– О каких людях вы говорите, миссис Баумен?

– Конечно же, о «нежелательных», – пробормотала она уголком рта, как если бы достаточно было произнести слово, чтобы эти несчастные появились немедленно в магазине.

Проклиная в душе Роджера, пустившего в обиход прилипчивое слово, Мелоди осмотрела бархатное платье с турнюром, которое принесла клиентка.

– К сожалению, миссис Баумен, один из боковых швов разошелся и материя повреждена. Боюсь, починка обойдется дорого, потому что платье – оригинал прошлого века, а не репродукция.

– Не могу поверить, чтобы это имело значение, – обиженным тоном заявила женщина. – Если вы всерьез решили позволять нищим копаться в ваших старинных платьях, то вся эта коллекция очень скоро превратится в кучу ничего не стоящего тряпья, и – можете быть уверены – я уже не приду больше в ваш магазинчик.

– Сожалею, что вы так считаете, – сказала Мелоди.

Она подумала, почему вообще ей пришло в голову; будто сбор добровольных пожертвований такая уж хорошая идея. При нынешних темпах прогресса отдача от них для нуждающихся будет совершенно незначительна. Зато осложнения для бизнеса грозят стать очень ощутимыми, как и опасались коллеги Мелоди.

К часу дня в магазине вновь появился Джеймс Логан, но от этого на душе у Мелоди ничуть не стало легче. Ни на миг она не допускала, что хоть одно его слово может оказаться успокаивающим.

– Много работы? – спросил Логан, когда магазин наконец опустел, и они остались вдвоем. Он оперся о прилавок, а Мелоди укладывала возвращенную одежду.

– Да. Как Сет?

– Так себе.

Джеймс выглядел озабоченным, даже неуверенным в себе.

– На чем специализируется ваш магазин? – спросил он, взглянув на стопку платьев, подготовленных для отправки в химическую чистку, – их ждала особая обработка. – Торговля одеждой прошлых времен?

– Считайте, что так, – согласилась она с известной долей превосходства.

Логан сморщил свой симпатичный нос.

– И у вас хватает смелости называть ваш бутик уникальным заведением? На мой взгляд, это куча барахла.

Мелоди не видела нужды церемониться с человеком, который ведет себя вызывающе.

– Я торгую типичной одеждой разных времен, мистер Логан, и от вас не ожидаю должной оценки ее качеств и стоимости. Между прочим, к слову, мой товар – дорогостоящий.

Он безразлично пожал плечами.

– Не может быть. Мелоди глубоко вздохнула.

– Не будем затягивать этот мучительный разговор. Почему бы вам не сказать мне прямо, зачем вы вернулись сюда? Ведь мы оба предпочли бы, чтобы вы были где-нибудь в другом месте.

– Я подумал, не захотите ли вы пообедать со мной? Ее хрупкое равновесие разлетелось вдребезги.

– Чего ради?

Он поднял безупречно симметричные брови вверх.

– Просто потому что между завтраком и ужином люди обычно что-нибудь едят. Нужны ли еще какие-либо причины?

– В случае с вами – да, – ответила Мелоди, не собиравшаяся дать себя обезоружить таким внезапным поворотом.

Несмотря на прекрасные голубые глаза, великолепный рот и едва заметный шрам от бритвы, Логан оставался именно тем человеком, который, как была убеждена Мелоди, не обещал ей ничего хорошего.

– Вы, вероятно, собираетесь подсыпать незаметно в мою тарелку стрихнина?

– Обещаю, никаких мелодраматических поступков не будет. Я просто подумал: раз уж нам обоим все равно надо поесть, мы можем вместе проглотить по бутерброду, пока я поставил бы вас в известность о том, что сказали мне врачи сегодня утром. А потом, если вы захотите…

Он продемонстрировал свои ямочки на щеках, стараясь выглядеть совершенно безобидным. Если бы Мелоди столкнулась с ним в первый раз, она, возможно, растаяла бы на месте. Но сейчас…

– Вы упомянули, мистер Логан, если я захочу – о чем речь?

– Зовите меня Джеймс, – предложил он с милой улыбкой.

Она обратила внимание: не Джим, не Джимми или Джейми, а Джеймс – как звали королей и святых. Мелочь, но она усилила недоверие Мелоди к этому человеку. То ярый противник, то обаятельный кавалер, он, вероятно, самый непостоянный человек из всех, кого она встречала на жизненном пути. Он не был ей другом и приехал сюда скорее всего не для того, чтобы искать ее расположения. И эти два факта остаются неизменными.

– Итак, если я захочу – что, мистер Логан?

– Ну, потом мы могли бы, вероятно, вместе посетить моего отца. Он ведет себя довольно неразумно. В сущности, единственный человек, которого он, как сам старик дает понять, готов терпеть, это… – Улыбка несколько слиняла, и Логан сглотнул, будто в горле у него застряло что-то неприятное. -…Это, в общем, вы.

Глаза Джеймса приняли оттенок увядших цветов лаванды, их блеск угас, и Мелоди поняла, что, несмотря на внешнее впечатление, он глубоко озабочен состоянием отца, хотя стремится показать безразличие. Тем не менее она уже собиралась сказать ему, что при всем ее желании помочь чем возможно Сету она прекрасно нашла бы дорогу в больницу без Джеймса, но в этот момент в дверь вошла Ариадна, соблазнительно покачивая бедрами.

– Вот здорово! – охнула она, лаская взглядом Джеймса. – Очень и даже очень хорошо!

Ее хрипловатый голос, горящие глаза, кончик языка, выглянувший, чтобы жадно облизнуть полные красные губы, странно подействовали на Мелоди. На мгновение беспокойство за здоровье Сета отступило на самый задний план, тогда как внутри у нее созревало совершенно незнакомое ей прежде чувство. Она сразу его распознала. Обычно у нее не бывало приступов ревности, но тут ей неудержимо захотелось вцепиться в густые черные волосы Ариадны и рвать их прядями.

Напуганная собственной реакцией и пристыженная, Мелоди не могла не выбрать другой, менее жестокий путь. Укладывая в пакет дюжину кружевных воротников, чтобы их постирали вручную, она обратилась с очаровательной улыбкой к Логану:

– Конечно, я поеду с вами к вашему отцу. Одну минуту – я только возьму шубу.

Затем наступило возмездие. Как только он понял, что добился своего, его очарование куда-то исчезло, что, возможно, было и лучше. Это послужило еще одним своевременным напоминанием, что белые, правильной формы зубы и закрученные, словно лепестки пышных черных хризантем, ресницы – это просто генетические случайности, а не выражение внутренних достоинств личности, заслуживающих восхищения.

– Не задерживайтесь на полдня, – предупредил он. – Я запарковал взятую на прокат машину в недозволенном месте, и мне не хочется выяснять, сколько штрафов мне удастся заполучить в этом закосневшем городе.

Когда они уселись в машину, Логан сосредоточил внимание на управлении ею. Они ехали по улицам с трехрядным движением, которые вели на противоположный конец города, где и находилась больница. Она была построена на скале, нависшей над гаванью.

– Меня интересует один вопрос, – заметила Мелоди, осознав, что он не собирался добровольно предоставить ей больше информации о Сете.

В знак того, что он не намерен удовлетворять ее любопытство, Логан неодобрительно хмыкнул, но Мелоди это проигнорировала.

– Почему мы должны вместе ехать, чтобы навестить вашего отца? Если б я ничего не знала, я бы подумала, что вы боитесь быть с ним один на один.

Когда Мелоди произнесла эти слова, они приближались к нерегулируемому перекрестку. До этого Джеймс вел машину, можно сказать, с самоуверенной агрессивностью, какую Мелоди и предполагала у человека его темперамента: он не раздумывал долго, кто имеет преимущественное право проезда; не придерживался обозначенных дорожными знаками норм скорости. Выслушав ее последнее замечание, он начал со скрежетом переключать передачи, сыпать направо и налево ругательства.

– У вас заглох мотор, – оповестила она его с удовлетворением, которое не могла скрыть, когда машина дернулась несколько раз и остановилась на самом повороте.

– Знаю, – ответил Логан. Он снова завел мотор, машина дико взревела, и Джеймс начал опять неловко орудовать рукояткой переключения передач.

– А мы застопорили движение.