Он приехал на автобусе. Решетчатые ворота были отперты, дверь дома распахнута, он вошел, несколько раз окликнул меня, и тут дверь вдруг захлопнулась сама по себе, автоматически включив магнитофон, на котором было записано мое послание к нему.

Я не видел, что там происходило. Конечно, я мог бы установить видеокамеру, чтобы насладиться этим мгновением, но сам не знаю отчего я предпочел оставить Мартена наедине с собой. Послание гласило:

«Мой дорогой Мартен,

Вы заперты в пустой и абсолютно герметичной камере. Можете кричать, ломиться в дверь, в которую вошли, взламывать ставни, но, поверьте, вам не удастся выбраться отсюда, так что не тратьте силы понапрасну. Кроме входной двери вы увидите в помещении напротив себя еще две; каждая из них подсоединена к одному из двух компьютеров 4.9.9., являющихся гордостью нашей фирмы; кроме того, за долгие годы моей работы я имел честь еще более усовершенствовать их технические характеристики. Представьте теперь, что вы приговорены к смерти… Если вам трудно это вообразить, примите мое утверждение как аксиому. И, чтобы избежать этой печальной участи, вам придется доказать свою сообразительность в той области, которую вам так нравилось называть „логикой“.

Одна из дверей ведет в сад, а оттуда на улицу, иными словами, к жизни. Вторая же, как легко догадаться, ведет прямо в подвал, где вас ждет ужасный конец — долгий, мучительный конец, подробности которого я предпочитаю опустить, чтобы хоть частично пощадить ваши умственные способности. Теперь представьте себе, что оба компьютера — это сторожа, которые могут открыть на выбор первую или вторую дверь. Но вам следует знать, что один из компьютеров запрограммирован на ложь, если вы запросите у него какую-либо информацию. Второй же, как вы, наверное, уже поняли, будет сообщать только правду. Вы имеете право задать один-единственный вопрос лишь одному из двух компьютеров. Вам придется очень умело сформулировать его, чтобы спасти свою жизнь. Можете положиться на слепой случай, на „орел“ и „решку“, на принцип покера, спросив, например, у любой из машин: какая дверь ведет в сад? Если вам попадется правдивый компьютер, он укажет вам нужный выход и вы вернетесь домой живой и здоровый. Но зато лживый компьютер обречет вас на гибель. У вас есть один шанс из двух. Но разумно ли доверять свою жизнь случайности? К счастью, есть прекрасное средство выйти из положения, реальный способ выбраться из этой дьявольской ловушки. Достаточно только задать НУЖНЫЙ вопрос, и такой вопрос действительно существует. Желаю вам успеха. И напоминаю: никто не знает, что вы находитесь здесь. Не забудьте также, что у меня впереди целая неделя, что вы можете очень скоро умереть от голода и жажды, что вы заставили любимую мною женщину возненавидеть меня и что я не переношу тестов на проверку интеллекта. И что мне будет сладостно видеть, как вы подыхаете. Удачи вам!»

Вначале я расслышал несколько воплей, глухие удары. Затем почти целую ночь тишина. Я терпеливо ждал, разлегшись в садовом шезлонге. Наверное, я несколько раз задремывал, но даже во сне чутко прислушивался, не раздастся ли звоночек на двери, ведущей к свободе, раньше, чем я ожидал. Помню, я заклинал все силы ада помешать ему найти выход.

Рано утром я съел несколько круассанов и выпил крепкий черный кофе прямо из термоса.

В 14 часов послушал радио.

Вечером, когда стемнело, написал новое любовное письмо Мари, которое, как и предыдущие, отправил в мусорную корзину.

До рассвета читал «Исповедь» Руссо.

Наконец звоночек на двери в сад вырвал меня из дремотного ожидания.

Я увидел его силуэт, сломленную, изнеможенную фигуру, ползущую по росистой траве. Подойдя, я встретил его тусклый взгляд. Он обвел меня безумными глазами, захлебнулся судорожным кашлем, потом завыл, потом дико захохотал, раздираемый ужасом и восторгом освобождения.

— Браво, — сказал я.

И действительно, он в любом случае заслуживал похвалы. Во-первых, потому, что принял меня всерьез. Во-вторых, потому, что решил подумать, а не довериться случаю. И, наконец, потому, что нашел единственно верный вариант. А именно: нужно было сесть перед любым из двух компьютеров и спросить: «Что мне ответит вторая машина, если я спрошу ее, какая дверь ведет в сад?»

Лживый компьютер опроверг бы правду, и в этом случае следовало выбрать не указанную им дверь, а другую. Правдивый подтвердил бы ложь, и в этом случае следовало опять-таки поступить вопреки его совету. Что Мартен и сделал.

На какой-то миг он счел себя свободным.

Но он не видел, как я схватил дубину. Я ударил его по голове четыре раза. В подтверждение того, что у разума свои резоны, а у сердца — свои.

Жду не дождусь, когда эта пальмочка решит наконец стать взрослой… И, заметьте, недостатка в уходе у нее нет, вот уж этого никто не скажет… Местные жители полагают, что этот кустик — карлик рядом с их платанами — ни на что не годен. «От него же никакой тени не будет, мсье Эжен!..» — так они говорят. Ну и что?! Я получше их всех знаю, что моей пальмочке никогда не дождаться среднегодовых 1500 солнечных часов и 2,5 метра осадков… Но пока что она питает мои мечты, напоминая о солнце — настоящем солнце, а не здешнем. Напоминая о красотке Мойе, о вечерах, когда она обмахивала меня опахалом и когда мы с ней, в перерывах между объятиями, наливались до одури пальмовым вином там, на юге Майюмбе…

Да где им понять, деревня — она и есть деревня. Согласен, моя nigrescens psifera не очень-то приглядна, но уж точно будет получше той, что нарисована на ихнем почтовом календаре. Так и хочется им крикнуть: знали бы вы, до чего дурацкий у вас вид посреди этих свекловичных полей! Вы же сахарный тростник сроду не видывали! Хотите, чтобы я, в свои шестьдесят два года, начал колупаться в земле ради вашего аспартама?[12] Хрен вам, не дождетесь!..

А уж деревня наша — одно название! До первой бакалейной лавки надо пилить не меньше двух километров. Да и бакалейные товары курам на смех… Там, в Конго, стоило мигнуть, и перед вами уже стоял продавец тамариска и стручкового перца. И уж он-то не встречал вас этой гнусной кривой ухмылочкой, от которой у здешнего бакалейщика вздрагивает карандаш за ухом. Я всегда злился на деда: какого черта он купил этот участок в департаменте Сомма! Но где-то мне надо было приткнуться, когда я вернулся «на континент».

— Я получил бананы, мсье Эжен, красивые такие, полосатые, из ваших краев доставлены…

— Ой, не надо, прошу вас! Эти желтые недоростки так же похожи на бананы, как банка Nesquick — на дерево какао. В прежние времена вы бы дорого заплатили за подобный промах. Если бы вы знали про войну за отделение Катанги во времена…

— Мсье Эжен, у меня клиенты, что вам дать?

— Кофе.

— У меня только Legal, уж извините.

Я пошарил в кармане и наковырял кучку мелочи, не больше пятнадцати косых.[13] В Леопольдвиле на эти 15 кусков я мог бы скупить все товары, произведенные в стране за день, но здесь предпочитаю не распространяться на эту тему.

— Что у вас там, на верхней полке, — рекламная Lavazza?

— Ага…

И если бы проблемы были только с бакалеей. Но мне еще нужны желатиновые капсулы, чтобы взбодрить Мистигри, а аптекарь, этот тип с саркастической усмешкой, до сих пор уверен, что у негров толстые щеки потому, что они с утра до ночи дуют в трубы. Ну не позор ли для такого ученого человека? Сейчас встретит меня своим любимым присловьем: «Привет, зулус, как жизнь? Не обижайтесь, это я в шутку, мсье Эжен…».

— Чего желает мсье Эжен?

— Отпустите мне в кредит эти штуки с витаминизированными дрожжами?

— Берите-берите, а насчет платы не сомневайтесь — может, хоть чуток разрумянитесь; румянец он и зулусам полезен! (Хихиканье.) Не обижайтесь, это я в шутку, мсье Эжен…