В Венеции же Говард получил другое известие – почитатели великого филантропа собрали по подписке фонд для установки ему памятника при его жизни. Предполагалось поставить статую Говарда в соборе Св. Павла в Лондоне.

Такая форма признания его заслуг глубоко огорчила Говарда – в целом ряде писем своим друзьям он старался отговорить их от исполнения задуманного проекта. Пришлось оставить эту мысль и раздать собранные суммы участвовавшим в составлении этого фонда. Не взятые назад деньги затрачены были на благотворительные цели.

Известие о болезни сына не отвлекло Говарда от продолжения начатого изучения венецианских госпиталей. Он не направился прямо домой, а прежде посетил Вену, где имел аудиенцию у Иосифа II, желавшего знать мнение Говарда о вновь выстроенном в Вене военном госпитале.

Без дальнейших остановок Говард проехал через всю среднюю Европу и в феврале 1787 года прибыл в Кардингтон. Безрадостным было это возвращение домой: сын не узнал своего отца и всякая надежда на излечение была потеряна.

В ближайшие два года Говард, живя то в Лондоне среди своих друзей, то в Кардингтоне, закончил печатание своего сочинения об английских и континентальных больницах. Как только эта работа была завершена, мысль о новой поездке на континент, главным образом в Россию, стала вновь занимать его. Говард предчувствовал, что, отправившись в новое путешествие, он уж больше не вернется на родину. Но внутренний голос побуждал его к деятельности, он желал умереть как истинный воин – со знаменем в руках, – продолжая самоотверженно трудиться на благо человечества... Оставив в верных руках свое завещание, трогательно простившись со своими друзьями и почитателями, также предчувствовавшими, что они его больше не увидят, Говард 5 июля 1789 года оставил Англию. Через Голландию и Германию он направился в Петербург. На этот раз пребывание его в нашей столице было кратковременным; быстро осмотрев госпитали, он направился на юг России. Целью поездки по России было изучение способа содержания солдат и влияние его на смертность и заболеваемость в войсках. В Европе много говорили о жестоком обращении с солдатами в России, о тесноте казарм, недостаточности пищи и т. д. После долгого путешествия Говард остановился в Кременчуге (на Днепре), где была большая военная больница. Затем он направился ближе к театру военных действий, бывших тогда в разгаре между Россией и Турцией.

Говард остановился в Херсоне. К этому времени была взята русскою армией Бендерская крепость; наступило затишье в военных действиях, и масса офицеров и солдат наводнила Херсон. Здесь Говард познакомился с генералом Мордвиновым и встретился с бывшим на русской службе адмиралом Пристманом. Вскоре в Херсоне вспыхнула страшная тифозная эпидемия. Люди умирали сотнями. Говард неутомимо помогал больным и страждущим, занимаясь бесплатным лечением бедных. По просьбе генерала Мордвинова он отправился за город, на расстоянии двадцати четырех верст, к одному помещику, у которого заболела дочь; все старания врачей улучшить ее состояние оказались тщетными; единственная надежда была на помощь Говарда, слывшего святым человеком и искусным врачом. По прибытии Говарда в состоянии больной действительно наступило улучшение, но потом начался кризис, закончившийся смертью пациентки. Из комнаты этой больной Говард и вынес заразу, для которой его организм был в течение многих лет недоступным. По возвращении в Херсон великий филантроп слег. Потемкин, узнав о его болезни, прислал к нему своего врача, но никакие усилия не смогли спасти столь драгоценную для человечества жизнь. За день до смерти Говард почувствовал себя несколько лучше и поручил Пристману купить у одного местного жителя небольшой участок земли, на котором он желал быть похороненным. Когда к вечеру Пристман опять явился к Говарду, он застал его в радостном возбуждении: из Англии было получено письмо, сообщавшее, что в состоянии здоровья его сына наступило улучшение. Сообщив об этом известии Пристману, Говард заметил: “Не правда ли, большое счастье для умирающего отца получить утешительное известие о сыне”.

Вслед за этим наступила агония, и к восьми часам утра его мощный дух отлетел от больного тела.

Перед смертью Говард выразил свою волю, чтобы его похоронили без всякой пышности и чтобы на могиле его положили простой надгробный камень. Воля его была исполнена только отчасти. На могиле его в Херсоне стоит памятник.

В одной из последних бесед с Пристманом великий филантроп – этот эпитет стал общепринятым в отношении Джона Говарда – высказал пожелание, чтобы о нем как можно скорее забыли. Благодарное человечество, однако, сохраняет благоговейную память о подвижнической жизни Говарда, – да и как забыть того, кто оказал ему столь великие услуги?

Грандиозные новейшие тюремные сооружения, человечное обращение с преступниками, тюремный труд, поддерживающий физические и нравственные силы заключенных и дающий им возможность возврата в общество, обучение арестантов, тюремные больницы – все это нерукотворные памятники, сооруженные человечеством герою человеколюбия.

1. John Howard. The State of the Prisons in England and Wales. 1780.

2. Balwin Brown. Memoirs of the Public and Private Life of John Howard, the Philantropist. London, 1818.

3. Hepworth Dixon. John Howard and the Prison World of Europe. London, 1850.

4. Rev. H. W. Bellows. John Howard, his Life, Character and Services (Transactions of the International Penitentiary Congress held in London). London, 1872.

5. Holtzendorff und Jagemann. Handbuch des Gefangnisswesen. 1888, b. I.

6. Палюмбецкий. Джон Говард и состояние тюрем в Европе в конце XVIII столетия (в юридических записках Яневича-Яневского, т. V).