителей этого правящего класса между собой за передел собственности. Основная масса населения была умело выведена из этого процесса передела собственности всего лишь несколькими «удачными» приемами.
Прием первый. В целях снижения давления на экономику со стороны денежной массы, не обеспеченной реальными товарами (что, в принципе, делать было необходимо), была осуществлена программа либерализации цен, начатая еще Павловым и развернутая в полную силу Гайдаром. Буквально в одночасье (за каких-то полгода-год) сбережения основной массы населения превратилось в прах. Процесс сбалансирования денежной и товарной масс мог бы быть более плавным и менее болезненным для населения, если бы в это время была уже ликвидирована монополия государства на валютные операции и торговлю драгметаллами (что дало бы возможность населению сохранить часть своих сбережений переводом рублевой массы в более надежные активы). Но по якобы «случайному» стечению обстоятельств реальная ликвидация этой монополии была осуществлена как раз на те самые полгода-год позже либерализации цен и начала гиперинфляции.
Прием второй: чековая приватизация «по-Чубайсу». Как «случайно» удачно для правящего класса затормозилась ликвидация монополии государства на валютные операции и торговлю драгметаллами, так же удачно «случайно» реальное проведение чековой приватизации отстало на год от либерализации цен. Если в самом начале идеологической и пропагандистской кампании проекта чековой приватизации номинальная стоимость чека (10 тыс. рублей или порядка нескольких тысяч долларов США) еще имела некоторую реальную ценность (как в финансовом, так и в психологическом отношении), то на момент реализации программы, рыночная стоимость чека упала аж до 7 долларов. Вот во что правящим классом в итоге была оценена доля каждого простого гражданина страны в общенациональном богатстве.
Здесь следует отметить, что все попытки «списать» негативные последствия этих двух мероприятий на некую нерасторопность и медлительность законодателей, якобы вследствие ретроградности их большинства (а именно такое оправдание приводилось Гайдаром, идейным вдохновителем реализованного варианта либерализации, и Чубайсом, «отцом» чековой приватизации), не выдерживает никакой критики. И прежде всего потому, что несмотря на все противоречия между различными сословиями и группами правящего класса управления, у них оставался единый общий интерес: сохранение власти и собственности на средства производства фактически в тех же руках одного класса, к которому они и принадлежали. И это не только в теории, - практические результаты этих двух реформ показывают, что и «реформаторы», и «ретрограды» получили максимальную выгоду от упомянутых «случайных» задержек.
Косвенным подтверждением общности глобальных интересов «реформаторов» и «ретроградов» может служить и то, что несмотря на важнейшую роль для экономики страны ликвидации государственной монополии на операции с валютой и драгметаллами и проведения приватизации, Ельцин проявлял казалось бы необъяснимую медлительность, хотя в решении других вопросов он совсем не церемонился и не обращал никакого внимания на законодателей…
Прием третий. Весь процесс приватизации проходил под полным контролем представителей класса аппарата управления. Они определяли перечень приватизируемых предприятий, порядок и условия приватизации, список участников приватизационных конкурсов (там, где они были); они же и осуществляли непосредственную передачу средств производства в «частные руки». Как говорится, ежу понятно, кто в этой ситуации оказывается в лучшем положении: лишь тот, кто устанавливает «правила игры» (особенно при том, что он же в эту игру и играет). В результате зачастую целые предприятия за бесценок оказывались в руках нескольких человек из руководства этих предприятий.
Прием четвертый: финансовые пирамиды и «липовые» инвестиционные фонды. Этот прием позволил не только изъять у большой части населения остатки сбережений (избежавших обесценивания в процессе либерализации цен), но и изъять у того же населения существенную часть «грошовых» приватизационных чеков. Наивно было думать, что в результате этого приема выиграли лишь некие «жулики», не имеющие к правящему классу никакого отношения. Скажем, на деятельности той же «Властилины» неплохо нагрели руки некоторые представители высшего эшелона МВД (которые уж свои-то вклады получили назад со всеми процентами); а с помощью лопнувших впоследствии инвестиционных фондов формировались большие пакеты приватизационных чеков, позволявших тем же представителям класса аппарата управления за бесценок отхватывать самые лакомные куски собственности, ранее числившейся «общегосударственной».