Он устало вздохнул и вытащил из шкафчика рядом с раковиной полотенце. Смочил его теплой водой. Ей будет неприятно спать, когда бедра покрыты липким доказательством их соития.

Табер вернулся к кровати, чувствуя, как член твердеет и удлиняется, когда втянул в себя слабый запах их оргазмов. Он напоминал дикий ветер после летней грозы, непокорный и чистый.

Он откинул одеяло со спящей Рони, морщась от напряжения, которое потребовалось, чтобы сдержать дрожь. Медленно Табер начал вытирать ее кожу. Шея, руки, полная, упругая грудь — розовая от его поцелуев — стройный торс, изящный округлый живот и бедра. Сглотнув комок в горле, Табер развел ноги Рони, игнорируя ее легкий стон, и стер с кожи следы своего семени и ее соков.

Он тяжело и хрипло дышал к моменту окончания этой интимной процедуры и устало упал на постель рядом с ней. Рассвет приближался, и Таберу показалось, что он не спит уже пару недель.

Он притянул ее ближе, игнорируя инстинктивное движение — Рони попыталась оттолкнуть его, — зашикал на нее осторожно, обняв и прижав ее к своей груди.

— Что случилось, Рони? — прошептал он в ее шелковые волосы и коснулся мягким поцелуем ее лба. — Что, черт возьми, случилось с тобой?

Глава 15

— Тебе пока нельзя мыться, Рони.

Уже было далеко за полдень, когда Табер проснулся, разбуженный попыткой Рони украдкой соскользнуть с кровати.

Она остановилась, вцепившись в спинку, ее тело напряглось.

— У меня все болит. — Ее голос был низким, но он мог слышать в нем вибрацию гнева. Это был тот же гнев, что и вчера вечером.

— Я знаю, ты сердишься, детка. — Табер откинул одеяло и поднялся.

Добравшись до сундука в конце комнаты, он достал из одного из ящиков синюю хлопковую рубашку с пуговицами. Так доктору Мартину будет можно осмотреть Рони, не слишком тревожа ее скромность.

— Надень это. — Он подошел к Рони, протягивая ей рубашку, но она лишь подозрительно посмотрела на нее.

— Я воняю тобой, — отрезала она, подняв голову, ее синие глаза были полны гнева, и он чуть заметно вздрогнул. — Мне нужен душ.

Табер хмуро глядел на нее, с неудовольствием сознавая, что ее гнев снова вызывает в нем похоть. Его член начал деревенеть, ныть от желания.

— Надень рубашку или тащи свою задницу обратно в кровать, и будем трахаться до тех пор, пока ты не перестанешь спорить. Ты сейчас ведешь себя совсем не по-умному, Рони. Ты ведь чертовски хорошо знаешь, что стоит мне прикоснуться к тебе, и ты не сможешь отказать.

Рони тяжело дышала, ее грудь поднималась и резко опускалась, соски набухли от резкого звука его голоса. Рот Табера наполнился слюной, когда он скользнул по ним взглядом.

— Хватит. — Она вырвала из его рук рубашку и надела на себя, быстро стянув края. — Ты думаешь, я не знаю, как мало тебе от меня надо, Табер? Думаешь, я буду покорно принимать все то, что ты делаешь со мной?

Ну, если он и собирался отказаться от задуманного, то настало время изменить решение, подумал он саркастически.

— Не похоже, что у нас есть выбор.

Его член теперь стоял колом. Черт, доктор сказал ему первым делом после пробуждения Рони привести ее в лабораторию, а не трахнуть снова.

— Застегни рубашку, Рони. Мы должны спуститься в лабораторию, и будь я проклят, если я позволю тебе выплескивать свое раздражение на людей за пределами этой комнаты.

Он протопал обратно к комоду, достал из ящиков футболку и спортивные штаны и быстро надел их.

— В лабораторию? — По крайней мере, она начала застегивать рубашку, пусть даже в голосе и звучало раздражение. — Я, что, похожа на крысу?

Табер медленно повернулся к ней. Ее голос был резким, гортанным, аромат охватившего ее желания окутал его с ног до головы.

— Не цепляй меня сейчас, Рони. — Он изо всех сил сдерживал в узде свое возбуждение и свой гнев. — Тебе не понравятся последствия.

Она оглядела его с выражением горькой ярости на лице. Это немного усмирило его гнев.

— Ты имеешь в виду, что может быть еще хуже? - спросила она приторно-сладким голосом. Черт, эта улыбка могла бы разрезать человека пополам.

Он шагнул ближе, его рука ухватила Рони за длинные пряди волос, прежде чем она успела отпрянуть. Табер видел, как ее глаза расширяются, когда он усилием заставил ее отклонить голову назад и посмотреть ему в лицо. Внутри него бушевала буря.

— Все может стать еще хуже, - он зарычал, позволяя себе обнажить смертоносные клыки по бокам челюсти. — Я тебя предупреждал несколько лет назад, детка, ты даже представить себе не можешь, что я такое. Лучше тебе внять предупреждению.

Она не показала страха, как он ожидал. Гнев воспламенил ее взгляд — жарче, сильнее, чем раньше.

— Я думала, что вняла. — Она издевалась над ним. — Что ты собираешься делать теперь, Табер? Опрокинуть меня на пол и трахнуть снова? Это единственный способ, которым вам удается добиться от женщин подчинения?

Он наклонился ближе, вдыхая сладкий аромат ее возбуждения.

— Самое приятное в том, чтобы опрокинуть тебя на пол, Рони, это знать, что тебе это чертовски понравится.

Табер позволил себе зарычать, и жар в ее теле тут же усилился.

— Без моего на то желания. — Ее губы сжались, ноздри раздулись, когда она вырвала свои волосы из его хватки.

Ей это нравилось. Знание подстегнуло его гнев, невыносимо его обострило, заставив Табера почти поддаться желанию овладеть Рони прямо сейчас.

— Без желания? — Он снова усадил ее на кровать, наблюдая, как ее глаза темнеют и щеки розовеют от похоти. О да, вот такой он ее и хотел. Горячей и жаждущей его.

— Это наркотик, Табер. — Он застыл, глядя на нее, слыша холодную уверенность в ее голосе. — В противном случае тебе бы и на милю ко мне не подойти. Ты подсадил меня на наркотик. Я не могу остановить это, я не могу контролировать это, но будь я проклята, если я позволю тебе заморочить мне голову.

Она говорила так, словно не хотела его сама по себе. Как будто только из-за лихорадки спаривания она текла от возбуждения. Волна ярости ударила Табера наотмашь, сметая плотину контроля осознанием того, что пара ему не подчиняется.

— Ты хотела меня раньше, — зарычал он, в ярости, оттого что Рони посмела отрицать связь между ними. — Я не целовал тебя тогда, Рони. Ты хотела меня до метки, до поцелуя.

Он бросил ей вызов. Попробуй Рони это отрицать, и Табер лишился бы остатков контроля.

— Я была ребенком, помнишь? — Вспышка боли полыхнула в ее глазах и быстро погасла. — Я выросла и выросла быстро, спасибо тебе за это. Теперь либо трахни меня, либо давай покончим с этими тестами, потому что мне нужен душ. Я же сказала, я воняю.

Табер медленно отпустил ее, глядя на Рони так, как давно не глядел. Она выглядела сердитой, голос звенел от ярости, но под запахом возбуждения он ощутил запах боли и страха.

Рони казалось, что она ведет себя решительно, противостоя ему, ненавидя его — он не понимал, за что — но он ощущал агонию, рвущую на части ее душу. Она была частью его, больше, чем осознавала сама, больше, чем она могла вообразить.

Табер протянул руку, пальцами касаясь ее щеки, не обращая внимания на дрожь Рони.

— Ты была моей, когда тебе было одиннадцать лет, и став женщиной, ты осталась моей. Ты принадлежишь мне и сейчас, Рони. — Он говорил мягко, стараясь не позволять зверю внутри показать клыки и заставить ее подчиниться без слов. — Ты можешь все это отрицать. Но я не позволю тебе уйти. Не обманывай себя.

Она вдохнула, медленно и глубоко. В глазах Рони замерцали слезы.

Конечно, она не заплакала, но была близка, хотя и пыталась придать взгляду выражение презрения.

— Наслаждайся самообманом, сколько угодно, Табер. Если тебе это нравится, то все нормально. Но я не хочу играть с тобой. Не в этот раз.

Ее голос дрогнул на последнем слове.

Табер очень осторожно отодвинулся от Рони. Он чувствовал, что балансирует на краю самоконтроля.