— Чего?! — загремел майор, решительно вставая из-за стола. Хозяйка невольно чуть-чуть попятилась:

— Да ты не кипятись, добрый молодец, надо же мне кем-то Змеюшку угостить? Правда, он всего двести лет как Змей, не обвыкся еще и шибко пьет от дурного настроения. Но закусывать-то хоть иногда надо? Так что ты, милок, первым в печку и полезешь.

— Еще чего! — возмутился Селезень. — Да где это видано, чтобы порядочный офицер…

— Полезеш-ш-шь! — зашипел кот, делая угрожающее движение в сторону майора. Тут уж и остальные гости вскочили из-за стола.

— Не надо, Мурзик, — остановила кота хозяйка. — Наши гости и так в печку полезут. Это ведь такое блюдо получится — «Селезень в мундире и в яблоках».

— Откуда вы взяли, что я — Селезень? — удивился майор.

— Не знаю я, какой ты селезень, а что гусь лапчатый — это точно, — ухмыльнулась хозяйка. — Ну что, гости разлюбезные, сами на кухню пойдете, или попросить Мурзика, чтобы вас проводил?

Однако в этот миг за окном раздалось оглушительное кудахтанье, и пол затрясся пуще прежнего.

— Эй, кто там балует? — Хозяйка бросилась к окну. За окном колдун Чумичка, вооружившись огромной пилой, деловито пилил избушкины куриные ноги. — Что ж ты делаешь, ирод проклятый?! — заорала она через окно. Чумичка оторвался от своей работы и спокойно ответил:

— И тебе, старая карга, костяную ногу перепилю, ежели свои бесчинства не прекратишь!

— Мурзик, уйми его! — приказала хозяйка. Мурзик выскочил во двор и бросился было на Чумичку, но тот сотворил руками некий жест и тут же обернулся в огромного льва, против которого даже пантерообразный Мурзик как-то стушевался и принялся отступать назад к избушке. А путешественники под шумок стали пробираться к выходу. Оказавшись за пределами негостеприимного трактира, они быстро влезли в карету, Чумичка, на ходу возвращаясь в прежний облик, вскочил на кучерское место, и тройка понеслась вдаль по дороге. А вослед ей по воздуху летела ступа, из которой чернобровая хозяйка, ловко орудуя метлой, истошно вопила:

— От меня не убежите, гости дорогие! Подам я вас на обед Горынычу, помянете мое слово!..

Долго еще их сопровождали угрозы разгневанной дамы, но лес становился все гуще, и в конце концов ветви деревьев сомкнулись прямо над крышей кареты. И лишь тогда трактирщица, напоследок плюнув Селезню на воеводничью шапку, завернула назад.

Неожиданно вынырнув из леса, дорога устремилась по зеленым лугам, среди которых змейкой вилась узкая речушка. Вдали, на небольшом возвышении, виднелось село.

— Пожалуй, тут где-нибудь и остановимся, — предложила Надя. — Уж здесь-то нечистая сила, должно быть, не орудует?

— Какая еще нечистая сила? — пренебрежительно переспросил майор. — Брехня все это.

— Как — брехня! — возмутилась баронесса. — А избушка на курьих ножках, Змей Горыныч, ступа с метлой?..

— Змея Горыныча лично я не встречал, — спокойно парировал Селезень, — а что касаемо ступы, так я видел по телевизору выступление фокусника Давида Копперфильда, он еще и не такое вытворял!

Баронесса хотела было возразить, но поняв, что майора ничем не прошибешь, только махнула рукой.

— Предлагаю остановиться возле речки, — сказал Василий. — Заодно и умоемся, и пообедаем, чем бог послал.

— Это уже больше похоже на ранний ужин, — уточнил майор, сверившись с «Командирскими» часами.

Переехав мостик, карета остановилась на прибрежной лужайке, и путники удобно расположились на травке, подстелив предусмотрительно захваченные из Царь-Города шали и пледы. Да и провиант, как оказалось, был пограблен далеко не весь — так что если не на полноценный обед, то на полдник вполне хватало.

— Чумичка, елки-палки, — покачал головой майор, — ну мы-то лопухи, ясное дело, но ты-то куда смотрел? С этой чертовой избой и Бабой Ягой?

— Извиняюсь, конечно, — с досадой в голосе отвечал Чумичка, — но я и впрямь ничего такого-эдакого не заметил. А во-вторых, никакая это не Баба Яга, а просто колдунья. И, кстати сказать, бывшая зазноба князя Григория. Сейчас, правда, отлученная от двора. Но милость правителей непостоянна, как и их немилость. Сегодня прогнал, а завтра, глядишь, опять вспомнит и призовет к себе. Ну да это все пустяки. — Чумичка поскреб в затылке. — Меня вот что смущает: никаких Змеев Горынычей в природе не бывает.

— Во-во, — пробасил Селезень, — на пушку она нас брала!

— А я уже не удивлюсь, — грустно заметила Чаликова, — если мы этого гада повстречаем.

— Но вот Чумичка ж говорит — их быть не может! — радостно гаркнул майор.

— Э нет, — покачал головой тот, — я сказал: в природе быть не может. А вот создать можно любую тварь.

— Генная инженерия, — кивнула баронесса.

— Да-да, — согласился Чумичка, похоже, по-своему поняв слова баронессы, — все дело в заклинаниях. Хотя все равно тут что-то нечисто. — Чумичка умолк и уставился долгим туманным взглядом вдаль.

Неподалеку мирно паслось с десяток козочек, а традиционный деревенский пейзаж довершал пастушок — мальчишка лет тринадцати-четырнадцати в светлой холщовой рубашке и таких же штанах до колен, в глубокой задумчивости сидящий на берегу речки.

Ржание царственных рысаков оторвало юного мыслителя от его дум, он вскочил и подошел к обедающим:

— Господа хорошие, можно вас попросить об одной маленькой помощи?

— Конечно, можно! — весело откликнулась Чаликова. — Но кто ты?

— Да Васятка я, — смущаясь, представился пастушок. — Тут у меня Танька убежала, ну, коза то есть, так не могли бы вы остальных посторожить, покамест я ее найду?

— Посторожим, конечно, — успокоил пастушка Дубов. А Селезень вдобавок удивился:

— Что ж ты, дурья башка, тут сидишь, а Таньку не ищешь?

— Так ведь все надо с умом делать, — возразил Васятка. — Зато теперь я почти точно знаю, где ее искать. В лес она побежать не могла — речку вброд не перейдешь, а на мост она боится. В деревню — тоже нет, здесь земля ровная, я бы ее увидел. Остается вон туда, — пастушок указал на небольшой пригорок, — наверняка она там. — С этими словами Васятка побежал в указанном направлении, только пятки засверкали. И действительно, через пару минут он уже возвращался из-за пригорка, погоняя хворостинкой серую козу.

— Верно я всегда говорил: логика — великая сила! — произнес Дубов с некоторым удивлением. — Да ты присаживайся, Васятка, раздели нашу скромную трапезу.

Однако Васятка остался стоять.

— Ну садись, не стесняйся, — пригласила и Надя.

— Нет-нет, разве я могу садиться, если передо мной сама царевна Татьяна Дормидонтовна! — уважительно ответил Васятка, низко поклонившись Чаликовой.

— А с чего ты взял, что я — царевна? — удивилась Надя. — На мне вроде бы этого не написано.

— Карета, — пояснил Васятка. — Такая богатая может быть только царской. А поскольку царя Дормидонта Петровича среди вас нет, то я решил, что едет царевна.

— Почему это нет? — с хитрецой заявил майор. — А может, я царь? Или вот Василий Николаич.

— Не, — уверенно ответил Васятка. — Дормидонт Петрович, как говорят, горький пьяница, совсем как наш Пахомыч. А ни один из вас на Пахомыча ничуть не похож.

Услышав такое от простого деревенского паренька, Дубов восхищенно покачал головой. Однако Чаликова не сдавалась:

— Погоди, Васятка, но с чего ты решил, что царевна — я, а не вот эта дама? — Надя указала на госпожу Хелену.

— Нет, сударыня, вы слишком нарядно одеты, — ответил пастушок, оглядев баронессу. — А настоящей царевне совсем не нужно наряжаться, чтобы подтверждать свое положение при царском дворе. — Васятка перевел взгляд на Чаликову. — Только сдается мне, Татьяна Дормидонтовна, что не настоящая вы царевна…

— Почему это? — слегка нахмурилась Надежда.

— Когда я назвал имя козы — Танька — вы никак на это не откликнулись, даже бровью не повели, будто это и не ваше имя.

Надя смутилась, но тут же нашлась:

— Ну да, меня же никто Танькой не называет, я ведь все-таки царская дочка. Батюшка всегда зовет меня Танюшкой, а все остальные Татьяной Дормидонтовной кличут… Но ты, Васятка, все-таки присаживайся, угощайся!