Серена рассмеялась:

— Сколько раз эти неутомимые джентльмены были в Лаура-Плейс? Клянусь, я потеряла счет их визитам! То мистер Кинг приезжает, чтобы пообещать тебе отдельную ложу, если ты посетишь какую-то лекцию в Новых залах, то мистер Гайнетт считает, что тебе необходимо знать, в какую конюшню поместят твоих ездовых лошадей. Потом был случай, когда…

— Серена! Замолчи! — Фанни покраснела. — Я вижу, что они оба очень добры ко мне, но…

— Чересчур добры! И так внимательны! Когда во вторник мистер Гайнетт выбежал из галереи, чтобы принести тебе стул только потому, что упало несколько дождевых капель, я подумала, что это не мне, а тебе требуется компаньонка, чтобы оберегать тебя.

— Я знаю, что ты шутишь. Но, пожалуйста, не делай этого, — сокрушенно сказала Фанни. — Это было бы неприлично и с моей, и с их стороны. Ах, все это чепуха! Они просто считают своим долгом сделать все, что в их силах, чтобы любой гость чувствовал себя в Бате как дома. — Страшная мысль пришла ей в голову. Она устремила на Серену невинные голубые глаза и ахнула испуганно: — Послушай! А я не выгляжу легкомысленной?

— Нет-нет, — успокоила ее та, — просто трогательной. — Она почувствовала, что Фанни серьезно встревожилась, и добавила: — Глупышка! Я ведь только поддразнивала тебя.

— Если бы оказалось, что своим поведением я невольно поощряю какого-нибудь джентльмена оказывать мне недозволенные знаки внимания, это было бы ужасно, и мое пребывание в Бате было бы испорчено.

Серена попыталась успокоить Фанни, подумав уже не в первый раз, что вряд ли разумно разговаривать с ней таким шутливым тоном. Фанни по натуре своей была серьезной, и ее скорее пугало, нежели забавляло общение с более веселыми людьми. Несомненно, ее юная беспомощность в сочетании с хрупкой красотой пробудила рыцарские чувства в обоих джентльменах, уже достигших средних лет, однако Серена поостереглась говорить ей об этом. Ни один, даже самый суровый критик не мог упрекнуть Фанни в кокетстве, и Серена ни за что на свете не лишила бы ее удовольствия жить в Бате.

А Фанни действительно нравилась ее теперешняя жизнь. Нравилось смотреть на витрины, слушать оркестр в курортной галерее, гулять в погожие дни по Сидней-Гарденс, замечать любое новое лицо, размышлять о том, какие отношения связывают постоянных посетителей галереи. Она была уверена, что человек, всегда носивший розовый цветок в петлице, — брат, а не муж толстой женщины в желтом парике. «Они так похожи друг на друга, не правда ли, Серена? А ты заметила шляпку с зелеными перьями на той странной женщине, которая так старомодно одевается? Я видела эту шляпку в витрине у модистки на прошлой неделе, она стоила безумно дорого!»

Серена всегда отвечала утвердительно, но если бы ей пришлось говорить правду, она сказала бы, что вообще не заметила никакой толстухи в желтом парике или странной дамы со шляпкой. Дело было в том, что праздная жизнь в Бате не устраивала Серену так же, как и жизнь во Вдовьем доме. Боль, вызванная потерей того, кто был для нее больше товарищем, чем отцом, смешивалась с беспокойством, с жаждой чего-то того, что ей трудно было определить. И все это находило единственный выход в поездках верхом по окрестностям Бата. Так как улицы городка были круты, кареты здесь использовались нечасто, и вместо них дам на балы и концерты доставляли в портшезах носильщики. Фанни всерьез подумывала о том, чтобы отослать домой свое ландо, и не могла понять, что заставляет Серену каждое утро уезжать из Бата верхом сторону окружающих город холмов в сопровождении преданного, но строгого слуги Фоббинга. Она знала, что в девушке таится огромный запас необузданной энергии, но не догадывалась, что самые длительные поездки Серены всегда совпадали с прибытием в Лаура-Плейс писем от пунктуальной леди Терезы. И уж совсем не подозревала Фанни, что письма эти, наполненные скучными и утомительными политическими новостями, заставляли Серену чувствовать, что она утратила связь с миром.

Фанни же была счастлива избавиться от лондонских званых вечеров, на которых только и говорили, что о правительственном кризисе или о победе над оппозицией. Она никак не могла найти ничего интересного в новости о том, что Гренвиль поссорился со сторонниками Фокса после речи, произнесенной Роуэмом. Судьбы всех этих тори и вигов имели для нее гораздо меньшее значение, чем страх, что матушка может прислать сюда в Бат ее сестру Агнессу, чтобы составить им с Сереной компанию. Эти опасения серьезно нарушали душевный покой Фанни, пока не стало ясно, что тревога леди Клейпол за благополучие своей вдовствующей дочери была не настолько велика, чтобы побудить ее саму приехать в Бат или послать сюда свою вторую дочь, уже вышедшую из брачного возраста. Леди Клейпол, у которой была и третья дочь, стремившаяся вырваться из школы, не ставила намерения устроить приличное замужество для Агнессы. Она уже не рассчитывала обеспечить ей блестящую партию, однако намекнула в письме со множеством зачеркнутых фраз, что надеется заполучить весьма достойного жениха со значительным состоянием. Прочитав письмо, Фанни вздохнула, хотя и обрадовалась тому, что будет избавлена от общества Агнессы. Ей было бы очень неуютно со своей старшей и вдобавок завистливой сестрой, которая недостаток красоты восполняла знаниями и которой можно было доверить надзор над младшей сестрой.

Фанни явно предпочитала общество своей падчерицы, как бы недоверчиво ни относилась ее мама к «дорогой Серене». Мама не одобряла поведение Серены. Она говорила, что та ведет себя так, будто именно ей поручено охранять домашние устои, что она имеет преувеличенное представление о собственном положении в свете и в то же время пренебрегает им. Мама видела, как Серена водит дружбу с весьма сомнительными личностями, как будто положение дочери графа Спенборо освобождает ее от необходимости вести себя осмотрительно (что является обязательным для любой незамужней женщины). Мама искренне надеялась, что Серена не втянет Фанни в какую-нибудь историю, и в конце письма заклинала свою дочь не забывать о своем нынешнем положении и о том, каким уважением должна пользоваться вдова графа.

Фанни ответила на это послание тут же. Но даже когда она уверяла леди Клейпол, что та неверно судит о дорогой Серене, чувство вины заставило ее дрогнуть и сделать кляксу. Что-то подсказывало Фанни, что мама совсем не одобрит одно недавнее знакомство Серены. Действительно, невозможно было отрицать, что она водила дружбу с одной очень вульгарной личностью. Знакомство это завязалось в галерее, и произошло все весьма странно. Несколько раз их внимание привлекла пожилая женщина небольшого роста, с необъятной талией. В одежде она старалась придерживаться моды своей юности — что было, вероятно, разумно, — однако не была достаточно мудрой, чтобы избегать ярких цветов. У женщины было веселое волевое лицо с тремя массивными подбородками, обрамленное неестественно черными густыми вьющимися волосами. Она обычно небрежно убирала их под чепцы, над которыми громоздились роскошные шляпы. Серена уверяла, что насчитала на одном из этих произведений шляпного искусства пять страусиных перьев, гроздь винограда, пару вишенок, три большие розы и две розочки поменьше.

Из мистера Кинга они вытянули сведения, что помянутая леди была вдовой то ли богатого коммерсанта из Бристоля, то ли крупного судовладельца, — мистер Кинг не мог сказать точно. Безусловно, она очень хорошая женщина в своем роде, но (ее светлость конечно же согласится) совершенно не подходящая к такому аристократическому месту, как Бат. Но, к сожалению, она местная жительница, однако сам он был лишь любезен с ней, и только. Баснословно богата, но лично он с прискорбием отмечает упадок в обществе и счастлив, что может припомнить времена, когда вульгарное богатство еще не давало миссис Флур права общаться на равных с миледи Спенборо.

Возможно, именно эта речь мистера Кинга, которую Серена выслушала, возмущенно пожав плечами, заставила ее посмотреть более дружелюбно на миссис Флур. Вдова коммерсанта регулярно посещала галерею. Частенько, когда она не была занята тем, что приветствовала своих знакомых и болтала с ними весело и бесцеремонно, ее взгляд останавливался на Серене, и она разглядывала ее одобрительно, что слегка смущало девушку. Серена, сознававшая, что за ней постоянно наблюдают, наконец отреагировала на это. Она слегка подняла брови и удивилась, когда старая дама кивнула ей и приветливо улыбнулась. Пораженная, Серена двинулась к ней.