И только немногие собирались пройти посвящение и остаться при храме служителями Богини.

Конечно, силой новопосвященных магов никто в храме не удерживал. Никто не запрещал селиться в городе. Но они сами предпочитали оставаться в доме своей покровительницы. Потому что — кто из простых смертных поймет стремления мага, кто его поддержит? Обыватели кланялись им с уважением, смотрели почтительно, но старались держаться подальше. Мало ли что…

Лионелю и вовсе нечего было делать в городе. Родных у него не осталось, отцовский дом переходил к храму. Да Лионель и сам не хотел в него возвращаться. Зачем? Все время вспоминать, как жил там с родителями? Самого себя обречь на вечную скорбь?

Лионетте, милой сестричке, очень хотелось, чтобы он вернулся. Это он знал, хоть она и не высказывала желания вслух. Но даже ради того, чтобы доставить ей радость, он не готов был переступить порог опустевшего, давно мертвого дома. Он старался и не смотреть на заколоченные окна, когда проходил мимо.

За неделю до посвящения Лионель прекратил все занятия. Большего за оставшееся время ему все равно не достигнуть, а голова нужна была свежая и ясная. Отдохнувшая. Испросив разрешения у мэтра Эйбела, он покинул храм и вышел в город. С зимы он не заглядывал к матушке Аманде и мастеру Риатту, всю весну и все лето провел внутри храмовых стен, и теперь почувствовал укол совести. Нехорошо… Нехорошо забывать тех, кто был к тебе добр.

Солнце еще пригревало, но в осеннем воздухе ощущался холод, предвестник зимней стужи. Спрятав руки в широкие рукава балахона, Лионель неспешно пошел вниз по улице. Сколько раз в детстве он бегал этой дорогой! Он улыбнулся, вспомнив, как в первые недели мешались, путались в ногах длинные полы непривычного ученического одеяния, и как уличные мальчишки дразнили его длиннорясым. Теперь о нем почтительно говорят: послушник Гесинды. А скоро будут говорить: посвященный.

Лионель даже не сомневался, что пройдет посвящение. Кому, как не ему, носить синюю мантию мага? Порог его силы, хотя и размытый (Лионель до сих пор не знал толком, на что способен, хотя помалкивал об этом), был весьма высок. Необычайно высок. Недаром все наставники давно согласились, что Лионель — один из самых способных учеников за все время существования храма, и что его ждет большое будущее. Один только мэтр Эйбел был скуп на похвалы. Потому что хорошо знал, что честолюбие юноши отнюдь не уступает по величие его способностям. А честолюбие, если его подогревать похвалами, может до большой беды довести. И уже доводило, и не раз, магов поопытнее семнадцатилетнего мальчишки.

Еще издалека Лионель заметил, что в дверях лавки кто-то стоит. Подошел поближе и увидел высокого плечистого юношу в простой рубахе с закатанными рукавами и замшевой жилетке поверх нее. Юноша стоял, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки, и мрачно глядел на улицу. При виде подошедшего Лионеля он потемнел лицом еще сильнее.

— Здравствуй, Ивон, — сказал Лионель и хотел войти в лавку. Но Ивон, выше его на голову, загородил дорогу.

— Нету ее.

— Кого?

— Лионетты. Ушла.

— Куда же?

— Почем мне знать? Может, в храм. Может, на рынок.

— Ну так я подожду ее.

— Едва ли она скоро вернется.

— А я никуда не тороплюсь, — улыбнулся Лионель.

Ивон неохотно посторонился и пропустил его. Шагнул вслед за ним в лавку, не разнимая скрещенных на груди рук. Смотрел исподлобья, но молчал.

У прилавка мастер Риатт разговаривал с посетителем, который крутил в руках отполированное арбалетное ложе. Обернувшись к вошедшим, он прищурил глаза, вгляделся. И окликнул не слишком приветливо, сурово даже:

— Лионель! Ты, что ли? давно тебя не видать было.

Черноглазый и темноволосый, мастер Риатт очень походил на свою дочку. Лионель, поклонившись, подошел.

— Занятий было много. Через неделю состоится посвящение…

— Знаю, — проворчал мастер Риатт. — Дочка говорила. Но минутку, наверное, мог бы и уделить, а? Навестил бы нас, стариков.

Лионель развел руками.

— Пришел, как только смог.

— Ладно, ладно. Проходи в дом. Моя старуха будет рада тебя видеть.

"Старуха", как называл мастер Риатт свою вовсе еще не старую супругу, и впрямь обрадовалась гостю. У самого же хозяина приход Лионеля вызвал сложные чувства. Храмовникам вообще и магам в частности он не доверял и добра от них не ждал. И на дружбу дочери с одним из длиннорясых, на ее частые походы в храм Богини смотрел с неудовольствием. Но запрещать не пытался — никогда и ни в чем он не ограничивал свою любимую дочь. Хотя предпочел бы, чтобы Стрекоза подобрее смотрела на Ивона и была с ним поласковее. Ведь хороший парень, надежный, работящий — и собой ладен, не то, что этот мальчишка-колдун. Тощий, черный, рябой, и глазищи бесовским огнем сверкают. В одних только глазах, разве, красота и есть. Да и красота-то какая — страшная, лютая…

Лет пять назад, когда Лионель осиротел, Лионетта долго осаждала отца с просьбами взять мальчика к себе в дом. Подкатывалась и так, и этак, и подлизывалась, ласкалась, как кошечка, и слезу пускала, на жалость давила. Хитрая девчонка! И мать уже на свою сторону переманила.

— Ведь не чужой он нам, — однажды робко сказала госпожа Аманда. — Бедняжки Ромили теперь нет, и Германа тоже. Кто о мальчике позаботится?

— А маги на что? — буркнул мастер Риатт. Он колебался — очень не хотелось брать в дом мальчишку, меченного Богиней Мудрой. Хотя и жалко его было чисто по-человечески. — Пусть маги и заботятся. Лионель вроде и сам в посвященные метит, так что при храме ему самое место. Да и не маленький он уже, двенадцать лет парню.

Госпожа Аманда не посмела настаивать. Но упрямая Лионетта своих попыток переубедить отца не оставила. И добилась того, что мастер Риатт, вздыхая и проклиная про себя всех храмовников, поплелся в храм Гесинды. Разговор с гильдмастером, высоким стариком с глазами горчичного цвета, состоялся в алтарном зале. Мастер Риатт чувствовал себя очень неуютно под взглядом Богини, который наковальней давил на затылок. То и дело сбивался и путался в объяснениях, так что в конце концов рассердился на себя. Это всего лишь фреска, намалеванная на стене! Почему же она заставляет его тревожиться? Или дело все-таки не в ней, а в старом гильдмастере, который неотрывно и пристально смотрел ему в лицо?

— Так вы отец Лионетты, — мягко проговорил храмовник, когда мастер Риатт, окончательно сбившись, умолк. — Раз знакомству с вами. Лионель говорил, что вы для него как второй отец.

— Ну уж… — проворчал мастер Риатт, насупившись.

— И о дружбе мальчика с вашей дочерью знаю, — чуть улыбнулся маг. — Славная девчушка! И умница, кажется. Если желаете, наши наставники могли бы позаниматься с ней.

— Да Стрекоза ни одной книжки не прочитала, кроме азбуки, — со свойственной ему грубоватой прямотой бухнул мастер Риатт. — Чего ей у вас в храме делать…

— Тем более дивлюсь я их дружбе… Как вы назвали девочку? Стрекоза? И впрямь похожа.

— Непоседлива больно.

— Нет, она славная. И Лионель к ней тянется. Только… — гильдмастер значительно шевельнул седыми бровями.

— Что? — мастер Риатт вскинул голову.

— В храме ему будет все-таки лучше. Простите. Я очень ценю ваши добрые намерения и желание позаботиться о мальчике. Но Богиня наделила его даром, которым он еще не совсем хорошо научился управлять. Мы здесь поможем ему и поправим, если что не так. А в вашем доме… всякое может случиться. Лионель может натворить бед даже без злого умысла. Так что не просите, мастер Риатт, я мальчика с вами не отпущу.

Мастер Риатт вздохнул украдкой. Обошлось! Молча поклонился и покинул храм. Лионетта поплакала и успокоилась, а Лионель даже ничего не узнал.

— Совести у тебя нет! — с упреком проговорила госпожа Аманда. — Бессовестный, бесчувственный мальчишка! С зимы глаз не казал, надо же! Негодник!

Лионель рассмеялся, поймал ее руку и поцеловал в ладонь.