Все разошлись, а Репь Репьёвич всё ещё стучал костяшками, что-то бормотал, считал и пересчитывал.

Когда наступило время обеда, Репь Репьёвич неожиданно появился в доме Кукурузинки и Пахтачка. Он брякнул на скамейку счёты. Подошёл к столу. Заглянул в чугунок с кашей.

О, как много каши здесь! Вам вдвоём её не съесть. Тут крупинок тысяч пять. Нелегко их разжевать. Ведь всего два рта у вас. Так поделим всё сейчас. Пять на два делить не просто…

Ой, — взмолилась Кукурузинка, — лока вы всё поделите да помножите, каша остынет. Садитесь-ка лучше обедать.

Репь Репьёвич не стал ждать повторного приглашения и подсел к столу. Подцепив полную ложку каши, он пробормотал:

— Тридцать одна крупинка, — и сунул ложку в рот. Пообедав, Репь Репьёвич сказал:

— Теперь вы позволите мне подсчитать, сколько минут нам доужина ждать?..

Прошло несколько дней. И однажды на бугре появился целый отряд новосёлов.

Были тут и плотник Орешек, и маляр Горошек, и стекольщик Маковка, и трубочист Перчик, и многие другие.

Кукурузинка и Пахтачок очень обрадовались пришельцам. Скоро они подружились со всеми. Но больше других им пришёлся по душе маленький вёрткий Перчик. Он был весёлый, задиристый, никому не прощал обид и говорил только правду.

Перчик носил ярко-красную куртку и такой же красный колпак с кисточкой. Работая, он всегда вполголоса напевал свою любимую песенку:

Порой бываю в саже От головы до пят. Мной воробьихи даже Пугают воробьят. Но и сейчас, как прежде, Мне сажа не страшна: Пускай черна одежда, Зато светла душа.

Пока в городе нет печей — трубочисту что делать? И Перчик помогал строителям. Он подносил глину, клал печи, красил заборы.

Вскоре Перчик познакомился и с Боб Бобычем. Это было необыкновенное знакомство. Вот как оно произошло.

Перчик месил глину, когда увидел, как по улице важно шествует всё многочисленное бобовое семейство. Впереди, размахивая портфелем и тростью, шёл Боб Бобыч. За ним шаром катилась толстая Бобиха. А позади неё чинно выступали семь бобят.

— Смотрите! — радостно закричал Перчик и замахал краснымколпаком с кисточкой. — К нам идёт пополнение. Всё бобовое семейство явилось на стройку. Милости просим. Боб Бобыч, кладите портфель й трость, берите лопату. А ваша супруга с бобятами пускай подают кирпичи.

Боб Бобыч даже головы не повернул.

— Никогда не думал, что бобы так плохо слышат, — изумилсяПерчик.

Напрасно удивляешься, — сказал Пахтачок. — Боб не слышит, когда ему кричат: «Дай!», но зато слышит, если ему шепнут: «На».

Понял, — засмеялся Перчик. — Сейчас мы это проверим. Эй, Боб Бобыч! Не проходите мимо! Приглашаем ваше семейство на пир по случаю закладки нового дома. Чуете, жарким пахнет?

Широкие ноздри Боба раздулись. Он долго нюхал воздух. Потом поманил Бабёнка и что-то ему шепнул. Тот со всех ног кинулся к своему дому. А через минуту Бобёнок уже вернулся, таща охапку ложек. Боб Бобыч выбрал себе самую большую ложку, остальные роздал бобятам, и после этого все направились к Перчику.

Ну что же, — важно проговорил Боб Бобыч, подходя. — Так и быть. Мы со своим семейством согласны принять участие в вашем обеде. Скажите поварам: пускай подают жаркое. — И он облизнулся. — Мы готовы. Можно начинать.

Вот сейчас достроим фундамент и начнём, — не моргнув глазом, ответил Перчик. — А пока сложите ложки в кучу и беритесь за дело. Поработаем.

Боб Бобыч смерил Перчика надменным взглядом. Выпученные глаза Боба налились кровью, большущий нос раздулся и стал походить на поросячий пятачок.

— Ты, видно, не знаешь, с кем разговариваешь. Да будет тебеизвестно: я — Боб Бобыч. Понятно? Не плотник и не каменщик…

Он вынул из кармана свой неизменный, похожий на простыню, клетчатый платок и так громоподобно сморкнулся, что у Перчика лопата выпала из рук. Погладив ладонью круглую, сверкающую на солнце лысину, Боб Бобыч заговорил тем же властным голосом:

— Тебе, как новичку, я прощаю эту дерзость. Но в последний раз. Сегодня же познакомься с моим приказом номер две тысячи сорокдва. Там отмечены все мои чины и заслуги. Заруби себе на носу: я — это я. Прошу не смешивать меня с кем-нибудь другим.

Перчик усмехнулся и с деланной почтительностью спросил:

Позвольте вам задать один вопрос? Кто сказал, что вы не простой, обыкновенный Боб, а важная персона?

Я сам знаю! Я сам говорю! Могу, например, сказать, что ты — дерзкий и наглый задира! Я все могу! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!

Вслед за ним засмеялась Бобиха, захихикали бобята. Когда они вдоволь насмеялись, Перчик, лукаво подмигнув стоящим вокруг приятелям, смиренно спросил Боба:

А можете ли вы всю эту глину превратить в кирпичи, а из кирпичей построить дом?

Могу, — гордо ответил Боб Бобыч.

Он, не спеша, положил на землю портфель и трость. Упёр кулаки в бока. Надул щёки так, что они стали походить на воздушные шары, и закричал:

Ну-ка! Все живо! Беритесь за дело! Хватайте, мните, мажьте.

Значит, хватать? — переспросил Перчик.

Хватайте, — подтвердил Боб Бобыч.

Мять?

Мните.

Мазать?

Мажьте.

Ну что ж. Для нас ваши слова — закон. Берись, ребята. Раз, два, три!

Все подбежали к Боб Бобычу. Схватили его, повалили на землю и принялись мять.

А Перчик напевал:

Мните, мните, не зевайте, Посильнее разминайте. Чтобы стал помягче Боб, Подобрел немного чтоб. Чтоб он гнулся, не ломался, Чтоб работы не боялся.

— Пустите меня, негодяи! — кричал Боб Бобыч. — Что вы делае-те! Как смеете. Я вас…

Но его никто не слушал. Как следует намяв ему бока, все принялись мазать его глиной. А Перчик снова запел:

Мажьте гуще, мажьте вязче, О других чтоб думал чаще, Чтоб от лени не рассохся, От безделья не задохся, Чтоб не лопнул ото сна — Смазка крепкая нужна.

Боб Бобыч брыкался руками и ногами. По-щенячьи визжал. Угрожал Перчику расправой. Но Перчик не обращал на это никакого внимания. Только допев песенку до конца, он оказал:

— Теперь положите его на землю и отойдите в сторону. Все так и сделали.

Боб Бобыч кряхтел, стонал и плевался.

— Надеюсь, вы убедились в нашем послушании? — шутливо по-клонился Перчик лежащему Бобу. — Мы сделали всё, что вы прика-зали. Схватили, помяли и намазали. Есть ли другие указания?

Боб Бобыч молчал, опасливо поглядывал на улыбающихся друзей Перчика. Потом он тихонько приподнялся с земли и, схватив портфель и трость, кинулся со всех ног наутёк. За ним семенила Бобиха, улепётывали бобята. А вслед им хохотали и свистели плотники, каменщики, маляры.

Рано начинался трудовой день у Кукурузинки и её друзей. Солнце ещё только поднялось над землёй, а на бугре уже кипела работа. Слышались весёлые голоса, смех, песня. Вдруг стало тихо-тихо. Все повернулись в одну сторону и замерли в изумлении.

Посередине дороги, переваливаясь с боку на бок, медленно вышагивала пузатая Тыква. Она вела на цепи огромного Скорпиона. Тот щёлкал клешнями, угрожающе размахивал ядовитым хвостом. Хвост

у Скорпиона длинный, загнутый крючком. А на конце крючка жало. В нём спрятан смертоносный яд. Следом за тыквой двигался обоз с её добром. К каждой телеге было привязано ещё по одному Скорпиону. Они царапали клешнями землю, норовя ужалить прохожих. Позади обоза выступал муж Тыквы — Жан Баклажан. Он тоже был толстый, но высокий, в длинном тёмно-синем кафтане нараспашку. Жан дремал на ходу и шаркал по земле сапогами, поднимая клубы коричневой пыли.

— Вот так пополнение! — сказал Перчик, сдвигая на макушкукрасный колпак, и направился было к Тыкве.

Но та, увидев его, завопила:

— Стой! Ни с места! Дубиной угощу. Скорпиона опущу. Не ше-велись!