- Хороша машина. Спасибо, товарищи рабочие. Не бронепоезд, а настоящий батыр! Теперь нас голыми руками не возьмешь.
Внутри одного из вагонов еще работали кузнецы: по броне стучали кувалдами. Когда Ока Иванович открыл тяжелую стальную дверь и вошел в вагон, то старший из рабочих - бородач, с поврежденными пальцами на левой руке, в замасленной казацкой фуражке с оторванным козырьком - взглянул на Городовикова и оторопел. Какое-то время оба они молча смотрели друг на друга, потом Ока Иванович воскликнул:
- Дядя Миша Кучуков, ты ли это?
- Ока Иванович?.. Вот так встреча!
- Как ты здесь оказался?
- Кузнецы везде нужны...
- Но ведь ты еще и казак. Из родного края утек?
- Пришлось...
- Ну и чудеса в решете!.. Ты хоть помнишь Тридцать девятую казачью сотню?
- Еще бы не помнить!
- А помнишь, как учил меня против царя бороться?
- Вместе учились...
- Хорош гусь! - усмехнулся Ока Иванович и указал Щаденко на кузнеца. - Я, понимаешь, взводный начальник, честно служу царю-батюшке, а он меня совращает. Казачьего унтера в революционную веру перекрестил! Ну дай я тебя поцелую за это. Здравствуй, дядя Миша, учитель мой дорогой...
- Теперь, Ока Иванович; ты меня бери в ученики.
Городовиков от радости хлопнул кузнеца по плечу.
- Ну и казак, до чего смекалистый! Ведь об этом и речь. Думаешь, зачем я остановился в Юзовке? Набрать командиров из рабочих. Хочу, чтобы в Конной армии был дух пролетарский!.. Передавай свой молот ученикам - и покатили на фронт. Полчаса тебе на сборы. Приедем на Волноваху, дадим тебе коня самого красивого. А лучше пускай будет твоим конем бронепоезд. Сам его сделал, сам и объезжай. Ведь ты, поди, артиллеристом можешь быть?
- Может, - подсказал партийный секретарь. - Он у нас по всем делам академик.
- Точно. Высшую академию окончил, - добавил Сиротка.
- Какую академию? - заинтересовался Щаденко.
- Вон ту, где трубы заводские виднеются.
- Понятно, - усмехнулся Щаденко.
- Одним словом, дядя Миша, то бишь, начальник бронепоезда товарищ Кучуков, собирайся в дорогу. Надеюсь, военком отпустит тебя?
- Нужен нам позарез, но, так и быть, пусть едет...
- Ока Иванович, теперь вояка из меня не тот, - сказал кузнец, - видишь, рука повреждена.
- Не беда... Вон Сиротка вовсе без руки воюет. Была бы голова...
- И борода, - пошутил Щаденко.
- Эге, такой бороды на всем свете не сыщешь, - добавил Городовиков, ласково глядя на пышную черную бороду кузнеца.
4
Ленька возвращался на станцию не один: наверно, у Кутузова не было столько войска, сколько шло за ним. Юзовские пацаны толпой валили за своим полководцем. Одни собрались на фронт, другие провожали. Не мог Ленька взять всех. Пришлось отобрать небольшой отряд самых надежных. Времени на сборы было мало, и все же самые отчаянные прибежали с походными мешками и со своим вооружением. У кого за поясом торчал германский плоский штык, у кого через плечо висела на веревке винтовка японского образца, бог знает где добытая. Шли босиком, зато дружно - нога в ногу, отбивали пятками шаг, а равнение держали на Леньку, который гарцевал впереди верхом на Валетке. Конь перебирал тонкими ногами, как будто пел под музыку. Сразу было видно: обрадовался возвращению хозяина, высоко вскидывал голову, уши держал топорикам. Новенькое седло - подарок юзовчан - приятно поскрипывало под всадником.
Дорожная пыль поднималась над колонной пацанов. Старые пиджаки превратились в скатки и были надеты на солдатский манер - через плечо справа налево. У многих - красные банты на груди. А лица строгие: сразу видно, шахтеры идут!
Когда шагали по узкой и длинной улочке рудника «Ветка», жители высыпали из землянок, с удивлением смотрели на невиданное зрелище.
- Куда вы? - спрашивали ребятишек.
- На пир кровавый! - отвечали дружно «новобранцы». - Врангеля кончать идем.
Можно ли устоять перед таким соблазном? И поселковые мальчишки мчались домой, наскоро хватали все, что может пригодиться на войне, и догоняли юзовскую колонну. Рев младших братьев и сестер, причитания матерей неслись вдогонку. Даже Ленька испугался: как бы не заругал Ока Иванович! Вместо знамени ребята несли плакат с грозными словами:
Даже Илюха рыжий одолел страх и тоже отправился на фронт. На него было смешно смотреть, так он был обвешан вещами: пальто и одеяло взял с собой, прихватил мешок сухарей. На поясе висела фляга. С другой стороны - лопата (окопы копать). Не забыл и кружку, портянки, котелок с ложкой. Пот катил с Илюхи - упарился, бедняга, но не отставал, старался идти рядом с Ленькой.
Ребята разговаривали в строю.
- Не возьмут нас... Комиссию назначат...
- Не имеют права...
- Что ты, бюрократов не знаешь: скажут, малы...
- Врать надо: тебе десять, а скажи двадцать.
- Их не обманешь. Доктор, говорят, по зубам узнает, кому сколько лет.
- Лёнь, скажи, почему у Врангеля такая чудная фамилия: Вран-гель. Врет много?
- Не врет, а торгует.
В толпе ребят послышался смех.
- Чем торгует? Яблоками?
- Россией.
- Вот гад!.. Дай ему бог весело жить, да скоро сдохнуть!
Однако Ленька считал своим долгом объяснить ребятам что к чему:
- У Врангеля ничего нет своего, все ему Антанта дает. И за все это надо платить. Вот Врангель и торгует: Франции отдает Донбасс, Англии - Баку, Японии - Дальний Восток. А себе - Москву.
- А вот этого он не нюхал? - И Уча показал кукиш.
- Обязательно, говорит, Москву заберу, - продолжал Ленька. - Не пройдет и полугода, как Москва моя будет... Только была у собаки хата: дождь пошел, она сгорела.
Ребята согласно закивали головами.
5
На станции Юзово воинский эшелон был готов к отправлению, когда с башен бронепоезда заметили вдали массу людей с всадником впереди. Колонна приближалась, и на бронепоезде уже готовы были повернуть в ту сторону орудие, но потом разобрались, что тревога была напрасной.
Сначала думали, что гонят стадо. Ока Иванович даже потянулся рукой к биноклю, но тут Махметка закричал:
- Лёнка едет!
На станции не могли понять, откуда взялось столько ребятишек, да еще с оружием.
- Ты кого привел? - строго спросил у Леньки Городовиков, когда к эшелону, четко печатая шаг, подошли «новобранцы» и остановились под Абдулкину команду: «Стой: ать-два!»
- Прибыло революционное пополнение, товарищ командарм, - доложил Ленька, спешиваясь и беря под козырек.
- Ты что выдумал? У нас не детский приют...
- Это шахтеры, товарищ командарм, дети трудовой семьи!
Ленька произнес эти слова с такой гордостью, что Ока Иванович смягчился.
- Гм... дети трудовой семьи... Гренадеры. - Городовиков взглянул на Щаденко и Кучукова, как бы приглашая их в свидетели, потом подошел к Абдулке Цыгану: - Ты зачем привел пацанов?
- Воевать, товарищ командир.
- Воевать? Хорошо. Вот прибыл ты на фронт и выходишь один на один с врагом. У тебя никакого оружия, а у него винтовка. Что ты будешь делать?
- За глотку возьму...
Среди бойцов грянул хохот.
Сдерживая усмешку и стараясь глядеть серьезно, Городовиков прошел вдоль ребячьего строя, остановился перед Илюхой и долго разглядывал его амуницию. Командарм ни слова не произнес, но уже слышался сдержанный смех.
- А подушку ты захватил?
- Не. А что, нужно? - простодушно спросил Илюха и, забыв закрыть рот, так и стоял с отвисшей челюстью.
- Обязательно. Как же ты без подушки? Иди домой и возьми.
- Это я быстро... У маманьки есть.
Пока шел веселый разговор, харьковский паровоз напился воды из длинного брезентового хобота, набрал в тендер угля и теперь пятился задом, подходя к эшелону.