Фредерика была не лишена амбиций, но они сосредоточились на ее сестре. Удовлетворенная тем, что Кэрис прекрасно выглядит и что сшитое ею платье выдерживает сравнение с самыми дорогими моделями Франшо, она не испытывала никакого волнения: красота и непосредственность Кэрис должны были обеспечить ей успех. Что касается самой Фредерики, то, будучи (по ее собственному мнению) далеко не первой молодости, она заботилась лишь о том, чтобы создать безупречный фон для сестры. Но это было нетрудно. Фредерика достаточно долго руководила делами в отцовском доме, чтобы не ощущать робости; оранжевое платье, изготовленное мисс Чиббет, которому прибавили эффектности ловкие пальцы Кэрис, как раз подходило для леди, еще не пожилой, но уже считающей себя перешагнувшей пределы брачного возраста; бриллиантовое ожерелье, подаренное покойным мистером Мерривиллом своей жене, придавало ей достоинство, а александрийский чепчик, которым она, несмотря на протесты Кэрис, увенчала свой элегантный туалет, ясно демонстрировал, что ее место – среди вдов.

Конечно, Фредерика была не слишком сведуща в традициях светских приемов, но она знала, что, пригласив ее и Кэрис отобедать перед балом в Элверстоук-Хаус, маркиз оказал им особую честь.

Несколько строчек, написанных аккуратным почерком его секретаря на обороте карточки с золотым обрезом, не оставляли сомнений относительно причины приглашения – маркиз хотел представить их своей старшей сестре и некоторым особам, могущим, по его мнению, оказаться полезными. Он подчеркнул последнее слово, явно с целью поддразнить Фредерику, и завершил послание просьбой (более походившей на приказ) прибыть в его дом чуть ранее назначенного времени. На вкус Фредерики, краткое извещение было чересчур властным, но она решила проигнорировать это, понимая, что его лордство старается вымостить для нее дорогу в высшее общество. Фредерика не знала, что маркиз предпринимает ради своих подопечных весьма необычные для него усилия, устраивая обед, где должны были присутствовать лица, которых он, за редким исключением, либо избегал, либо не замечал вовсе. К первой категории относились его старшая сестра и ее муж, сестра Луиза, кузина Лукреция и леди Сефтон, чье дружелюбие, по мнению Элверстоука, не искупало ее жеманства, никогда не перестававшего его раздражать. Вторая категория состояла из двух племянников и двух племянниц маркиза, мистера Редмыора – невероятно нудного жениха старшей племянницы, наследника Элверстоука – мистера Эндимиона Донтри, его сестры Хлои и достопочтенного Альфреда Пэрракома, имевшего сомнительное счастье быть мужем красивой брюнетки, чье имя еще совсем недавно связывали с именем его лордства, а также с именами еще нескольких джентльменов. Чарлзу Тревору стало слегка не по себе при виде его в списке рядом с именами леди Дживингтон и Бакстид, однако он хорошо знал, что миссис Пэрраком являлась одной из тех, кого пригласили, чтобы, согласно язвительному замечанию его лордства, «придать тесту закваску». Ту же функцию предстояло исполнять лорду и леди Джерси, а также давнему другу маркиза мистеру Дарси Мортону. Мистер Тревор, оправившись от изумления при виде имен, представших его глазам, снова изучил список и обнаружил дефект.

– Неравное число, сэр, – указал он. – Здесь десять леди и только девять джентльменов, включая вас.

– И десять джентльменов, включая вас! – поправил его лордство. – Не сомневаюсь, что вы предпочли бы отсутствовать, и не порицаю вас, но если вы думаете, что я намерен председательствовать на этом ужасном приеме без вашей поддержки, то у вас весьма странное представление о моем характере!

Чарлз рассмеялся, но покраснел и произнес, слегка запинаясь:

– Я… я буду очень рад! Благодарю вас, сэр! Вы… вы желаете, чтобы я присутствовал и на балу?

– Разумеется! Пока меня не будет, подумайте о том, как лучше рассадить гостей, – это создаст чувство занятости, которое вам так необходимо!

– Должен признаться, – заметил Чарлз, разглядывая список, – что успешно осуществить эту задачу будет нелегко. Я имею в виду…

– Я прекрасно знаю, что вы имеете в виду, мой мальчик, и уже пришел к выводу, что полный успех тут невозможен. Сделайте все, что можете! Посадите леди Дживингтон напротив меня – это взбесит леди Бакстид, но ничего не поделаешь. Было бы неправильно сажать ее выше старшей сестры – а ведь мы должны соблюдать правила, не так ли?

– Да, сэр, – деревянным тоном отозвался мистер Тревор, думая о миссис Пэрраком.

– Вот и отлично! – с усмешкой во взгляде одобрил маркиз. – Передав дело в ваши компетентные руки, Чарлз, я могу отбыть в Чивли со спокойной совестью. Хотя, пожалуй, лучше написать леди Дживингтон, попросив ее быть хозяйкой на обеде, – это может умерить ее досаду, когда она узнает, что леди Бакстид и миссис Донтри разделяют честь приема гостей на балу. Как же утомительны все эти приготовления! Если кто-нибудь спросит меня, пока я буду в Чивли, скажите, что я уехал отдохнуть в деревню. Что до остального – поступайте как сочтете нужным! Все, что я прошу, это умерить ваш пыл в области экономии и воздержаться от превращения бального зала в шатер.

– Из розового шелка? Ну уж нет. Если вам он не правится, сэр, я предпочел бы украсить зал цветами.

– Сколько угодно! – охотно согласился его лордство. – Не сомневаюсь, что после вас мне будет нечего делать, что, как вам известно, всегда является моей целью!

Благодаря энергии и организаторскому таланту мистера Тревора, а также его тактичности, позволившей ему заручиться сотрудничеством таких ревнивых особ, как дворецкий и управляющий маркиза, это предсказание исполнилось. Элверстоук обнаружил лишь один недостаток в его приготовлениях. Когда мистер Тревор положил перед ним план обеденного стола, он переставил два имени, в результате чего секретарь оказывался рядом с младшей мисс Мерривилл. Это было приятным изменением, однако мистер Тревор счел своим долгом предположить, что мистер Эндимион Донтри может не пожелать сидеть рядом со своей кузиной Джейн.

– Весьма вероятно – почти наверняка, – согласился маркиз. – Но что подало вам идею, будто меня интересуют желания Эндимиона?

Подобные замечания, подумал мистер Тревор, и делают его лордство таким непредсказуемым. Он мог отталкивать и привлекать в одно и то же время. Ничто не могло выглядеть более отвратительным, чем холодное равнодушие, проявляемое им к членам семьи, и более притягательным, чем та предусмотрительность, с которой он относился к возможным желаниям своего секретаря. С шокирующим отсутствием деликатности маркиз включил в список гостей леди, чье появление, несомненно, должно было повергнуть его сестер в приступ добродетельного негодования, кроме того, о присутствии Чарлза он распорядился так, словно это входило в обязанности последнего. Тем не менее мистер Тревор знал, что маркиз желал бы, чтобы он получил как можно больше удовольствия от предстоящего праздника и вдобавок действовал бы как помощник хозяина.

Чарлз не сомневался, что будет наслаждаться балом, так как ему редко приходилось бывать на них, и, благодаря вмешательству маркиза, он ожидал обеда с таким же радостным нетерпением.

Первыми прибыли Дживингтоны в компании мистера Редмьюра. Леди Дживингтон появилась в царственном облачении, включавшем сверкающую и на редкость безобразную бриллиантовую диадему, и в настроении беспредельного доброжелательства. Оно дало о себе знать, когда Элверстоук осведомился:

– Кажется, я еще не представлял тебе Чарлза, Огаста?

– Действительно! – тут же отозвалась она, протягивая руку мистеру Тревору и награждая его снисходительной улыбкой. – Как поживаете, Чарлз? А как ваш достойный отец и дорогая мама? Я так давно их не видела – вы должны рассказать мне о них!

От этой необходимости Чарлза избавило прибытие сначала семейства Бакстид, а следом за ними миссис Донтри и Хлои. Миссис Донтри выглядела на редкость элегантно в одном из облегающих платьев, которые она обычно носила и которое необычайно шло ее стройной фигуре. Данное платье, которое леди Бакстид мысленно оценила в пятьдесят гиней, а леди Дживингтон – в еще большую сумму, было сшито из лилового газа, идеально сочетавшегося с нижней юбкой из розового атласа. На ней также была бриллиантовая диадема, но куда более изысканная, чем фамильная драгоценность, украшавшая голову леди Дживингтон. Диадему прикрывала кружевная вуаль, на руках были лиловые перчатки (французские и стоимостью ни на пенни меньше пяти гиней, с возмущением подумала леди Бакстид), в руке она держала расписной веер, а с запястья несколько фривольно свисал маленький ридикюль.