Сколько деталей, штрихов времени. И еще один портрет студентки Макаровой: отсутствие амбиций, невероятное трудолюбие, принятие строя и стремление жить в области, которой она посвятила жизнь.

В Белом зале Союза кинематографистов состоялось что-то среднее между творческим вечером Инны Владимировны и презентацией. Инна одним бреднем захватила всех. Выступали Володя Егоров, я, Георгий Жженов, Виктор Мережко, который вел вечер и обозвал меня Владимиром, новые друзья Макаровой из «Киношока», муж Миша Перельман. Показали отрывки из «Молодой гвардии». До чего же хорошо и не постарело! Я говорил довольно удачно, об актрисе, о необычности ее книги, о «Молодой гвардии», которая остается одним из самых значительных мифов двадцатого века, и лепты кинематографистов в этот миф. Говорил и о русском национальном характере актрисы.

Как налетела общественность на легкий фуршет!

В связи с книгой Макаровой вспомнил лет десять назад разразившийся скандал. Инна снималась в фильме по сценарию Майи Ганиной, дамы, видимо, подружились, Ганина написала прекрасную повесть, которая была опубликована в «Новом мире». Но детали были слишком узнаваемы. В первую очередь для самой Инны и ее актерского окружения. Это обычный случай, когда пишешь слишком с натуры. А вот Марсель Пруст всю жизнь описывал своих родных, мать, теток. Интересно, что все они похоронены на Пер-Лашез под одной блестящей гранитной плитой. У меня лично уже наступило время, когда я сочиняю.

Звонил Станиславу Куняеву — пригласил его на работу. Поэт он серьезный, достойный, но, честно говоря, приглашаю его я как ответ на зимний поступок Тани Бек, когда она сняла из моего предвыборного плаката свою фамилию. Теперь пускай покрутится и пообщается со Станиславом Юрьевичем. Твердо решил, что и на прозу возьму Петю Проскурина.

На час задержал семинар. Потому что был в посольстве Белоруссии у посла Владимира Викторовича Григорьева. Мое письмо к А.Г. Лукашенко сыграло свою роль. На всякий случай привожу его текст:

Я очень долго не мог начать это письмо, все время размышляя — что, собственно, положить во главу угла: факты, как много русских людей с надеждой и интересом следят за Вами, внутренне поддерживают Вас, живут Вашими трудностями и Вашими удачами, или начать с того, что уже давно Вы снискали известность одного из самых опытных и талантливых политических лидеров на пространстве бывшего Советского Союза, что каждый раз десятки миллионов людей прислушиваются к Вашим высказываниям и невольно сопоставляют Ваши слова со словами своих собственных руководителей и лидеров. Или другой ход — взять и прямо, по-солдатски, написать: чего, если позволите сказать, мы от Вас хотим?

Дорогой Александр Григорьевич!

Вы часто бываете в Москве и, судя по прессе, находите время встречаться здесь с разными людьми, в том числе и с писателями, бываете даже в некоторых коллективах. Но если бы хоть раз повезло и нам, Литературному институту имени Горького, в котором, кстати, всегда учились, и сейчас учатся студенты из Белоруссии!

Если бы нам действительно повезло, и во время своих визитов в Москву Вы бы встретились со студентами, преподавателями и персоналом небольшого, находящегося в самом центре Москвы Литературного института! У нас прекрасный институт, прекрасные ребята; с некоторым недоумением наш профессорско-преподавательский состав учится различать, кто из какой республики, потому что по-прежнему дружба народов и семья народов Советского Союза для нас — не пустые звуки.

Наш институт довольно часто посещают общественные деятели, писатели, деятели искусств. Если говорить о деятелях от политики, то мы встречались с Г.Явлинским, А.Лебедем, Г.Зюгановым.

Александр Григорьевич, ну, действительно, а что если бы на часочек завернуть и к нам? И простите меня, ради Бога, за беспрецедентную смелость пригласить Президента суверенного государства в наш институт. Извиняет меня только искренняя любовь к Вам и огромное уважение к Вашей деятельности.

Сергей Есин, ректор, секретарь Союза писателей России».

«Чрезвычайному и Полномочному Послу Республики Беларусь в Российской Федерации г-ну Григорьеву В.В.

Мне чрезвычайно лестно обращаться к Вам, в замечательный особняк на Маросейке. Просьба у меня одна: если это возможно, если это выдерживает дипломатический этикет (который я плохо знаю), то передайте адресату письмо, которое от имени Литературного института им. А.М.Горького я написал Президенту Вашей страны Александру Григорьевичу Лукашенко. Из письма понятна суть просьбы Литературного института.

Со своей стороны у меня нижайшая личная просьба к Вам: посодействуйте!

Как Вы понимаете, воздействие на студентов такого исключительного характера и такого замечательного интеллекта, как у Александра Григорьевича, может явиться основополагающим для формирования личности каждого молодого человека. Заранее благодарен.

С уважением, Сергей Есин, ректор, секретарь Союза писателей России».

Лукашенко будет у нас в институте 18 марта. Это итог письма и разговоров с послом. Это уже вторая почти чистая победа Димы Лаптева. О первой будем говорить, когда принесут лицензию на гостиницу. С ней тоже целая история, типичная для нашего времени.

Хорошо и с подъемом прошел семинар. Говорил о книге Инны Макаровой. В последнем случае говорил о письмах и дневниках, которые надо писать в юности.

11 марта, среда.

Александр Иванович Горшков подарил мне новую свою книжку «Русская словесность. Сборник задач и упражнений». В виде задач и упражнений наряду с текстами Распутина, Крупина, Орлова есть и восемь цитат из меня. Дожили. Уже входим в учебники. Александр Иванович, кроме автографа, вложил в книжку еще и записочку с цифрами страниц, на которых разнесены цитаты: 24–25, 28–29, 32, 36–37, 41–42, 64–65, 83, 218–219. Кроме цитат из рассказов, как образцы помещены отрывки из моих речей — в частности, речь на открытии памятника А.Фадееву, — и официальных писем — письмо об институте вице-премьеру Б.Салтыкову. Александр Иванович для меня образец не только русского характера, но и научной деловитости и дисциплины.

12 марта, четверг.

Я всегда говорил нашим спокойным толстозадым писателям, вернее, нашему писательскому толстозадому начальству, что с нами, с писателями, не станут считаться, пока мы не почувствуем себя политической организацией. Пока мы только охаем, вот и писательская поликлиника на Аэропорте оказалась наполовину кому-то продана. Сейчас из нее, говорят, выписывают или на этих днях начнут выписывать писательских вдов и жен. Одним словом, я решил действовать в одиночку и сегодня в четверг ИТАР-ТАСС по своим каналам распространил заявление Исполкома МСПС, Академии российской словесности и Литинститута по поводу избиения русскоязычного населения в Латвии, осквернения могил советских воинов в Латвии и на Украине и слухов о демонтаже памятника первопечатнику Ивану Федорову. Все это я замастырил за полдня, включая мои переговоры с Виктором Розовым, нашим президентом.

Это, пожалуй, единственное, в чем я наконец-то совпал с нашим правительством.

13 марта, пятница.

День один из самых, говорят, тяжелых в году, на солнце немыслимая активность. Наше обращение напечатала «Российская газета», выпали только подписи, что безумно печалит Тимура Пулатова. Он мне, кстати, рассказал, пока мы с ним переговаривались об этом обращении, что к нему приходил Ганичев, последнему, естественно, хочется спихнуть Пулатова и отобрать собственность. Уже есть и «внешний» претендент на лакомое место — Феликс Феодосьевич Кузнецов. Я не могу еще раз не отметить знаменательный факт, а именно теснейшее взаимодействие Ф.Ф. с его бывшим идеологическим врагом Евг. Александровичем Евтушенко. Разговор Пулатова и Ганичева шел не совсем мирно, но окончился, по словам Пулатова, он так: Ты кто? Ты — Ганичев. А я — писатель Пулатов.