Приложив все силы, Грант попытался освободиться от ремней, и Келли, к своему ужасу заметила, что один из ремней на его руках начал зловеще поскрипывать.

— Я вижу ее лежащей на полу спальни. Нашей спальни. Она совсем голая и он тоже, — прорычал Грант.

— Кто он? — спросила Келли.

— Она сосет его член. Он лижет ее языком.

Ремень на правой руке Гранта стал трещать все громче, по мере того как он продолжал метаться в кровати.

— Я больше не хочу это видеть! Не хочу!

Келли начала подумывать о том, чтобы позвать на помощь. Грант дико галлюцинировал, хотя говорил связно.

Наконец-то она узнала, почему он хотел убить жену и сына.

— Она перевернулась на живот, и он засовывает в нее свой член. Проклятая грязная шлюха! Она хочет его!

— Кого? — спросила Келли.

— Моего брата, — прорычал Грант и сделал последнее титаническое усилие, чтобы освободиться.

Сначала лопнул и повис ремень на его правой руке.

— Я не хочу это видеть! Я не хочу это видеть! — взревел Грант, пытаясь порвать ремни на другой руке и на щиколотке. Ремни лопнули. Он вскочил на ноги; грудь его вздымалась так, что, казалось, лопнет рубашка. — Я не хочу это видеть, — повторял он; затем, пошатываясь, подошел к столу в середине комнаты и взял грязную вилку.

— Я не хочу это видеть, — закричал он и поднял вилку.

Келли знала, что не сможет добраться до двери, так как он преграждал ей путь, но, приглядевшись к Гранту, поняла, что он не собирается на нее нападать.

— Я больше это не увижу, — тихо проговорил он, разглядывая вилку, которую держал в нескольких дюймах от лица.

Дрожащей рукой он направил вилку в нижнее веко и дальше в глаз. Замедленным движением он копнул вилкой, словно лопатой; зубья натянули мышцы и глазное яблоко, и наконец глаз начал вываливаться. Вилка царапнула по его черепу в тот момент, когда лопнувший глаз выскочил из глазницы. Кровь хлынула по его щеке, смешавшись с вытекшей из глаза стекловидной жидкостью. Глаз не упал, а повис на искромсанных остатках зрительного нерва.

Невыносимая боль охватила его, но, удержавшись на ногах, он направил вилку в другой глаз.

Келли оцепенела, наблюдая, как зубья вилки вонзаются на этот раз в верхнее веко. Изгиб вилки позволил Гранту добраться сразу до сетчатки. С последним отчаянным криком он выдавил окровавленный глаз из глазницы.

Глаз выскочил из глазницы с глухим сосущим звуком; его сменил страшный вопль Гранта.

Глаз упал на пол и лежал там, похожий на большую виноградину, до тех пор, пока Грант, опустившись на колени, не раздавил его.

Келли не могла отвести взгляда от пустых глазниц, из которых струей била кровь, стекая в открытый рот Гранта.

Наконец она повернулась, бросилась к двери и, распахнув ее, выскочила в коридор.

Комната была звуконепроницаемой. Пока Келли не открыла дверь, в здании царила тишина, но теперь отчаянные крики Гранта достигали каждого уголка. Огромная доза атропина так возбудила нервную систему Гранта, что он не мог даже потерять сознание. Он со стонами упал на пол; один глаз по-прежнему болтался на нитке нерва.

А магнитофон продолжал записывать звуки агонии, чтобы сохранить их навеки.

— Так вы говорите, сколько ему дали? — спросил у Келли доктор Вернон, взяв шприц.

— Десять миллилитров, возможно, чуть больше, — тихо ответила она.

Вернон кивнул и, прежде чем вновь положить его на стол, подержал двумя пальцами. Он положил шприц возле испачканной кровью вилки и посмотрел на это оружие. Вздохнув, он оглядел комнату, забрызганную кровью. На полу, там, где Грант раздавил свой глаз, виднелось синеватое пятно, и Вернон обошел его.

На кровати и возле нее лежали обрывки привязных ремней; на простынях он заметил несколько алых пятен.

Мориса Гранта увезли около пятнадцати минут назад.

Вместе с Верноном в комнате, где произошла трагедия, находились Келли и Джон Фрезер.

Фрезеру было явно не по себе; он не мог оторвать глаз от окровавленной вилки на столе. Его тошнило при мысли о том, для чего эта вилка была использована.

— Он умрет? — с тревогой спрашивала Келли.

— Врачи «скорой», кажется, сами не знают, чем это кончится, — ответил Вернон. — Когда действие атропина закончится, он впадет в шоковое состояние. Потом... — Он замолк.

— Итак, вначале он чуть не убил меня, — подытожил Фрезер. — Теперь он весьма успешно прикончил себя самого. Вам этого мало, доктор?

— Что вы имеете в виду? — спросил Вернон.

— Наверняка будут расследовать то, что произошло сегодня. Вам теперь никак нельзя продолжать опыты.

— Как директор института я сам буду решать, нужно ли проводить расследование, — заявил Вернон.

— Неужели вы в самом деле думаете, что власти оставят это происшествие без внимания и не проведут расследование?

— Меня не волнует, что решат власти, — рявкнул Вернон. — Все, что происходит в стенах этого здания, касается только меня.

— А вас не беспокоит то, что человек мог сегодня отправиться на тот свет? — спросил Фрезер с вызовом.

— Грант знал, что идет на риск, когда согласился участвовать в этих экспериментах.

— Допустимый риск, да, но...

— Риск есть риск, — прервал его Вернон.

Фрезер обратился к Келли:

— Если разобраться, это твоя вина, Келли.

— Я понимаю, — сказала она и заявила Вернону: — Я готова сложить свои обязанности.

— Нет, — возразил он не раздумывая. — Это ничего не решит.

Келли не скрыла удивления.

— Она нарушила распорядок этого чертова института, — пробурчал Фрезер. — Она чуть не убила человека, а вы...

Пришла очередь Келли прервать его.

— Не говори обо мне так, будто меня здесь нет, — отрезала она. — Я знаю, что поступила неправильно. Бог свидетель, я не хотела этого.

— Исследование нужно было довести до логического завершения, — поддержал Келли Вернон.

— Под логическим завершением вы имеете в виду смерть субъекта, — саркастически заметил Фрезер.

— Никто не знал, как атропин подействует на мистера Гранта, — объявил Вернон, словно защищал себя, а не Келли. Та уставилась на него с удивлением.

— Доза в пять миллилитров считается опасной. Нам всем известно действие лекарств, которые мы используем. Келли должна была знать, что введение двойной дозы вызовет опасный побочный эффект.

— Грант сказал что-нибудь заслуживающее внимания, находясь под действием атропина? — спросил Вернон.

— Разве сейчас это важно? — сердито бросил Фрезер.

Вернон повернулся к нему, сверкнув серыми глазами:

— Да, это важно. Единственное, что сейчас важно, — это успех проекта. И жертвы, которые придется принести во имя этого успеха, неизбежны.

— Вы безумец, — сказал Фрезер более спокойно. — Для вас это уже не исследование, а какая-то навязчивая идея. Сколько еще людей должны пострадать или погибнуть во имя вашей идеи, ради того, чтобы ответить на ваши вопросы?

— Прекратите, Фрезер, — оборвал его Вернон.

— Вы что, в самом деле думаете, что это вам поможет? — проговорил исследователь, словно на что-то намекая.

Келли посмотрела на него с удивлением, пытаясь понять, куда он клонит.

— Фрезер! — В голосе Вернона послышалась ярость.

— Что вы все ищете, доктор? — продолжал исследователь. — Или, что важнее, для чего вы ищете?

— Сейчас не время и не место...

— Может, если бы мы знали то, что вы так долго скрываете, то...

Фрезер не успел договорить — Вернон кинулся и схватил его за лацканы пиджака. Лицо директора покраснело, лоб покрылся испариной. Он впился в исследователя своими стальными серыми глазами, продолжая крепко держать его. Келли смотрела на них с волнением и любопытством, не зная, стоит ли ей вмешиваться.

— На этот раз, Фрезер, вы зашли слишком далеко, — прошипел доктор. Он оттолкнул исследователя, и тот почти повалился на стол. — Теперь убирайтесь отсюда. Из этой комнаты. Из этого института. Вы здесь больше не работаете.