С 1925 по 1940 гг. в Генеральном Штабе РККА было разработано (переработано) 15 вариантов различных стратегических планов и ни в одном из них не предусматривалось нападение на какую-либо страну. И только в «Соображениях по стратегическому развертыванию», подготовленных Жуковым к 15 мая 1941 г., предусматривалось упреждающим ударом Юго-Западного и части сил Западного фронтов сорвать развертывание и переход в наступление немецко-фашистских войск.
Этот документ родился, видимо, под впечатлением речи Сталина 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий. Он не подписан ни наркомом обороны, ни начальником Генштаба. Не был он одобрен и Сталиным. Все разговоры о том, что он скрытно осуществлялся, – досужие выдумки и не подтверждаются никакими документами. Достаточно напомнить, что все решения о частичной мобилизации, выдвижении резервных армий и другие были приняты до разработки «Соображений по стратегическому развертыванию».
«В своей секретной речи 5 мая 1941 г., – по словам Резуна, – Сталин заявил, что «война с Германией начнется не ранее 1942 г.» Кроме выпускников академий в Кремле находилось много других представителей. «Вдобавок содержание секретной [59] сталинской речи, – продолжает врать автор, – было сообщено всем советским генералам и полковникам».
Здесь просто следует сказать, что в речи на приеме в Кремле ничего подобного Сталин не говорил, а поэтому и сообщать «всем советским полковникам и генералам» было нечего{3}.
Но что больше всего удивляет, так это наглость Резуна, когда он на основе выступления Сталина 5 мая 1941 г. или заявления Жданова делает «сенсационные» открытия об их «наступательных» настроениях. Не стоило для этого предпринимать столь титанические усилия. Ни для кого не секрет, что до войны вся советская военная доктрина была пропитана наступательным духом. Даже в полевом уставе 1939 г., было сказано: если нам войну навяжут, Красная Армия будет самой нападающей из всех армий мира.
В своей речи перед выпускниками военных академий в Кремле 5 мая 1941 года Сталин сказал следующее:
«Мирная политика – дело хорошее, мы до поры до времени проводили линию на оборону – до тех пор, пока не перевооружили нашу армию… Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду в наступательном духе».
Объективно оценить данную цитату без контекста невозможно. Следует помнить, что Сталин [60] выступал перед людьми, которые пришли из войск, окончили академии и возвращались в армию уже весьма подкованными в военном отношении.
Основная мысль выступления сводилась к тому, что армия за годы их учебы значительно изменилась, выпускники почти не узнают ее. Дальше ведь он сказал – это главная, ключевая фраза, – что, проводя оборону нашей страны, мы обязаны действовать наступательным образом.
Тем не менее за эту фразу сейчас цепляются те, кто хочет «доказать», что Сталин призывал к наступательной войне, к нападениюна Германию. На самом деле эта фраза соответствует нашей военной доктрине, политическая часть которой гласила, что СССР ни на кого не собирается нападать, но если на него нападут, то агрессор получит уничтожающий удар, будет отброшен от границ Советского Союза и разгромлен.
«С приходом Г. К. Жукова в Генеральный штаб, – пишет Резун, – была разработана [61] важная директива. Два месяца директива находилась в Генеральном штабе, а 5 мая 1941 года была передана в штабы приграничных военных округов на исполнение… Советские маршалы об этой совершенно секретной директиве часто говорят, но не цитируют ее. За полвека в печать из всей совершенно секретной директивы попала одна лишь фраза: «быть готовым по указанию Главного командования нанести стремительные удары для разгрома противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата важных рубежей» (здесь в тексте дается ссылка на книгу В. Анфилова «Бессмертный подвиг»). Будь в той директиве одно слово об обороне, маршалы и коммунистические историки не преминули бы его цитировать. Но весь остальной текст директивы от 5 мая для цитирования никак не подходит». Отдав директиву 5 мая, [62] Сталин (уже Сталин, а не Жуков!) тут же занял пост главы советского правительства для того, чтобы самому лично дать сигнал на выполнение директивы. Гитлер дал своим войскам приказ на выполнение директивы немного раньше».
Идея предупредить нападение Германии, как в личной беседе с историком В. Анфиловым рассказывал Георгий Константинович Жуков, возникла у военных руководителей в связи с вышеупомянутой речью Сталина, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Данное выступление, по словам маршала, в обстановке, когда враг сосредоточивал силы у наших границ, подтолкнуло его и С. Тимошенко к идее разработать директиву, предусматривающую предупредительный удар. Конкретная задача была поставлена А.Василевскому, который и стал автором разработки плана. [63]
Василевский писал:
«…считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие войск. Первой стратегической целью действий Красной Армии поставить разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Брест Демблин…
Последующей стратегической целью – наступать из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить крупные силы врага центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии».
Иначе говоря, в мае 1941 года был предложен план контрнаступления. Наступательные задачи фронтам, армиям, дивизиям не определены, а следовательно, и наступление еще не планируется и на этом уровне не готовится. По опыту войны для подготовки только фронтовой операции требовалось обычно не менее двух недель. Например, подготовка войны с Японией осуществлялась три месяца.
Следует также иметь в виду, что план 15 мая 1941 г. не предусматривал нанесение упреждающего удара именно в 1941 г. В нем рукой заместителя начальника Генштаба Красной Армии Н. Ф. Ватутина был вписан абзац, в котором говорилось о необходимости «начать строительство укрепрайонов на тыловом рубеже Осташков, Почеп и предусмотреть строительство новых укрепрайонов в 1942 г. на границе с Венгрией, а также продолжать строительство укрепрайонов по линии старой госграницы». [64]
Данная наступательная разработка Василевского не входила в противоречие с действовавшим в то время «Планом обороны государственной границы 1941 г.» и в значительной мере опиралась на уже созданные оборонительные группировки.
15 мая тот доложил проект директивы наркому обороны и начальнику Генштаба. Однако они с Тимошенко, вспоминал далее Жуков, документ не подписали:
«Решили предварительно доложить Сталину. Так он буквально прошипел, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам: мол, вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать? Мы сослались на складывающуюся у границ обстановку на его выступление 5 мая. Так я сказал это, услышали нарком и начальник Генштаба в ответ, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира!»
На одном из заседаний Политбюро Сталин упрекнул и наркома обороны Тимошенко в том, что тот слишком прямолинейно понял его речь 5 мая 1941 г., слишком буквально воспринял наступательный дух этого выступления. «Это я сказал для народа, – заметил Сталин, – надо же бдительность поднять. А вам надо понять, что Германия никогда не пойдет одна воевать». И добавил: «Если вы будете на границе дразнить немцев и войска двигать без нашего разрешения, тогда головы полетят – имейте в виду». (Об этом же Жуков и Тимошенко говорили и на разборе учения в Белорусском военном округе в 1955 г.)