Но если и ныне, когда еще не наступил день суда, когда мы просто напомнили о нем, и только мысленно его представили, мы казнимся совестью, то что будет с нами, когда действительно он наступит, когда вся вселенная предстанет на суд, все ангелы и архангелы, и другие (небесные) силы, когда люди будут стекаться от всех концов земли, восхищаемые на облаках, когда все будут объяты страхом, когда повсюду вострубят трубы и будут раздаваться неумолкаемые звуки? Подлинно, если бы и не было геены, то быть отверженным в присутствии столь светлого собрания и отойти с безчестием – каким великим было бы наказанием! Если и ныне, когда выступает царь со своею свитою, каждый из нас, сознавая свое убожество, не столько получает удовольствия от этого зрелища, сколько печали от того, что нисколько не может участвовать в великолепии, окружающем царя, и не находится близ него, то что будет тогда? Неужели ты почитаешь маловажным наказанием – не быть включенным в этот сонм, не быть удостоенным неизреченной славы, быть отлученным куда-то далеко и надолго от этого торжества и неизреченных благ? Но когда и мрак, и скрежет зубов, и неразрешимые узы, и червь неумирающий, и огнь неугасающий, и скорбь, и теснота, и страждущий в пламени язык, – как это случилось с богатым, – будут уделом человека; когда мы будем испускать вопли, и никто не будет нас слышать, будем стонать, терзаться от невыносимых болезней, и никто не будет внимать нам, будем всюду озираться, и ниоткуда не получим утешения, – то с чем сравнить жребий бедствующих таким образом? Что может быть несчастнее этих душ? Что может быть более достойно сожаления?

4. Если мы, входя в темницу и видя в ней одних иссохшими (от печали), других – обремененными оковами и страдающими от голода, иных заключенными во мраке, – приходим в ужас, цепенеем и всячески остерегаемся, как бы не попасть сюда, то что будет с нами, когда насильно повлекут нас для истязаний в самую геенну? Там оковы не из железа, но из огня никогда неугасающего; и не одного рода с нами будут там у нас приставники, которых можно часто привести в сострадание, но ангелы, на которых страшно будет и взглянуть, потому что они будут пылать великим гневом на нас за нашу непокорность Владыке. Там не так, как здесь: для облегчения бедствия твоего не принесут тебе – один серебра, другой пищи, иной утешительного и отрадного слова; там все будут чужие. Даже и Ной, Иов и Даниил, хотя бы увидели кого из своих родных страдающими, не согласятся тогда ходатайствовать за несчастных. Тогда отнимется у нас всякое сострадание, свойственное теперь природе нашей. Так как благочестивые родители порой имеют нечестивых детей, и благочестивые дети нечестивых родителей, то, чтобы радость праведников всегда была чистая и чтобы наслаждающиеся благами не возмущались состраданием, – для этого, повторяю, и самое сострадание отнимется, и они вместе с Владыкой воспылают гневом даже против единокровных своих. В самом деле, если и теперь самые обыкновенные родители иногда отказываются от детей своих, и исключают их из своего родства, когда видят их живущими распутно, тем более так поступят тогда праведники. Пусть поэтому никто не надеется иметь утешение в той жизни, если не сделал ничего доброго в здешней, хотя бы и имел бесчисленное множество праведных предков: "каждому получить [соответственно тому], что он делал, живя в теле" (кийждо бо приимет, яже с телом содела) (ст. 10). Мне кажется, что (апостол) здесь разумеет и блудников, и как их, так и всех других грешников желает привести в страх ожидающими их наказаниями. Послушаем же и мы! Если тебя палит огонь плотской похоти, противопоставь ему тот огонь (геенский), и огонь похоти твоей тотчас погаснет и исчезнет. Хочешь ли сказать что-нибудь гнусное, помысли о том скрежете зубов, – и страх обуздает язык твой. Желаешь ли сделать какое хищение, послушай, что повелевает и говорит Судия: "связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю" (свяжите ему руце и нозе, и вверзите его во тьму кромешную) (Мф. 22: 13), – и таким образом изгонишь и эту страсть. Если ты предан пьянству и ведешь жизнь невоздержную, то послушай, что говорил богач: пошли Лазаря, чтоб концом перста своего освежил горящий в пламени язык мой, – и не получил помощи (Лук. 16: 24, 25), – и отстанешь от страсти (невоздержания). Если ты любишь увеселения, рассуждай о тесноте и скорбях, имеющих быть там; после этого ты и думать о них не станешь. Если ты жесток и немилосерден, то припоминай тех дев, которые за то, что погасли их светильники, оказались вне чертога Жениха, – и ты скоро сделаешься человеколюбивым. Нерадив ты и беспечен? Размышляй о судьбе скрывшего талант свой, – и ты сделаешься быстрее огня. Тебя снедает страсть, как бы завладеть достоянием ближнего твоего? Воображай непрестанно неумирающего червя – и легко освободишься и от этой болезни, и все прочие (слабости) исправишь. (Бог) ничего не заповедал нам трудного и тяжкого. Отчего кажутся нам тяжкими заповеди Его? От нашего расслабления. Как самое трудное при нашем старании и ревности становится легким и удобоисполнимым, так и легкое от нашей лености делается тяжким. Итак, рассуждая обо всем этом, будем смотреть не на то, как некоторые предаются роскоши и невоздержанию, а на то, каков будет их конец. (Конец же их) в здешней жизни – гной и утучнение плоти; а в будущей – червь и огонь. Равным образом, будем смотреть не на то, как некоторые хищничают, а на конец их жизни; их в настоящей жизни снедает беспокойство, страх и мучения совести, а в будущей ожидают неразрешимые узы. Будем рассуждать не о (людях) славолюбивых, а о том, что следует за славолюбием; но за ним последуют – пресмыкательство и лицемерие здесь, а там невыносимое мучение в вечном пламени. Если мы будет таким образом размышлять сами с собою и противопоставлять такие и подобные (размышления) нашим злым пожеланиям, то скоро изгоним из себя и любовь к настоящим благам, и возжем в себе любовь к будущим. Итак, возжем, воспламеним эту любовь. Если одна мысль о благах небесных, даже неясная, доставляет нам столько удовольствия, то подумай, сколько радости должно принести самое наслаждение ими. Блаженны, и трижды и бессчетно блаженны, наслаждающиеся теми благами; напротив, достойны сожаления и трижды несчастны те, которые претерпевают мучения. Итак, чтобы нам быть в числе первых, а не последних, возлюбим добродетель. Таким образом мы наследуем и будущие блага, которые все мы и да сподобимся получить благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[1] Ενδυσάμενοι; По-видимому, Златоуст читал здесь – Εκδυσάμενοι, как показывают дальнейшие слова беседы.

БЕСЕДА 11

"Итак, зная страх Господень, мы вразумляем людей, Богу же мы открыты; надеюсь, что открыты и вашим совестям" (2 Кор. 5:11).

1. Итак, говорит, зная это, т. е., тот страшный суд, мы делаем все так, чтобы не подать вам никакого повода даже ложно подозревать нас в неискренности нашего действования. Видишь ли строгую точность в исполнении обязанностей, и заботливость души, пекущейся (о благе других)? "Мы, – говорит, – подлежим осуждению, не только тогда, когда, в самом деле, сделали бы что худое, но подвергаемся ему и тогда, когда, ничего худого не сделавши, бываем подозреваемы в худом и, будучи властны удалить подозрение, не заботимся о том". "Не снова представляем себя вам, но даем вам повод хвалиться нами" (Не паки себе хвалим, но вину даем вам похвалению о нас) (ст. 12). Смотри, как он всегда предупреждает подозрение в мнимом самохвальстве, – потому что ничто так не оскорбляет слуха слушателей, как рассказ чего-либо великого и необычайного о себе самом. Но так как он вынужден был сказать о себе нечто такое, то и поправляет себя, говоря: "Мы делаем это для вас, а не для себя, – чтобы вы имели, чем хвалиться, а не мы"; но и это не без цели, а по причине лжеапостолов, почему и прибавляет: "тем, которые хвалятся лицем, а не сердцем" (к хвалящимся в лице, а не в сердцы). Видишь ли, как он отвлек их от лжеапостолов и привлек на свою сторону, показав, что и сами коринфяне желают воспользоваться случаем, чтобы защитить его и отвечать за него тем, которые его порицали? "Не для того, – говорит, – чтобы нас хвалили, говорим это, но для того, чтобы вы могли свободно говорить за нас, – что доказывает вместе и великую любовь его к ним, – и не для того, чтобы вам хвалиться только, но чтобы вас не обманывали более". Так, впрочем, открыто он этого не сказал, а выразил то же другими словами, более умеренными, и не делая им упрека, говоря: "дабы имели вы" (да имате), чем похвалиться "тем, которые хвалятся лицем" (к хвалящимся в лице). И это он заповедует им делать не просто и без всякой нужды, но когда лжеапостолы будут превозноситься, потому что он везде соображается с обстоятельствами. Итак, не для своей славы он говорит это, но чтобы заградить уста лжеапостолам, ко вреду коринфян хвалящимся своими делами. Но что значит – "в лице"? Хвалиться наружными делами, совершаемыми напоказ. А лжеапостолы были действительно таковы, и все делали из любочестия; будучи пусты в душе, – хотя имели вид благочестия, и казались достойными почтения, – были чужды добрых дел. "Если мы выходим из себя, то для Бога; если же скромны, то для вас" (Аще бо изумихомся, Богови: аще ли целомудрствуем, вам) (ст. 13). "Если, – говорит, – мы возвещаем что-либо великое о себе (это называет он "изумлением", или, как в других местах, "безумием"), то делаем это для Бога, чтобы вы, считая нас немощными, не возгордились и не погибли; если же говорим что смиренно и с уничижением, то делаем это для вас, чтобы вы научились смиренномудрствовать". Или слова его имеют такой смысл: "Если кто считает нас безумными, мы надеемся за то получить награду от Бога, за Которого мы подпадаем такому подозрению, если же кто почитает нас смиренномудрыми, тот и сам пусть научится от нас смиренномудрию". И еще иначе: "Если кто считает нас безумными, тот пусть знает, что мы для Бога так безумствуем". Поэтому и присовокупляет: "ибо любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так" (ибо любы Божия обдержит нас суждших сие) (ст. 14). "Не только, – говорит, – страх будущего, но и то, что уже совершилось, не позволяют нам быть беспечными и предаваться сну, но восставляют нас и побуждают трудиться для вас". Что же такое, что уже совершилось? То, что "если один умер за всех, то все умерли" (аще един за всех умре, то убо вси умроша). "Следовательно, все погибли", – говорит. Если бы не все умерли, то (и Христос) не за всех бы умер, потому что здесь, а не там средства ко спасению. Поэтому и говорит: "любовь Христова объемлет нас" (любы Божия обдержит нас), и не позволяет нам молчать, и крайнее будет несчастие, жесточе самой геенны, если после того, как Бог совершил такое дело, некоторые останутся не получившими никакого плода от такого промышления Его о нас". Подлинно, дело преизобильной любви – умереть за всю вселенную, и притом лежащую во зле. "Чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего" (Да живущии не ктому себе живут, но умершему за них и воскресшему) (ст. 15). "Итак, если мы должны жить не для самих себя, то, – говорит, – вы не должны смущаться и беспокоиться от надвигающихся на вас бедствий и смертей". И представляет очевидную причину, почему так должно поступать. "Если, – говорит, – мы живем Умершим за нас, то должны и жить для Того, которым живем". И хотя сказанное им содержит, по-видимому, одну причину, однако, если тщательно рассмотрим, то найдем следующие две: первую ту, что мы Им только живем, вторую ту, что Он умер за нас. Каждая из них, отдельно взятая, достаточна для того, чтобы соделать нас покорными. Подумайте же, сколько мы должны быть обязаны, когда соединим обе вместе. Но еще и третья причина скрывается в его словах, именно та, что для тебя (Господь) воскресил и вознес на небо начаток нашего естества, – почему и прибавлено: "для умершего за них и воскресшего" (умершему за нас и воскресшему). "Потому отныне мы никого не знаем по плоти" (Темже мы от ныне ни единаго вемы по плоти) (ст. 16). Если все умерли и все воскресли, и умерли так, как осудило умереть владычество греха, воскресли же банею пакибытия и обновления Духа Святого, то он справедливо говорит, что мы "никого" из верующих "не знаем по плоти". Что, в самом деле, до того, если они находятся еще во плоти? Прежняя плотская жизнь уже кончилась, и мы свыше возродились Духом, и познали другое жительство, и пребывание, и жизнь, и устроение, именно – небесные. И всего этого виновником (апостол) называет Христа, почему и прибавил: "если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем" (аще же и разумехом по плоти Христа, но ныне ктому не разумеем).