Наконец в 1837 году он получил диплом адвоката, а весною этого года стал компаньоном Стюарта, имевшего контору в Спрингфилде, куда за это время, главным образом благодаря влиянию Линкольна, была перенесена столица штата. В этот же знаменательный для Линкольна период он заявил в Иллинойском собрании свой первый протест против системы невольничества, господствовавшей в южных штатах Америки[1].

В это время в разных концах союза уже раздавались многие голоса против торговли неграми; но партия рабовладельцев была настолько сильна, что представители ее в собраниях разных штатов даже провели резолюции или постановления, которыми все лица, протестующие против невольничества, объявлялись нарушителями закона.

Конгресс в Вашингтоне, правда, не принял таких постановлений, но, под давлением рабовладельческой партии, решил оставлять без внимания всякие заявления аболиционистов (abolitionists) или других лиц, стоявших за упразднение невольничества.

Протест Линкольна прозвучал после того, как в собрании рабовладельческого Иллинойса прошла одна из таких резолюций. Тот факт, что его поддерживал только один человек из всего собрания, некто Дан-Стон из его же округа Сангамон, достаточно свидетельствует, в какую сторону было тогда направлено общественное мнение; он свидетельствует также о геройстве Линкольна, отстаивавшего свое мнение перед лицом подавляющего большинства.

Это было знаменательное начало той борьбы с рабовладельческой партией, которую с таким мужеством и непоколебимым упорством Авраам Линкольн вел во всю остальную половину своей жизни и которая завершилась освобождением негров.

Линкольн – компаньон в адвокатской конторе Стюарта в Спрингфилде. – Он снова выбран в собрание штата. – Его ораторский талант. – Вожак партии. – Дальнейшая адвокатская деятельность. – Неподкупная честность. – Эпизоды из его адвокатской деятельности. – Процесс Армстронга. – Блестящая защита. – Его слава как адвоката и общественного деятеля. – Странствующий адвокат. – Любовь народа. – Женитьба Линкольна. – Счастливые годы в Спрингфилде

Итак, Линкольн энергически принялся за свою адвокатскую деятельность в Спрингфилде. Пригласив его в товарищи, Стюарт оказал ему, конечно, большую услугу; но, как человек дальновидный, он еще в законодательном собрании заметил, что его компаньон – личность выдающаяся и что ему предстоит играть большую роль; поэтому сотрудничество Линкольна было весьма полезно и для его дела.

Линкольна опять выбрали в члены собрания штата; он заседал в нем в течение восьми лет, обратив на себя всеобщее внимание своим ораторским талантом, и был признан вожаком своей партии. По словам знавших его в это время, его речи отличались “сильной аргументацией, ясностью изложения и поразительными иллюстрациями. Юмору его не могли противостоять самые серьезные люди”.

Так как собрание заседало теперь в Спрингфилде, то Линкольн мог свободно заниматься и своей новой профессией, которая обеспечивала ему средства к жизни. Он быстро входил в славу как адвокат и стал одним из выдающихся граждан Спрингфилда. Товарищем Стюарта он оставался до 1840 года, когда вступил в компанию с судьею Логапом, а потом со своим приятелем Герндоном.

Строгие принципы и неподкупная честность Линкольна подвергались сильным искушениям со стороны многочисленных клиентов, теперь обращавшихся к нему; но он оставался верен себе и отказывался от всех сомнительных дел. Он отстаивал интересы только тех клиентов, в правоте которых был сам уверен, и с особенной охотою принимал защиту обиженных или притесняемых сильными людьми. Такие дела он вел с особенной энергией и часто без всякого вознаграждения.

Рассказывают много эпизодов из его юридической деятельности за это время, которые не лишены интереса и характеризуют его как личность. Как-то к нему в контору явился один господин и просил взять его дело. Выслушав внимательно все обстоятельства, Линкольн встал со стула и обратился к клиенту со следующими словами: “Да, я без сомнения выиграю ваше дело. Я могу поселить раздор в целом околотке и, обездолив вдову с шестью ребятами, взыскать в вашу пользу шестьсот долларов, на которые, мне кажется, эта женщина с детьми имеет столько же права, сколько и вы. Вы должны знать, что не все то нравственно, что правильно по закону. Я не возьмусь за ваше дело, но дам вам бесплатно один совет, который, может быть, вам и пригодится: попробуйте раздобыть эти шестьсот долларов каким-нибудь другим способом”.

Участвуя с другим адвокатом в защите человека, обвиняемого в убийстве, Линкольн узнал, что обвиняемый был действительно виновен, и тотчас же отказался от дела. В другой раз к нему пришла бедная старуха негритянка и просила спасти сына, единственную ее опору, которого арестовали в Новом Орлеане, как только он высадился на берег с парохода. Тогда еще действовал бесчеловечный закон, по которому предоставлялось хватать негров, прибывших из некоторых штатов, и обращать их в невольничество, если за них не вносили выкуп. Линкольн употребил все усилия, чтобы освободить сына бедной старухи, и обращался даже к губернатору штата, но все его хлопоты остались без успеха; тогда он сложился со своим компаньоном и выкупил несчастного негра.

Некто Когдаль запутался в торговых операциях и поручил Линкольну ликвидировать свои дела. Не имея денег, чтобы уплатить адвокатский гонорар, он выдал ему вексель в сто долларов. Немного времени спустя, вследствие разрыва ружья, его рука вышла из строя. Встретившись с Линкольном, – на вопрос его, как идут дела, он отвечал, что они поправляются, но что его беспокоит долг, который он еще не в состоянии уплатить. Ни слова не говоря, Линкольн вытащил из своего кармана вексель и сунул его в руку своего бывшего клиента, не обращая внимания на его протест и выражения благодарности.

В другой раз он взялся вести дело для одной бедной вдовы, которую обобрал бессовестный родственник. Линкольн выиграл дело, вытребовал обратно деньги и отказался от всякого вознаграждения.

Несколько лет спустя после поселения в Спрингфилде Линкольн явился защитником в одном уголовном процессе, доставившем ему большую известность. Этот процесс приводится во всех его биографиях. Молодой человек, по имени Армстронг, единственный сын двух добрых стариков, у которых Линкольн служил прежде рабочим, обвинялся в убийстве и был посажен в тюрьму. Услышав об этом, Линкольн тотчас же написал миссис Армстронг и предложил безвозмездно защищать ее сына на суде в благодарность за их доброту в трудные для него времена.

Познакомившись с делом, Линкольн убедился, что Армстронг был жертвою злостного заговора, и, так как общественное мнение было сильно возбуждено против него, то он употребил все старания, чтобы дело было отложено на некоторое время и перенесено в другой округ. Наконец настал день суда. Главный свидетель, между прочим, личный враг обвиняемого, утверждал, что он ясно видел, как Армстронг во время уличной свалки вонзил нож в сердце жертвы; он говорил также, что хорошо помнит все обстоятельства, сопровождавшие убийство; что оно было совершено в половине десятого и что луна ярко светила в это время. Линкольн подверг строгой критике все свидетельские показания и оставил для конца самое сильное место своей защиты. Неожиданно он потребовал календарь и показал, что в этот вечер луна, светившая по словам свидетеля так ярко в половине десятого, только взошла в одиннадцать часов. Впечатление было потрясающее, присяжные тотчас же вынесли оправдательный приговор, многие из публики рыдали, а лжесвидетель едва спасся от ярости возбужденной толпы.

Нечего говорить о радости стариков Армстронгов и о тех выражениях благодарности, которые они расточали спасителю их сына. С этого дня слава Линкольна как адвоката и общественного деятеля стала еще прочнее. В то время между американскими адвокатами было обычаем разъезжать по своему округу, останавливаясь в тех местах, где происходили заседания судов. Средства не позволяли вначале Линкольну иметь лошадь, и ему приходилось занимать ее у знакомых; но потом он завел свою и сам ухаживал за нею, исполняя обязанности конюха. Верхом, с вьючным мешком, заключавшим перемену белья, и старым бумажным зонтиком для защиты от дождя, уезжал он на два, на три месяца из Спрингфилда, путешествуя по разным местам, где требовались его услуги.