Выписал книжку; жду ее с нетерпением. Что же? Привозят тоненькую брошюрку, на которой крупным шрифтом напечатано: “Руководство к пиротехнии”, а пониже мелко-мелко: “или искусство приготовлять фейерверки… ” Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А тут еще соседи с расспросами: что? да как? Дернуло же меня наобещать сведений о пиротехнии, на основании опубликованного “руководства”! А может быть, и львовское “Слово” надеялось знакомить своих читателей с российскою литературою по “Журналу министерства народного просвещения”… И вышло оно, как я на “искусстве делать фейерверки” или как Заблоцкий на мыле! О! Они могут верить моему сочувствию, ибо similis similia gaudet (подобное подобному радуется). Посоветовал им выписать “Книжный вестник”, издаваемый Сеньковским в Петербурге. Для их целей это гораздо пригоднее и дешевле, без всякого сравнения.

Пока я посидел у Дедицкого, у него собралось несколько человек русинов, и я познакомился почти со всеми главными сотрудниками львовского “Слова”. Вечером все мы вместе долго ходили по бульвару. Священник Антоний Петрушкевич человек необыкновенно светлый и симпатичный. Он старается самым беспристрастным образом смотреть на деяния современных славянских партий в Австрии; сам же ни в какие политические споры не вдается, а занимается составлением корнеслова русского языка и историею. Я, однако, никак не привыкну к священникам без бород и одетым в сюртуки. Здешние греко-католические священники ни внешнею, ни внутреннею стороною не похожи на наших. Во-первых, они одеты, как одеваются все люди в Европе, и ничем наружным от мира людского не рознятся. Во-вторых, все они прекрасно образованы; каждый из них непременно окончил университетский курс, знает европейские языки, а некоторые даже имеют медицинские степени. Так, например, отец Владимир Терлецкий, живой, энергический человек, известный путешественник и писатель, имеет степень доктора медицины. Священники же здесь занимают такие места, на которых мы не привыкли видеть духовные лица, да и не можем их видеть на этих местах. А здесь, например, кафедру русской литературы во Львовском университете занимает священник Головацкий (известный исторический писатель); священники Цланицкий и Полянский служат директорами гимназий. А учителей и считать нечего. Гимназические преподаватели почти на половину из русских священников. Я познакомился с отцом Владимиром Терлецким, с Головацким и др., и знакомство это мне всегда будет милым и памятным. Если бы либералы, упрекающие “Слово” в “поповстве”, видели львовских представителей этого поповства, стоящих за народные интересы перед немецкой властью и перед Римом, в который на них летят доносы от либералов, навязывающих русинам свою народность и веру, то они поняли бы, что не бестактно идти “с попами”, а бестактно болтать вздор о людях, положение которых нам вовсе неизвестно. Положение русинов в Галиции весьма странное. Они не считают себя ни поляками, ни немцами, и стоит только взглянуть на все население Галиции и припомнить исторические судьбы этой страны, чтобы никогда снова не поднимать спорного вопроса о народности восточной Галиции. Население это говорит чистым малороссийским языком и молится по греческому обряду. Такого населения в восточной Галиции около 2800000 душ. Оно принадлежит к сословию сельскому; живет на землях владевших ими, по креспостному праву, помещиков происхождения польского и управляется чиновниками из поляков, служащими австрийскому правительству. Русское население восточной Галиции определяется двумя словами: “поп и хлоп”; польское — панство и чиновничество; немецкое — чиновничество. В городах, разумеется, деление это мешается; но, во всяком случае, остается несомненным, что 2800000 русских в восточной Галиции есть земледельцы, во главе которых стоит греко-униатское духовенство, а полтора миллиона поляков — помещики, чиновники, ученые и воины, т. е. австрийские офицеры. Поляки, как старинные господа русского человека в Галиции и на Украйне, очень недовольны, что русские не хотят теперь считать себя поляками и называют себя особым племенем, раскинутым от западной Галиции до самого Черного моря. Пробуждение к сознанию русской народности в восточной Галиции началось с 1846 года, когда в западной Галиции польские крестьяне отделались от своих помещиков, искавших у австрийского правительства защиты. В 1848 году русины (никого не резав во время мазурской резни) уже основали во Львове свою газету — “Зоря Галицка”. Газета эта редактировалась г. Павенцким и печаталась церковнославянским шрифтом. “Зоря Галицка” прекратилась, стало выходить “Слово”, встречающее себе сильных противников в двух самых либеральных и популярных органах польских. “Gazеta Narodowa” во Львове и “Czas” в Кракове не хотят признать русского элемента в галицийских русинах и в своих статьях не называют русскую партию иначе, как “схизматики”, “świetojurcy” (святоюрцы), издеваются над их стремлениями к восстановлению народности и печатают указания на симпатии русинов народу российскому. Я не хотел верить последнему обстоятельству, и этому трудно поверить человеку, знакомому с великорусскою литературою, где даже о Блонденах говорить не легко, а не только открыть чью бы то ни было симпатию. Но это, однако, не так. “Gazeta Narodowa”, “Czas” и “Kuźnia” (сатиритическая газета с карикатурами) без всякой церемонии пишут, что “святоюрцы сделали то-то и то-то, в чем выражается сочувствие Москве и москалям”. Австрийское правительство, замирающее от страха при одной мысли о готовности галицийских русинов соединиться с народом русским, идет по указаниям либеральных польских органов и запрещает здешним русинам даже называть друг друга по имени и отечеству. Русины уничтожают в своем богослужении звонки, клянчанье перед алтарем и другие обряды, введенные в греческое богослужение римским духовенством; польское духовенство посылает на это доносы папе, а газеты печатают громкие статьи против “схизмы”. Передо мною “Gazeta Narodowa” (dodatek do № 60[42]), “Czas”, “Kuźnia” (№ 10 и 11) и “Dziennik Literacki”, и в каждом листке этих изданий есть милые выходки против русинов. Выходки эти такого сорта, что у нас они просто немыслимы. В статье “Niespodziewany zwrót tendencji “Stowa”” (Неожиданный поворот тенденции “Слова”) (см. “Caz. Narodowa” № 60 dodatek) прямо сказано, что “partja świętojurców” должна сознаться, что ее “prace ida na korzyść Rossii” (труды ее служат пользе России). Ну и “Слово” уж, разумеется, где может, не остается в долгу и ругает поляков. Свалка между ними идет постоянная, и австрийское правительство тешится ею так, что аж брюшко у него потряхивается от радости. Да и как не радоваться, когда одна половина славян, забранных немцами, говорит: “Нам немец лучше, як лях”, а другая глаголет: “Не хотите считать себя поляками, так не быть вам ничем”, и в этих соображениях пишет то доносы на русинов, то ругается с ними и оскорбляет их народность. Читая самую “Kuźnia”, невольно вспоминаешь Сквозника-Дмухановского, и крепко хочется сказать этим бестолковым острякам: “Над кем смеетесь? Над собой смеетесь!..”

Какие ж из этого побоища австрийских славян выходят результаты? А результаты налицо. Когда либеральное австрийское правительство в силу новой конституции (“февральского патента”) собрало депутатов 100 человек от l 1/2 миллиона поляков и 50 человек от 2800000 русинов, то русины не выбрали ни одного поляка, а послали от себя на сейм священников или крестьян, и на самом сейме, в виду австрийского правительства, началась славянская схватка. На самом сеймовом собрании депутат селянин Данилевский, обратясь к депутатам польским, сказал: “Вы, паны, хотите згоди з нами, хлопами! Буде згода, но звернить щось те забрали. Мы вашего не хочем, але отдайте наше”, и пр., и сел. Правая сторона хранила гробовое молчание, и даже либеральное австрийское правительство, отратованное (спасенное) в 1848 году русскою кровью и нынче весело смотрящее, как австрийские газеты глумятся над нами, поносят целый народ, отказывая ему даже в человеческом смысле, даже оно распорядилось выпустить речь Данилевского из стенографических сеймовых записей.