2. А что действительно с такою целью он сказал это, видно из дальнейшего: "Ибо мы имеем", - прибавляет он, "не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших" (Евр.4:15). Для того же он и выше сказал: "Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь" (Евр. 2:18). Смотри, как и здесь он делает то же самое. Смысл слов его следующий: (Христос) прошел тем же путем, которым мы идем теперь, или даже труднейшим; Он испытал все человеческое. Когда (апостол) сказал: "И нет твари, сокровенной от Него", - то указывает на божество; а когда стал говорить о плоти Его, то опять говорит нечто уничиженное: "Итак, имея", - говорит, - "Первосвященника великого, прошедшего небеса"; - показывает великое Его попечение (о людях), о которых Он ходатайствует как о своих, и не хочет, чтобы они падали. Моисей, говорит, не вошел в покой, а Он вошел; и каким образом, это я объясню. Впрочем не удивительно, что (апостол) нигде прямо не выразил этого: он или для того, чтобы (евреи) не думали искать себе оправдания, включил (Моисея) в число других, или для того, чтобы не подумали, будто он порицает этого мужа, не выразился ясно, - потому что если они, хотя он не сказал ничего подобного, обвиняли его, будто он говорит против Моисея и закона, то гораздо более стали бы обвинять, если бы он сказал, что (покой есть) не Палестина, а небо. Впрочем он не все приписывает Первосвященнику, но требует некоторого дела и от нас, именно: исповедания. "Итак, имея", - говорит, - "Первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса Сына Божия, будем твердо держаться исповедания [нашего]". О каком исповедании говорит он? (Об исповедании того), что есть воскресение, воздаяние и бесчисленные блага, что Христос есть Бог, что (наша) вера - правая: это мы должны исповедывать, это содержать. Истинность всего этого очевидна из того, что первосвященник вошел (в небо) (Евр. 9:24). Итак, будем исповедывать, чтобы нам не отпасть; хотя этих благ (здесь) и нет, но мы будем исповедывать; если бы они были теперь же, то были бы ложью. Истинно и то, что они отложены, потому что Первосвященник наш велик: "мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших". Он не не знает нашего состояния, как многие из первосвященников, которые не знают (не только) страждущих, но и того, что такое страдание. У людей невозможно знать страданий страждущего тому, кто сам не испытал и не прочувствовал их. А наш Первосвященник испытал все; для того Он наперед и испытал все, а потом восшел, чтобы смочь сопострадать. "Который, подобно [нам], искушен во всем, кроме греха". Как выше (апостол) сказал: также (Евр. 2:14), так и здесь: "подобно [нам]", т.е., Он подвергался гонению, заплеванию, поношению, осмеянию, клевете, изгнанию, и наконец распятию. "Подобно [нам], искушен во всем, кроме греха". Здесь внушает и нечто другое, именно то, что и находящемуся в скорби возможно быть без греха. Когда он говорит: по подобию плоти, то говорит не в том смысле, будто (Христос принял) подобие плоти, а в том, что Он принял плоть. Почему же говорить: по подобию? Потому что имеет в виду греховную плоть; Его плоть была подобна нашей плоти; по естеству она была одинакова с нашей, а в отношении к греху не одинакова. "Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи" (Евр. 4:16). О каком престоле благодати говорит он? О царском престоле, о котором сказано: "Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих." (Пс. 109:1). Он как бы так говорит: будем приступать с дерзновением, потому что мы имеем безгрешного Первосвященника, побеждающего вселенную: "мужайтесь", - сказал Он, - "Я победил мир" (Иоан. 16:33); это значить - потерпеть все и быть чистым от грехов. Но, скажете, если мы находимся под грехом, а Он безгрешен, то как мы будем приступать к Нему с дерзновением? Так, что (престол Его) теперь есть престол благодати, а не суда.

Для того и будем приступать с дерзновением, чтобы получить милость, которой мы желаем; а это (желаемое нами) есть именно Его милость и царский дар. "И обрести благодать для благовременной помощи". Хорошо сказал: "для благовременной помощи". Если, говорит, приступишь теперь, то получишь и благодать и милость, потому что приступишь благовременно; а если приступишь тогда, то уже не получишь, потому что тогда приступать будет неблаговременно; тогда (престол Его) уже не будет престолом благодати. Престол благодати существует дотоле, пока сидит на нем Царь, подающий благодать; а когда наступит кончина, тогда Он встанет на суд, потому что сказано: "Восстань, Боже, суди землю" (Пс. 81:8). Можно (здесь) сказать и нечто другое: "да приступаем", - говорит, - "с дерзновением", т.е., не имея на совести ничего худого, не предаваясь сомнению, потому что таковой (сомневающийся) не может приступать с дерзновением. Поэтому и в другом месте сказано: "во время благоприятное Я услышал Тебя, и в день спасения помог Тебе" (Ис. 49:8). И теперь получаемое согрешающими после купели (прощение чрез) покаяние есть дело благодати. А чтобы ты, услышав, что Он - Первосвященник, не подумал, будто Он стоит (пред Богом, апостол) здесь же представляет Его сидящим на престоле; между тем священник не сидит, но стоит. Видишь ли, что первосвященство Его есть следствие не существа Его, а благодати, снисхождения и уничижения? Это благовременно сказать теперь и нам: будем приступать и просить с дерзновением, принесём только веру, и Он подаст нам все. Теперь время дара; никто не отчаивайся. Время отчаяния тогда настанет, когда чертог заключится, когда царь войдет видеть возлежащих, когда лоно патриарха вместит тех, которые будут того достойны; а теперь еще нет, потому что подвиги еще не кончились, борьба еще продолжается, награда еще предстоит.

3. Поспешим же; и Павел говорит: "И потому я бегу не так, как на неверное" (1 Кор. 9:26). Нужно бежать, и неослабно бежать. Бегущий не смотрит ни на что, встречает ли он луга, или места бесплодные. Бегущий обращает внимание не на зрителей, а на награду: богаты ли они или бедны, смеется ли кто, или хвалит, поносит ли, бросает ли камни, расхищает ли дом его, увидит ли он детей, или жену, или что бы то ни было, - он никогда не обращается назад, но заботится только об одном - бежать и получить награду. Бегущий не останавливается нигде, - потому что, если покажет, хотя малое нерадение, то потеряет все. Бегущий не только не ослабевает пред концом (бега), но тогда и старается бежать с особенною силою. Это я сказал против тех, которые говорят: в юности мы подвизались, в юности мы постились, а теперь состарились. Теперь-то особенно и нужно усилить благочестие. Не исчисляй мне своих старых подвигов; но теперь особенно и будь юным и цветущим. Кто занимается телесными подвигами, тот действительно, дожив до седины, уже не может бежать по-прежнему, потому что весь подвиг его был телесный.

Но ты почему уменьшаешь подвиги? Здесь нужна душа, бодрая душа; а душа в старости укрепляется, - тогда она более цветёт, тогда более возвышается. Как тело, когда бывает одержимо горячкою и другими болезнями, хотя бы оно и было крепко, изнуряется, а когда освободится от этой напасти, то опять приобретает свою силу, так и душа, в юности бывает одержима горячкою, ею тогда особенно обладает любовь к славе, к пресыщению, к сладострастным наслаждениям и многим другим обольщениям; когда же наступает для неё старость, тогда все эти страсти отгоняются, одни временем, другие любомудрием. Старость, ослабляя силы тела, препятствует и душе (старцев) предаваться страстям, хотя бы она и желала, но укрощая их, как каких-нибудь врагов, поставляет её на месте, свободном от волнений, производит в ней великую тишину и внушает великий страх, так как если не кто другой, то старцы знают, что они умрут и всячески, стоят близко к смерти. Таким образом, когда с одной стороны возникают мирские пожелания, а с другой является ожидание судилища, укрощающее непокорность души, то она делается более внимательною, если захочет. Но не видим ли мы, скажешь ты, стариков, которые хуже юношей? Ты указываешь мне на крайнюю порочность: ведь и бесноватых мы видим, - как они сами, без всякого (постороннего) толчка, бросаются в пропасти. Так точно крайняя порочность, когда старик страдает болезнями юношей; он уже не имеет оправдания в (ссылки на) юность, не может сказать: "Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай" (Пс. 24:7). Оставаясь порочным в старости, он показывает, что в юности он был таким не по неведению, не по неопытности, не по (молодому) возрасту, а по нерадению. Только тот может сказать: "Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай", кто поступает прилично старцу, кто в старости исправился; а кто и в старости бесчинствует по-прежнему, то можно ли такому человеку и называться старцем, когда он не почитает даже своего возраста? Ведь тот, кто говорить: "Грехов юности моей и преступлений моих не вспоминай", говорит это, как человек, живущий в старости правильно.