Внутренний мир Говарда, его нравственный облик к тому времени определиться еще не мог; очертания этого колоссального характера выступают перед нами лишь постепенно и мало-помалу.

Путешествие на континент. – Пребывание в Сток-Ньюингтоне. – Болезнь. – Женитьба на Саре Лойдор. – Смерть жены. – Поездка в Португалию. – Плен. – Возвращение

Здоровье Говарда требовало перемены климата и новых впечатлений. Поэтому он решил предпринять путешествие за границу на более или менее продолжительное время. Такое путешествие было целесообразно и в отношении образовательном. Значительный доход с имущества и капитала давал Говарду полную возможность осуществить свое намерение. Неизвестно в точности, сколько времени он посвятил этому путешествию; предполагают, что будущий филантроп провел на континенте года два. За это время он посетил Францию и Италию. Каким образом Говард проводил время – неизвестно; но он не пропускал случая посещать тот или другой музей, галерею и вообще все, что для любознательного путешественника могло представить какой-либо интерес. Судя по тому, что он за это путешествие составил себе небольшую коллекцию картин, которыми потом украсился его дом в Кардингтоне, можно думать, что его интересовало искусство. Домой Говард вернулся обогащенный знаниями, но здоровье его все же не было вполне крепким. Жить в Лондоне оказалось неудобно, – необходимы были лучшие условия – гигиенические и климатические. По совету врачей Говард поселился в Сток-Ньюингтоне – недалеко от Лондона. Не занимаясь ничем в особенности, он заботился только об укреплении своего здоровья. Болезненность побудила его заинтересоваться медициной; с другой стороны, необходимость следить за атмосферическими переменами, имевшими для него большое гигиеническое значение, вызвала в нем интерес к метеорологии, которою он занимался с особенной любовью. В этой науке Говард, однако, не шел дальше простых наблюдений над барометром и термометром, показания которых он усердно и аккуратно записывал. Известно, что во время своего пребывания в Сток-Ньюингтоне Говард вел чрезвычайно строгий образ жизни – аккуратность, строгая умеренность в диете были для него крайне необходимы. Несмотря на молодость, он сумел подчиниться всем тем стеснительным условиям, которых требовало его расстроенное здоровье. Первое время Говард жил в своем собственном доме, но там ему недоставало заботливого ухода; пришлось оставить родной кров и нанять помещение в доме одной очень почтенной вдовы – Сары Лойдор. Муж ее был клерком в торговой фирме и, умирая, оставил жене небольшой дом, который служил единственным источником существования для его вдовы. Это была добрая женщина пятидесяти двух лет, ничем, впрочем, не замечательная. Страдая сама от разных болезней, она была чутка к чужому страданию, и неудивительно, что постоялец встретил в ней сочувствие к себе и нежную заботливость о его здоровье.

Живя в ее доме, Говард сильно заболел и в течение нескольких недель был прикован к постели. Только благодаря нежному уходу со стороны миссис Лойдор больной стал поправляться. И вот мы встречаемся с первым поразительным фактом, обнаруживающим характер Говарда. В благодарность за счастливый исход болезни, который он приписывал исключительно заботам Лойдор, он предложил ей свою руку и сердце. Старания умной женщины убедить Говарда, что избранный им способ выражения благодарности мало благоразумен, ни к чему не привели. Говард настаивал, и она должна была наконец согласиться. Никто из биографов Говарда не мог отыскать и тени романтизма в этом удивительном браке двадцатипятилетнего молодого человека с пятидесятидвухлетней женщиной. Говард следовал исключительно сознанию долга благодарности к Лойдор и полагал, что только браком с этой женщиной он может уплатить этот долг. Брак Говарда приводят обыкновенно в доказательство того, что еще задолго до своей филантропической деятельности он проявлял особенное величие души – умел приносить себя в жертву сознанию долга. Против такого взгляда на этот факт трудно спорить. Но нельзя не видеть в нем также проявления крайней эксцентричности и своеобразного понимания своих обязанностей.

В речи, произнесенной во время международного тюремного конгресса в Лондоне в 1872 году и посвященной жизни и деятельности Говарда, пастор Беллоус справедливо заметил, что “брак с Лойдор, как бы его ни оправдывали и даже ни восхваляли, видя в нем доказательство нравственной высоты Говарда, в действительности был последствием тех недостатков, которые присущи были его характеру, образованию, воспитанию и, наконец, состоянию его здоровья. И если долг побуждал его поступить таким образом, то этот поступок обнаруживает болезненное, опасное настроение будущего филантропа, в таком понимании долга – больше теплоты, чем света; но как иллюстрация его умственного и нравственного облика – этот факт чрезвычайно характерен”.

Семейная жизнь Говарда протекала мирно; неравный брак не имел для него тех дурных последствий, которые были бы неизбежными, если бы речь шла не о Говарде. Но недолго длилась эта жизнь: на третий год брака жена его после продолжительной болезни умерла. Детей у них, конечно, не было. Говард остался опять один без определенных планов насчет будущего. Раздав имущество, оставшееся после жены, бедным жителям Сток-Ньюингтона, он решил предпринять новую поездку на континент.

На этот раз он направился в Португалию, пораженную в 1755 году страшным бедствием – землетрясением, разрушившим многие города и оставившим без крова десятки тысяч людей. Катастрофа эта привлекла к себе внимание всей Европы, всюду возбуждая сочувствие к обездоленным. Туда-то и решил направиться Говард. Неизвестно в точности, какие цели он имел при этом, что именно намеревался делать на самом месте катастрофы; но нет сомнения, что им руководило человеколюбие.

Поездке Говарда в Португалию, куда он направился морским путем на пакетботе “Ганновер”, суждено было иметь громадное влияние на всю его дальнейшую деятельность; можно сказать, что это предприятие обратило внимание Говарда на область, куда благотворительная деятельность до него мало проникала, где царствовал один мрак без всяких проблесков света.

Но прежде чем перейти к событию, которое необходимо отметить особенно и в котором нельзя не видеть зародыша могучей деятельности Говарда на поприще тюремной реформы, нелишне задаться вопросом, чем объяснить то, что, обладая недюжинной энергией и инициативой, будучи воодушевлен добрыми намерениями, искавшими осуществления почему-то в чужих далеких краях, – Говард не находил поприща для деятельности у себя дома?

На этот вопрос мы не находим ответа в биографиях Говарда. Но нам кажется, что объяснение заключается как в личных особенностях Говарда, так и в некоторых внешних условиях. Всё, как уже известно из биографии Говарда, показывает, что он не был ни рожден, ни воспитан для того, чтобы стать политическим деятелем. Его спокойное, созерцательное, если можно так выразиться, детство, не развившее в нем ни общительности, ни честолюбия, – некоторая умственная неподвижность, несомненно обнаруженная Говардом, в связи с недостаточным его образованием, нисколько не содействовали тому, чтобы естественный запас силы и энергии, присущей характеру Говарда, нашел применение на политическом поприще. К тому же он отличался крайней независимостью взглядов, и его женитьба достаточно доказывает, как мало обращал внимания Говард на общественное мнение, на установившиеся понятия; человека с таким характером трудно представить себе в водовороте политической жизни, где все условно, все основано на компромиссе.

Если бы Говарда предназначали к богословской карьере – он, наверное, внес бы в эту деятельность много души и был бы на своем месте в роли пастора, но к этой деятельности он не был подготовлен. Естественно, филантропическая деятельность оказывалась для него наиболее подходящей: это было поприще, где Говард мог оказаться на высоте. Но так называемая частная благотворительность, помощь нуждающимся – случайная и незначительная – едва ли могла его удовлетворить. Филантропическое поприще как область общественной деятельности, служение не людям, а человечеству, – вот что нужно было Говарду. Неудивительно, что прежде чем мягкий, ищущий, где бы можно сделать больше добра, взор филантропа остановился на мрачных обиталищах отчаяния и порока – тюрьмах, – Говард бездействовал, не находя применения для своих сил.