Вечером Ксения закатила очередной скандал дочери.

- Тебе на страшно отдавать ребенка в чужие руки?! Ты нарвешься на этих сомнительных няньках! До добра они не доведут!

- Но я ведь учусь! - провизжала в ответ Маруся. - Ты сама настаиваешь на этом институте! Тебе нравится мой совершенно дурацкий автодорожный. Тогда какой же выход? Я не могу!

- А через не могу! - прокричала Ксеня.

И мрачно задумалась. В последнее время она была постоянно раздражена. Причин для этого - как комарья в сырое лето. Только с Дашей и Денисом отдыхаешь.

Она сердилась на Марусю, поспешившую с замужеством и моментально родившую, на Петю, который не желал ради маленькой дочери расстаться с огромным и глупым догом, своей нежной привязанностью и страстью. И Маруся тоже обожала эту собаку, с которой надо гулять, мыть ее, кормить, и место ей нужно. А найди попробуй это место в их маленькой двухкомнатной квартире! И вообще, собака в доме - это не по Православию. Кошка - можно, а псину в квартире не держат. Но разве молодым что-то втолкуешь!

- Не понимаю людей, которые заводят собак! Гулять с ними да еще и убирать за ними! - однажды взорвалась Ксеня.

- А почему тебя не смущают люди, которые заводят детей? Ведь с детьми все то же самое - и гулять с ними, и убирать за ними, - с удовольствием парировала дочь.

Кроме всего прочего этот пес без конца лаял. Ксения удивлялась: дог - и лает?! Умная ведь собака, а тут... Или в данном конкретном случае дело не в собаке, а в хозяине? Уж Петра, видимо, никакая самая воспитанная и благородная псина выдержать спокойно не в силах.

Плохая из нее получилась теща, прямо никудышная.

А вот к ребенку, который просыпается в шесть и начинает плакать - мокро ведь, голодно, одиноко! - ни Маруся, ни Петя ни за что не встанут. Они желают спать до семи. Давить подушки по утрам до отказа. И пусть никто к Даше не подходит - ни к чему это хорошему не приведет. Ребенок должен приучаться к порядку.

Порядок... Да сами-то они знают, что такое порядок? Ни один, ни другой сроду за собой не уберут, если не попросишь, не вымоют, не сготовят. Лишь вечный вопль истомившихся душ: "Мама, мы к тебе заедем пообедать!" Или, как вариант, "Ксюша". Потому что последний муж Ксении, Глеб Морозов, точно такой же.

- Нет ужина? Не успела? А почему?

- Через почему! - окрысивалась Ксеня.

- А есть как хочется... Что же ты делала? Все игры, игры... Театры бесконечные...

Вот так никогда в жизни не сказал бы первый муж Ксени, Валентин, Марусин отец. Или ей так только теперь кажется? В ее представлении он навсегда остался настоящим мужчиной. Настоящий мужчина... Что это значит?

- Звезда моя, ну-ка, давай, я тебе помогу, чтобы побыстрее!

И он открывал холодильник, высматривал в нем вчерашнюю картошку и с довольным видом бросал ее на сковородку.

- Видишь, а ты утверждала, что в доме ничего нет!

Да, Валентин...

Как злится иногда Ксения, узнав, что Маруся с Петей опять были у него в прошлое воскресенье! Запретить невозможно - взрослые, но каждый поход туда доводил Ксеню до отчаяния.

- Маруся, неужели тебе там интересно?

- Нормально! - бросает на ходу современная дочь.

- А Петя говорит, что тебе мешает институт! Что вы там делаете целыми днями?

- Играем в карты. Петя любит, - звучит лаконично в ответ.

Ну, конечно, карты, лото, домино, Петя ведь совершенно ничего не читает, а где Варвара, вторая жена Валентина - там и карты, и лото, и домино. Варвара - это исчадие ада, совершенно необъяснимое ни с каких позиций существо, не поддающееся ни малейшему определению, вне всякой логики и морали...

У Варьки никогда не готовится обед, не моются полы, не оттаивается холодильник. Она целый день только пьет чай и жует бутерброды. Чем живы у нее муж и Денис - понять трудно. Она не хочет ни работать, ни учиться, а Дениса, при любом удобном случае, подбрасывает Ксении, чтобы не мешал. Чему может мешать вечно сопливый, с непроходящим кашлем Денис - это ясно. Чтению.

Варвара с утра до вечера без перерыва читает, лежа на кровати. Книги она глотает, не запоминая ни автора, ни названия, ни содержания. Поднимаясь вечером с дивана с очередным романом в руке навстречу Валентину, она шатается, словно от головокружения. Кружение от чтива. В ее памяти бродят, часто попадая не в свою книгу, различные герои, путаются сюжеты, переплетаются диалоги, сливаются в огромное полотно пейзажи, люди чего-то хотят, ищут, добиваются...

Одна Варька ничего не хочет и не добивается. Потому что она уже своего добилась, и больше ей ничего не надо. Добилась она Валентина. Взгляд у нее мутный, неосмысленный, как у грудного ребенка, на веселые вопросы мужа она отвечает невпопад.

Но Валентин ничего этого замечать не хочет.

- Есть только две категории женщин, - сказал он Ксене, когда она попыталась обвинить Варьку в невнимании к Денису. - К одной относится моя жена, к другой - все остальные. И не пытайся говорить о ней плохо.

Шопенгауэр писал, что если человек без конца читает, то у него в голове нет ни единой своей мысли, а потому так остро необходимы чужие. Валентин плевал на Шопенгауэра.

Маруся иронически и выжидательно посматривала на мать.

- Так как же насчет няни? Ты довольно прилично получаешь - тыща баксов за один съемочный день.

- Отстаешь от жизни, Манька, за "Секретный отдел" я запросила больше, - угрюмо пробурчала Ксения. - Сторговалась на полутора тысячах. Каждый сам себе дирижер... Мне нужно зарядить мобилу. Где этот проклятый шнур, который втыкается ему в задницу?!

Маруся расцвела.

- Мамусик, ты у нас настоящий клад! Это ведь огроменный сериал! Ну, давай найдем хорошую няню! Шнур валяется в ванной. Его там Денис бросил.

- Хорошо, - мрачно сдалась Ксеня и погрызла сигарету. - Я позвоню Оле.

Часто вспоминался дворик из Ксениного детства. Совершенно заморенный, забитый асфальтом и бензином, полудохлый московский палисадник в самом центре. Садик не садик... Что-то невразумительное по сути и чудовищное по исполнению. Пара гаражей, воткнувшиеся в глухой мрачно-серый угол, и безумные деревья, каждую весну вступающие в жестокую борьбу за свою никому не нужную жизнь. Среди этих зеленых смельчаков, выживающих на грани отчаяния, часто играли три девочки из трех тесно прижавшихся друг к другу старых сталинских домов. Эпохально высокие потолки, танково-толстые стены - почти броня, символ страны Советов, зато крохотные окна... Летний холод подъездов и их зимняя жара... Три мамы сидели на скамейке, разговаривая. Они, как и дочки, были совершенно разные: одна высокая и полноватая, вторая - маленькая кубышка, и Ксенина мама - самая красивая, стройная, даже худая. Всех роднило одно обстоятельство: сумасшедшая, как любила повторять Ксенина мать, любовь к детям. Жизнь всех троих сосредоточилась на дочерях. Отдали их в один и тот же класс и купили одинаковые платья - словно залог их дружбы в будущем.

Олечка Лисова, высокая, в маму, блондинка, уже с младших классах стала сутулиться, смущаясь своего роста. Смазливенькая, несмотря на слегка выдающийся нос, Ольга не отличалась усердием и вниманием. А посему тройка стала ее главной победой за все пребывание в школе. С годами не родилось в ней пристрастия к какой-либо науке, только в старших классах она вдруг решила учить английский, зато потрясающе умело пользовалась шпаргалками и, стоя у доски, свободно улавливала подсказки даже с последней парты. Собственная неудачливость Олю никогда не огорчала. Она жила, ко всему едва притрагиваясь и ничем глубоко не поражаясь и не восхищаясь. Но очень любила своих подруг.

Ксеня тоже звезд с неба не хватала, зато всегда рвалась ввысь. Слизывала у одноклассников домашние задания. Перед контрольными договаривалась, чтобы ей подсказывали. Краснела от страха, что сама ни с чем не справится. Да еще новые учителя без конца неправильно произносили ее фамилию - Леднёва. Точно так же потом и преподаватели ВГИКа.