– Война есть...

– А вот ты, Флетч, не позволил своему лейтенанту принять одно из этих очевидных решений. Ты спорил со мной. Пока до меня не дошел смысл твоих слов.

– Мне и теперь нелегко убедить в чем-либо власть придержащих.

– С твоей подачи мы вскарабкались на деревья и привязали себя к ветвям. Три дня провисели на этих чертовых деревьях.

– Кажется, чертовски проголодались.

– Лучше голодать, чем умереть с собственными яйцами во рту.

– Тебе же хватило решительности принять мое предложение, Уолш.

– Я перепугался до смерти. Не мог думать. Враги бродили внизу. Даже начали стрелять друг в друга. Потом унесли покойников. Они и представить себе не могли, что американцы влезут на деревья.

– Я спасал и свою жизнь.

– Твой приятель... как его звали, Чамберс? Ты с ним видишься?

– Олстон Чамберс. Да. Мы часто болтаем по телефону. Он – прокурор в Калифорнии.

– Ты знаешь, как найти выход из критической ситуации. А президентская кампания – сплошной кризис.

Флетч взглянул на часы.

– Уже поздно.

– Я хочу дать тебе документы, с которыми надо ознакомиться до утра. А что бы ты делал сейчас дома?

– Наверное, слушал бы Серхио Хуэвоса.

– О, да. Кубинский барабанщик.

– Арфист. Из Парагвая.

– Парагвайский арфист?

– Ты никогда его не слушал.

– Я вообще не слышал, как играют на арфе.

– Ты многое потерял.

Уолш вздохнул.

Быстрым шагом она пересекла гостиную – в длинном сером халате, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами.

Флетч не ожидал, что Дорис Уилер – такая крупная женщина. На экране телевизора она казалась мельче, возможно, потому, что всегда стояла рядом с губернатором, двухметровым гигантом. Дорис отличали не только рост, но и ширина плеч.

Флетч встал.

– Занес тебе программу завтрашнего дня, – Уолш указал на листок бумаги на кофейном столике. – А почему ты так рано прилетела из Кливленда?

– Попросила Салли взять билет на более ранний рейс. Ушла после первого отделения симфонического концерта, – Уолш не поднялся с кресла. Взгляд Дорис скользнул по воротнику рубашки Флетча. – Кто это?

– Флетчер. Наш новый пресс-секретарь. Ввожу его в курс дел.

– Почему вы беседуете глубокой ночью?

– Вспоминаем былые дни. Давно не виделись. Не так ли, Флетч?

Дорис наклонилась над сыном. Поцеловала в губы.

– Уолш, ты пил!

– Пришлось провести какое-то время в баре. У нас происшествие. Эта женщина.

Дорис отвесила сыну крепкую затрещину. Ее раскрытая ладонь более всего напоминала лопату.

– Что мне женщина, Уолш? А вот того, что от тебя разит спиртным, я не потерплю, – Уолш не пошевелился, даже не посмотрел на нее. – Нельзя допустить, чтобы из-за такой вот мелочи отца не избрали президентом Соединенных Штатов.

Она пересекла гостиную в обратном направлении.

– А теперь идите спать.

Дверь спальни захлопнулась.

Лицо Уолша заливала краска двух цветов. Темнокрасная – отметина от оплеухи, и пунцовая – за ее пределами.

Он не отрывал глаз от лежащих на коленях бумаг.

– Я рад, что загодя прочел тебе лекцию о верности, – наконец, выдавил из себя Уолш.

– Доброе утро, пресс-дамы и пресс-господа, – добродушно пробасил губернатор Кэкстон Уилер, войдя в автобус, в котором ехали журналисты.

– Пресс-мужчины и пресс-женщины, – поправил его мужской голос с заднего сидения.

– Женщины и мужчины, – уточнила женщина, сидевшая рядом с Фредци Эрбатнот.

– Может, труженики пера, – предложил губернатор.

Флетч стоял рядом с ним. В половине седьмого утра Кэкстон Уилер выглядел подтянутым, загорелым, отлично отдохнувшим. Микрофоном, подключенным к системе громкой связи автобуса, он не пользовался.

– Не забудьте фотографов, – вставил Рой Филби, представляющий фототелеграфное агентство. – Мы тоже труженики.

– К тому же пользуетесь всеобщим уважением, – лицо губернатора расплылось в улыбке.

– Вы охватили всех, за исключением Эрбатнот! – воскликнул Джо Холл.

– И всех тварей, больших и малых? – полюбопытствовал губернатор.

– Уж не полагает ли этот мужчина, что имеет дело с животными? Или он пытается баллотироваться на пост егеря?

– А теперь позвольте представить вам вашего коллегу...

– Это вряд ли, – возразила ему Фредерика Эрбатнот.

– ...Ай-эм Флетчер, прошу любить и жаловать.

– Политики могут сказать что угодно <Так как губернатор говорит по-английски, его последняя фраза звучит: «Я – Флетчер, прошу...»>, – пробурчал Айра Лейпин.

– Мы наняли его, чтобы было кому раздавать вам пресс-релизы, отвечать на все ваши вопросы, не беря за это ни цента, чего бы эти вопросы не касались, и говорить за меня то, что я не могу вымолвить сам, не покраснев.

– Он же преступник, – процедил мужчина со значком «Дейли госпел» <«Daily Gospel» – «Ежедневная проповедь».> на лацкане пиджака.

– Я понимаю, что кое-кому из вас будет недоставать старины Джеймса, – на лице губернатора отразилась печаль. Глядя на его профиль, Флетч отметил, что губернатор слишком уж явно отсчитывает секунды, скорбя об ушедшем соратнике. Затем на его губах вновь заиграла улыбка. – Как вы все знаете, старина Джеймс решил подыскать себе такую работу, где не надо спорить.

– Да, – ввернул Ленсинг Сэйер. – Когда все идут на теннисный корт, Джеймс тоже должен играть в теннис.

– Итак, – шея губернатора покраснела, – я оставляю вам Флетча, – Уолш заранее предупредил Флетча, что тот поедет в автобусе прессы. – Пожалуйста, не съешьте его живьем. На ленч я распоряжусь подать вам что-нибудь повкуснее.

– Эй, губернатор, – прокричал Джо Холл, – что вы можете сказать о вчерашнем заявлении президента по Южной Африке?

Помахав на прощание рукой, Кэкстон Уилер вышел из автобуса.

Флетч взял микрофон. Водитель включил систему громкой связи.

– Доброе утро. Как пресс-секретарь губернатора, я торжественно обещаю никогда не лгать вам. Сегодня, на этом автобусе, мы проследуем через Майами, Новый Орлеан, Даллас, Нью-Йорк и Кеокук, что в штате Айова. Как обычно, в полдень мы полетим на ленч в Сан-Франциско. Меню на сегодня: суп из мидий, жареный фазан и клубничный мусс. А все, сказанное губернатором этим утром, на злобу дня, дышит мудростью и не затерто, как старый шлепанец.

– К тому же пошел снег, – прервала его Фенелла Бейкер, протерев запотевшее стекло.

Тем временем Дорис Уилер садилась в черный седан. Автобусы с прессой и командой губернатора ехали на юго-запад, жена губернатора – на север штата. Предвыборная кампания стремительно накатывала на промежуточный финиш.

– Если у вас есть ко мне вопросы, запишите их на листочке и предложите вашим издателям в качестве загадки.

– Флетч, вы действительно преступник? – спросил Рой Филби.

– Нет, но ежели у кого из вас кончатся деньги, обратитесь ко мне, и я свяжу вас с людьми, которые с радостью ссудят их вам. Под скромные двадцать процентов в день.

– О, так вы работаете и на кредитную компанию?

– Это правда, что вы спасли жизнь Уолшу Уилеру? – спросила Фенелла Бейкер.

– И еще одно, – продолжил Флетч. – Я никогда не буду увиливать от ответа на ваши вопросы.

Он выключил микрофон и положил его в углубление на приборном щитке.

– И каково вам в шкуре противника прессы? – улыбаясь, спросила со своего места Фредерика Эрбатнот.

– Некоторые полагают, что это мое естество.

– Бетси Гинзберг, – представила Фредди свою соседку, миловидную, чуточку полноватую молодую женщину с блестящими глазами.

– У вас потрясающие статьи, – улыбнулся ей Флетч. – Я, правда, не прочел ни строчки, но решил говорить журналистам только приятное.

Бетси рассмеялась. Заревел дизельный двигатель. Шуму от него было, что от самолета на взлете. Автобус плавно тронулся с места.

Фредди подтолкнула Бетси локтем.