Когда человек в душевном странствии достиг того, что все, называемое им в чувственном бытии «собой», своим существом, он несет в себе как воспоминание и переживает себя в приобретенном отныне высшем «Я», то он становится способным достигнуть также и созерцания хода жизни за пределами чувственного земного бытия. Духовному взору его предстает факт, что этому чувственному бытию предшествовало иное бытие его самого в духовном мире. И что в этом духовном бытии лежат истинные причины всего построения чувственного бытия. Он узнает тот факт, что до этой жизни внешних чувств, в которую он вступил, получив чувственное тело, он жил прежде чисто духовной жизнью. Он видит, как теперешнее состояние человека с теми или иными его способностями, с теми или иными побуждениями было подготовлено в бытии, которое он прожил раньше в чисто духовном мире. Человек видит себя как некое предшествующее его вступлению в мир внешних чувств и живущее духовно существо, пожелавшее жить как существо чувственное, с теми способностями и особенностями души, которых он является носителем и которые он развил в себе с рождения. Это было бы заблуждением, если бы он вздумал сказать так: как мог я домогаться в духовном бытии таких способностей и побуждений, которые теперь, когда я их имею, вовсе мне не нравятся. Дело совсем не в том, нравится ли душе что-нибудь в чувственном бытии или нет. В духовном бытии у нее бывают для ее стремлений совсем иные точки зрения, чем потом в бытии чувственном. Знание и воление совсем разнородны в обоих мирах. В духовном бытии знаешь, что для твоего общего развития нужна жизнь внешних чувств, которая потом, в чувственном бытии, протечет, быть может, несимпатично или тягостно для души; и все же домогаешься ее, ибо в духовном бытии смотришь не на симпатичное и приятное, а на то, что необходимо для правильного раскрытия самобытия.

То же бывает и по отношению к жизненным судьбам. Видишь их и созерцаешь, как сам подготовил себе в духовном бытии симпатичное и несимпатичное, как сам привлек средства, те или иные счастливые, а также и мучительные переживания в чувственном бытии. И пока человек изживает себя только в чувственном бытии, он может находить непонятным, как мог он вызвать сам то или иное жизненное положение: но в бытии духовном у него было то, что можно назвать сверхчувственным разумением, приводившим его к признанию: ты должен пройти через мучительное и несимпатичное, ибо только такое переживание поднимет тебя на следующую ступень в твоем общем развитии. И из одного рассуждения, опирающегося на чувственное бытие, никогда нельзя узнать, в каком отношении земная жизнь подвигает человека вперед в его общем развитии.

За познанием духовного бытия, предшествовавшего бытию земному, следует затем созерцание оснований, почему во время духовного бытия человек стремится к известному роду жизни и к известной судьбе в чувственном бытии. Эти основания приводят его к прежней земной жизни, пережитой им в прошлом. Смотря по тому, как протекла его жизнь, какой был приобретен в ней опыт или какие усвоены способности, человек в последовавшем за ней духовном бытии стремится к тому, чтобы исправить в новой земной жизни неудовлетворительно пройденные опыты или развить оставшиеся неразвитыми способности. Он ощущает, например, в духовном бытии несправедливость, причиненную какому-нибудь человеку как нарушение мирового порядка и как необходимость в последующей жизни быть с этим человеком на земле одновременно, чтобы стать к нему в соответствующее отношение и тем загладить эту несправедливость. С дальнейшим ростом душевного развития кругозор расширяется на ряд предшествовавших земных жизней. Таким образом, путем наблюдения человек достигает познания истинного хода жизни своего высшего «Я». Он узнает, что человек проходит совокупное бытие свое на Земле в повторных земных жизнях и что между повторными земными жизнями лежат промежутки чисто духовной жизни, находящиеся в закономерной связи с земными жизнями. Таким образом, познание о повторных жизнях на Земле доводится до действительного наблюдения (Только чтобы предотвратить постоянно возникающие недоразумения, напомним изложенное точнее в других моих сочинениях. Совокупное бытие человека протекает не так, как если бы жизнь повторялась вечно. Существует известное число повторений; к ним примыкают, до и после них, совсем иные роды бытия; и все это проявляется в общем течении своем как исполненное мудрости развитие).

Познание, что человек проходит свое развитие в повторных жизнях, может быть приобретено также и разумным наблюдением чувственного бытия. В моей книге «Теософия», в моем «Очерке тайноведения», а также и более мелких моих сочинениях были сделаны попытки дать доказательства повторных земных жизней и их взаимной связи, проведенные в форме, свойственной научным рассуждениям современного естественнонаучного учения о развитии. Целью их было показать, что последовательное мышление и исследование, действительно доводящее до конца выводы естественнонаучных изысканий, неизбежно должно представить современную идею развития, в применении к человеку в таком виде, что истинная сущность, душевная индивидуальность человека должна рассматриваться как развивающаяся через повторные чувственные жизни и через лежащие между ними промежутки чисто духовного бытия. То, что я там пытался дать как доказательство, можно было бы, конечно, развить гораздо дальше и усовершенствовать. Но мнение, что доказательства в этой области имеют точно такую же научную познавательную ценность, как и то, что обычно называется естественнонаучными доказательствами, не может показаться неправомерным. В науке о духовном нет ничего, что не могло бы опереться на проведенные таким образом доказательства. Конечно, нужно сказать, что доказательства духовнонаучные могут добиться признания, разумеется, с гораздо большим трудом, чем естественнонаучные. Но это происходит не оттого, что они менее строги, а оттого, что когда человек имеет их перед собой, он не ощущает под ногами почвы чувственных фактов, которая в естествознании облегчает ему признание доказательств. Но к силе доказательств как таковой это не имеет никакого отношения. И кто в состоянии непредубежденно сравнить естественнонаучные доказательства с проведенными таким же образом доказательствами духовнонаучными, тот, конечно, сможет убедиться в равноценности их доказательной силы. Таким образом, к тем описаниям повторных земных жизней, какие может дать наблюдатель духовных миров на основании своего созерцания, могут присоединиться еще и соображения, подкрепляемые такого рода доказательствами. Они могут взаимно помочь друг другу создать путем простого понимания убеждение в повторности общего течения человеческой жизни. Здесь была сделана попытка указать путь, ведущий за пределы простого понимания к созерцанию этой повторности.

В этой книге даются в афористической форме некоторые описания тех частей мира и человеческого существа, которые становятся зримыми, когда духовное познание переступает границу, отделяющую мир чувств от мира духа. Здесь не преследуется ни систематичности в изложении, ни какой-либо полноты, но лишь дана попытка вольного описания некоторых духовных переживаний. В этом отношении эта книга так же, как и выпущенный в прошлом году «Путь к самопознанию человека», должна служить дополнением и расширением других моих сочинений. Однако и в этой книге сделана была попытка такого изложения, чтобы ее можно было читать самое по себе, независимо от знакомства с другими сочинениями.

Кто действительно хочет проникнуть в познания, сообщаемые духовной наукой, тот ощутит необходимость рассматривать духовную область жизни все с новых сторон. Вполне естественно, что каждому такому изложению присуща односторонность. При описании духовной области это еще гораздо более неизбежно, чем при описании мира чувств. Поэтому человек, довольствующийся полученным однажды описанием, не имеет действительно серьезного стремления к духовному познанию. Книгами, подобными этой, я хотел бы послужить тем, кто таким образом серьезно относится к своему исканию познаний духовного мира. Поэтому духовные факты, описанные в моих книгах с определенных точек зрения, я всегда пытаюсь излагать все снова с других точек зрения. Подобные изложения дополняют друг друга, как изображения какого-нибудь лица или события, сделанные с различных точек в пространстве.