Войдя толпою, товарищи погибшей принялись смотреть на тело, причитать, высказывать предположения; все были заняты случившейся здесь смертью человека, кроме Рудольфа Дордена, первым делом обратившего внимание на полотно, накрытое белой тканью.

Живой знойный свет дня полно и сильно освещал комнату. Лежащая на кровати женщина, над которой склонились гости и служащие отеля, казалось, просто спала.

Дорден подошёл ближе и бесцеремонно сдернул покров с мольберта… Его лицо обдало воздухом, свежий запах мастерской стал отчётливее… Дорден застыл, сжимая в руке белую ткань, другим концом свободно упавшую на пол.

Картина, нежно поблескивающая недавно высохшей краской была вершиной всего, что успел он за свою отнюдь не маленькую жизнь многотрудно передумать и трепетно перечувствовать об искусстве. Испытывая смесь уничтожающей зависти и восхищения, он стоял перед полотном как только ступивший на тропу живописи ученик перед творением великого мастера.

Рудольф Дорден в этот момент перестал существовать как авторитет сам для себя. Он был уничтожен, убит своим же кинжалом, эросом, возведенным кистью Амаранты в такой высочайший ангельский ранг, к какому прежде ни разу не возносилась его близорукая мысль. Вожделение, не посмевшее выразиться ни в чём, кроме цвета, плавного перетекания нежнейших неземных оттенков, яростно билось в картине, точно чудовищно сильная птица в силке.

Тело мальчика на переднем плане как будто светилось; сноп брызг волны, ударившей в камень, пена, мягкие облака – все это тонкое зыбкое обрамление, сияющее чуть более тускло, было нимбом, отблеском пленительной юной наготы, изучающей тихий чистый свет…

– Боже праведный, – прошептал Рудольф, оторопело отступая на шаг назад, будто сияние картины опалило его лицо.

– Она не завершена, – сказал кто-то у него за спиной. Выставлять её в таком виде нельзя…

– Что вы будете делать?

– Я завершу её, – сказал Дорден.

– И подпишите своим именем?

– Вероятно… Эта картина достойна большего, чем грязная история, известная этому курорту… Ибо картина – великая.

– Ну и сволочь же вы, Рудольф, – произнёс, болезненно скривившись, теперь уже бывший его высокий ученик.

Вернувшись в свой номер, Дорден безжалостно порезал «Актрису…» канцелярским ножом и благоговейно водрузил вместо неё на мольберт последнюю картину Амаранты Тейлор.

ХРАНИТЕЛЬ АНГЕЛА

1.Айрис

Она не считала себя фотографом. Просто с раннего детства Айрис училась останавливать время. Хотя бы ненадолго. На секундочку всего.... Завороженно замирать, не двигаясь, затаив дыхание, забыв обо всём. И смотреть. Запоминать то, чего раньше не было и больше никогда не будет. Мгновение.

Айрис не раскручивала своё имя, не пыталась вступить в ряды доморощенных студийных и свадебных фотографов, которых развелось в эпоху общедоступности хорошей фототехники великое множество – она просто иногда публиковала в своём Instagram удивительные вещи. Нечто, в какой-то момент приковавшее взгляд, показавшееся ей достойным того, чтобы стать бессмертным.

Снежинка в виде правильной шестиконечной звезды на фоне мягкого коричневого ворса перчатки. Упавший лист необыкновенного оттенка. Неповторимый узор воды, застывшей при первых заморозках в мелких трещинках асфальта.

Мало кто подписывался на обновления её профиля auriss_ph, где за всё время его существования она не выложила ни одного селфи – в самом деле, на свете есть куда более замечательные кадры, чем бледное, усталое, без особых примет лицо двадцатисемилетней петербурженки.

С появлением цифровой фотографии вечная память стала, наконец, доступной всему человечеству, и если раньше это были просто красивые слова, то теперь она – реальность, ошеломляющая, захватывающая дух, внушающая гордость за братьев по разуму, сделавших её возможной… Изображение, записанное в двоичном коде, не холст, который может обветшать, подвергнуться нападению вандала или погибнуть во время пожара в музее. Хранящееся на сервере в виде уникальной последовательности нулей и единиц, оно, что бы ни случилось, свежо и ярко – стоит лишь вызвать его на экран кликом.

Даже немного страшно осознавать в полной мере как легко и просто мы входим теперь в вечность. Многие помнят, как за считанные часы разлетелась по интернету сделанная в аэропорту Пулково фотография десятимесячной девочки Дарины, погибшей при крушении самолета, выполнявшего рейс Шарм-эль-Шейх – Петербург 31 октября 2015 года.

Каждый божий день люди не задумываясь бросают в бездонную копилку общей памяти человечества оторванные куски повседневной жизни – селфи, сделанные в Макдональдсе, свои отражения в витринах, виды из окон общественного транспорта, детей, домашних животных… «Люси», женский скелет, найденный в Эфиопии, позволил полностью восстановить внешний облик австралопитека, вида, жившего на земле больше трёх миллионов лет назад. Мы, в отличие от наших далёких предков, можем не опасаться за сохранность своей истории. Если произойдёт глобальная катастрофа и от нас не останется ничего, кроме, скажем, серверов Google, потомки, если, конечно, сумеют их заново запустить, будут знать о нас практически всё…

Информация в интернете распространяется с ужасающей быстротой. Со скоростью мысли. Человек что-то подумал – выложил это в сеть – не прошло и нескольких секунд – кто-то на другом конце света уже это читает, комментирует, делится этим с другими…

Единое информационное пространство. То, о чём в середине двадцатого века ещё только робко задумывались писатели-фантасты притворилось в жизнь.

Айрис случайно прочитала заметку про «самого красивого мальчика планеты» – Уильяма Франклина Миллера – фотографии никому пока не известного школьника из Мельбурна опубликовала в своём Twitter некая японская девочка – в течение двух дней снимки как вирус распространились по всему азиатскому сегменту интернета – анимешная внешность мальчика, его хрупкость, тонкие точеные черты белого личика, большие выразительные глаза гипнотически действовали на жителей Японии и Китая – Франклин Миллер получил больше сотни тысяч подписчиков в Instagram по всему миру, несколько выгодных контрактов и прекрасные перспективы модельной карьеры…

Айрис была искренне возмущена этой историей. При просмотре фотографий знаменитого мальчика ей сразу пришло в голову, что в одном только её родном Петербурге десятки, а то и сотни таких «франклинов-миллеров»… Другое дело, что их не лайкают, не репостят, не твитят, и вообще ни про одного из них никто не знает, что он есть на свете…