Раздался вопль проснувшегося младенца. Сьюзен отшвырнула бесполезную инструкцию и опрометью бросилась в гостиную. Там тоже повсюду стояли разнокалиберные коробки, но хотя бы самое главное было сделано – большой диван и несколько кресел находились на тех местах, куда Сьюзен и думала их поставить. Хитростью и лестью Сьюзен удалось уговорить присланных фирмой рабочих расстелить на полу громадный ковер и расставить мебель. В их начальные планы входило просто свалить все посреди комнаты и сразу же испариться. Маленький Филип извивался в импровизированной колыбельке – большой яркой корзинке, сплетенной меланхоличным, задумчивым мексиканцем. Ее Сьюзен и Дэн купили в медовый месяц, во время их путешествия по Мексике. Боже, как давно это было! Казалось, с тех пор прошло лет сто, не меньше. Сьюзен пощупала малыша: он описался и оттого выглядел несчастным. «Неудивительно, при такой-то жаре», – пробормотала Сьюзен и потянулась за новыми пеленками. Целая стопка их лежала здесь же, на диване, рядом с корзинкой.

– Что случилось? – раздался голос Дэна.

Сьюзен повернулась и увидела в дверях мужа. Он всегда покусывал губы, когда куда-нибудь торопился. На нем уже не было легкой спортивной куртки, а рубашка, с утра чистая и свежая, выглядела так, будто ею долго вытирали пыль. Тщательно завязанный галстук съехал набок. Анжела, с тревогой поглядывая на родителей, стояла чуть позади отца.

– Завелась машина? – спросила Сьюзен.

– Пока нет, – ответил муж. – Похоже, что аккумулятор сел, зараза. Если бы мы ехали прямо из Дэйтона, он бы сам зарядился. А теперь все, крышка.

– Нужно найти того, кто может зарядить аккумулятор, – предложила Сьюзен, не сводя с него глаз. Одновременно она не глядя привычными движениями перепеленала малыша.

Дэн замотал головой:

– Не удастся. Он не держит заряд. Нужно ставить новый аккумулятор.

– Но они же гарантировали, что он будет работать все время, пока машина движется, – возмутилась Сьюзен.

– Они дали гарантию на пять лет, – согласился Дэн. – Я только что смотрел гарантийный талон. Аккумулятор столько и проработал.

Ростом Дэн был не намного выше Сьюзен. Темноволосый, худощавый, с красивыми руками и тонкими, как у художника, артистическими пальцами. Сьюзен обожала своего мужа, Дамона Санторини, в нем ей виделся коварный красавец, профессиональный обольститель или, по крайней мере, кинозвезда с обложки модного журнала. Но сам Дэн не считал себя красавцем и не верил Сьюзен, когда она в порыве страсти шептала ему об этом. Дэн даже не понимал, о чем она, собственно, говорит. Казалось, его совершенно не интересует, что о нем думает жена, да и все остальные – тоже. По природе Дэн был замкнут, малоразговорчив и преимущественно занят своими размышлениями. Он словно боялся раскрыть створки своей защитной раковины и вылезти наружу. Дэн жил как бы сам по себе, в своем обособленном внутреннем мире, но Сьюзен прощала ему этот недостаток, тем более что он был у Дэна единственным. Во всем остальном Дэн являлся образцом мужа и, разумеется, тоже не замечал этого. Он был работящим, спокойным мужем и прекрасным отцом. Ко всем своим обязанностям от относился крайне серьезно; решив чего-нибудь добиться, он неуклонно шел к своей цели, вкалывал как вол, и ничто не могло его остановить. Только один раз, в самом начале их совместной жизни, их брак вдруг начал давать трещину. Подобные кризисы переживают все, но не все справляются с ними. Совместными усилиями им удалось преодолеть трудности, хотя им обоим было очень больно. Но несмотря ни на что, Дэн так и остался сидеть в своей раковине, куда, как полагала Сьюзен, он забрался еще в юности и внутрь которой он даже ее допускал крайне редко; Сьюзен чувствовала, что иногда в нем все кипит от негодования, она интуитивно догадывалась о его страданиях, но он нещадно подавлял в себе все эмоции. Короче говоря, он умел держать себя в узде. Лишь ненадолго, во время любовных сцен, ей удавалось вывести Дэна из состояния железного самоконтроля.

– Энжи сказала, что ты звала меня, – произнес он, вопросительно глядя на Сьюзен.

Голос у Дэна был всегда одинаково ровным, мягким и тихим. Сейчас, правда, в нем слышалось легкое недовольство. Глядя на мужа, Сьюзен заметила, как встревоженно он смотрит на нее. Продолжая пеленать малыша, она сказала:

– На кухне не работает ни один агрегат. Неужели, чтобы включить плиту, нужно иметь ученую степень?

Он улыбнулся:

– Не волнуйся. Черт с ней, с этой плитой. Поужинаем где-нибудь в городе, при моей новой зарплате мы можем себе это позволить.

Сьюзен энергично замотала головой:

– Ну уж нет! Твоя пицца мне уже опостылела. Я хочу готовить.

– Плита включается и работает от голоса, – пояснил Дэн. – Сначала ее нужно запрограммировать, чтобы она тебя узнавала. Тогда она будет делать все, что ты ей прикажешь. Ничего, разберешься. Вечером я тебе покажу, как с ней нужно обращаться. – Он повернулся, чтобы уйти.

– А ты куда?

– Искать телефонный справочник и звонить в автомастерскую. Чертова машина не заводится. Так я могу и на работу не попасть, а в первый день этого делать не хотелось бы.

Дэн и Сьюзен заново начинали свою жизнь. Все у них было новое: и дом, и работа, и даже место жительства. Зарплата Дэна тоже была новой, в три раза больше, чем та, которую он получал в одной из лабораторий ВВС. Дэн ухватился за нее сразу, Сьюзен же долго раздумывала. Уехать она согласилась только тогда, когда поняла, что значит для Дэна его новая работа. Сама она не любила переезды. Особенно сейчас ей не хотелось никуда перемещаться, когда у них только-только родился малыш. Но чего не сделаешь ради мужа. Собрав в кулак всю свою волю, собравшись с духом, она согласилась. «В конце концов, нужно же когда-нибудь начинать жить самостоятельно, без родителей и старых друзей», – решила она.

По настоянию Сьюзен они перелетели из Дэйтона в свой новый дом недалеко от Орландо в пятницу, чтобы иметь два дня на обустройство. Сьюзен думала, что весь их груз: мебель, машина и все остальное – прибудет прямо к их приезду, но ошиблась. Грузовики притащились в воскресенье, в полдень, да и то только после десятка гневных телефонных звонков. Грузчики и шоферы были возмущены не меньше Сьюзен и немедленно потребовали денег за срочность доставки. И вот сейчас, в понедельник утром, в доме царил полный хаос. Два дня Сьюзен и Дэн прожили, как в плохом кэмпинге, питаясь исключительно пиццей и ночуя на полу, на разостланных одеялах. В довершение всех бед в доме не работал ни один агрегат, включая и автомобильный аккумулятор.

Слава Богу, что Дэну удалось хотя бы установить и подключить компьютер Сьюзен. Пока сама она с Анжелой распаковывала и раскладывала вещи, Дэн, пристроившись в углу на кухне, безропотно настраивал его. Для основной массы мужей вечер пятницы и суббота – время очень напряженное: телепрограммы до отказа забиты футбольными матчами. Однако, в отличие от других мужчин, Дэн их не смотрел – весь день и большую часть ночи перед ним был только экран компьютера Сьюзен. Нужно было проверить и перепроверить старые программы и написать новые.

– Энжи пора в школу, – заметила Сьюзен вслед уходящему Дэну.

– Знаю, – ответил он и тяжело вздохнул.

– А что, тут даже школьного автобуса нет? – спросила Анжела. – Дома, между прочим, нас отвозили в автобусе.

– Теперь наш дом здесь, Анжела, – ласково произнес Дэн и, проходя мимо дочери, провел рукой по ее волосам.

– Я уверена, что здесь есть школьный автобус, – сказала Сьюзен. – Только мы еще не знаем, во сколько он приходит. Не волнуйся, Энжи, завтра или послезавтра мы все выясним.

Анжела с неодобрением посмотрела на мать. После того как родители сообщили ей о переезде во Флориду, Анжела рыдала целых четыре дня. Сьюзен думала, что Анжела отнесется к перемене места спокойнее ее самой, но оказалось, что двенадцатилетняя девочка может заплакать сразу и надолго. Сьюзен заметила укоризненный взгляд Энжи, который, казалось, кричал: «Вы разбили всю мою жизнь, отняли у меня моих друзей! Я никогда больше не буду любить вас. Слышите?! Никогда!».