— Конечно! — ответила Анжела. — Генри, попроси принести еще одну чашку.

— Прошу прощения за то, что так стремительно сбежал от вас, — сказал сэр Филипп. — Меня ждал один человек. А сейчас, когда с делами покончено, мне хочется немного расслабиться в приятном обществе.

Анжела вся засияла, гнев Генри прошел так же быстро, как летняя гроза. Только я продолжала молчать, не смея поднять глаза на сэра Филиппа. Все мое внимание поглотила клубника со сливками. Анжела завела с ним оживленную беседу, они принялись обсуждать общих знакомых. Через некоторое время сэр Филипп сказал:

— Ну и как, весело ли проходит сезон у вашей сестры? Он взглянул на меня.

— Мы делаем все возможное, чтобы она как можно больше развлекалась, — ответила Анжела. — Я чувствую себя мамашей, которая вывозит свою дочку в свет — ведь я каждый вечер сижу на подиуме, правда, Лин?

— Я очень весело провожу время, — только и смогла проговорить я.

При этих словах я подняла глаза. В его взгляде было нечто такое, от чего у меня перехватило дыхание точно так же, как в тот момент, когда мы познакомились.» Что же в нем такого необычного? — спрашивала я себя. — Почему его имя, его облик кажутся мне такими знакомыми? Где я могла слышать о нем?«

— Вы любите музыку? — обратился ко мне сэр Филипп.

— Да, — выдавила я, чувствуя, что мой односложный ответ звучит глупо, однако мне было больше нечего сказать — ведь я говорила чистую правду.

— Тогда вы должны прийти на концерт, который я устраиваю во вторник, — заявил сэр Филипп, поворачиваясь к Анжеле. — Концерт состоится в Чедлей-Хаусе. Нет надобности предупреждать вас, что это благотворительный вечер — в наше время почти все мероприятия устраиваются в благотворительных целях. Надеюсь, вы не откажетесь поужинать со мной перед концертом?

— С удовольствием, — ответила Анжела. — Вы очень любезны.

— Прекрасно, — заключил сэр Филипп. — Я скажу секретарю, чтобы он отправил вам приглашения, жду вас к половине десятого.

— Большое спасибо, Чедлей, — поблагодарил Генри. — Хотя, боюсь, концерты мне не по душе.

— Ну, этот вам понравится, — заверил его сэр Филипп. — Специально для участия в концерте из Парижа приезжает Дезия. Мы пригласили еще некоторых звезд из Ковент-Гардена.

— Я так давно не была в Чедлей-Хаусе, — проговорила Анжела. — Скажите, существует ли еще тот бальный зал, отделанный фресками?

— Зал существует, — ответил сэр Филипп, — а фрески — нет. Они все поблекли. Француз, который писал их, использовал краску, которая не выдерживает сырости. Я пригласил одного австрийского художника заново расписать зал. Надеюсь, новые фрески вам понравятся. Я очень доволен его работой. А вы видели фрески в Петерборо-Хаусе? — обратился он непосредственно ко мне. Я покачала головой.

— Я никогда не видела фресок, — призналась я, — по крайней мере, современных.

— Лин всю свою жизнь провела в деревне, — объяснила Анжела. — В наши дни это может показаться невероятным, но мои родители ужасно старомодны. Лин впервые в Лондоне.

— Да, совсем не в духе нашего времени! — с улыбкой заметил сэр Филипп.

— Я самая настоящая провинциальная кузина, — сказала я, потихоньку освобождаясь от охватывавшего меня смущения.

— Позволю себе заметить, что вы вовсе так не выглядите, — проговорил сэр Филипп.

— Думаю, у вас есть право делать замечания по поводу моей внешности, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал легко, однако я почувствовала, как мои щеки начинают гореть.

— Когда-нибудь, — сказал он, — я спрошу у вас, почему я вызвал у вас такую ассоциацию. — Он был очень серьезен и говорил тихо, как бы обращаясь только ко мне. — Прошу прощения, но мне пора идти. До свидания, леди Анжела, — добавил он, посмотрев на часы.

— До свидания, — ответила Анжела. — Мы с нетерпением будем ждать вторника.

— И я тоже, — сказал сэр Филипп, и мне показалось, что при этих словах он бросил взгляд в мою сторону.

— Послушай, Генри! — сказала Анжела после ухода сэра Филиппа. — Ты поднял такой шум, накинулся на бедную Лин, а он даже не обратил на это внимания. Но для меня не новость, что ты только и ищешь возможности придраться к кому-нибудь.

— Ты не права, Анжела, — запротестовала я, чувствуя, что надо защитить Генри. — Я действительно вела себя непростительно, но я ничем не могу объяснить своего поступка. Я не могу понять, почему я это сказала.

— Как бы то ни было, у нас есть приглашения на вечер вторника, — весело констатировала Анжела. — Мне всегда хотелось поужинать в Чедлей-Хаусе, да и Генри тоже — только раньше ему никак не удавалось добыть пригласительные билеты.

— Чедлей всегда был со мной очень любезен, — начал оправдываться Генри.

— Ты имеешь в виду, что он говорил тебе» доброе утро»и «добрый вечер»? — стала поддразнивать его Анжела. — Не делай вид, будто у тебя с ним дружеские отношения, Генри, это совсем не так. Более того, ты такой сноб, что тебя приведет в восторг возможность поприсутствовать на одном из его вечеров.

— А что, он занимает важный пост? — поинтересовалась я.

— Ужасно важный, — ответила Анжела. — Попроси Генри рассказать о нем. Он с удовольствием выполнит твою просьбу.

Я взглянула на Генри, который принял надменный вид и, откашлявшись, начал:

— Действительно, Чедлей очень важная персона. Его отец был отличным премьер-министром, хотя из-за своего здоровья занимал этот пост недолго. Когда он ушел в отставку, ему предложили графский титул, но он ответил: «Я, как мог, служил его величеству и хочу оставить такую же возможность своему сыну». Его наградили орденом Подвязки, а его сын унаследовал только титул баронета, которым семья владела сотни лет.

— Давай дальше, — саркастически заметила Анжела. — Я получаю огромное удовольствие. Твой рассказ звучит как нечто среднее между выдержками из справочника дворянства «Дебретт»и воспоминаниями сноба.

— Пожалуйста, Генри, продолжай, — попросила я, заинтересовавшись.

— В общем, один из Чедлеев всегда служил при дворе, один — в Палате Общин. Нынешний Чедлей участвовал в войне и дослужился до довольно высокого звания. Вернувшись, он выдвинул свою кандидатуру на место в Парламенте, которое всегда принадлежало его семье, и победил на выборах. Два года он просидел в Палате, потом разразился какой-то скандал — я не помню, в чем было дело, — но он снял с себя обязанности члена Парламента и уехал за границу. Через несколько лет он вернулся, стал вести прежний образ жизни, возобновил приемы в Чедлей-Хаусе и в Лонгмор-Парке, своем загородном доме. Даже члены королевской семьи удостаивают своим присутствием его приемы.

Трудно объяснить, почему Филипп Чедлей играет такую важную роль в политике. Что касается его социального положения — тут все ясно. Он носит одно из самых знаменитых в Англии имен, у него огромное состояние. Он имеет большой вес в своей партии. В разные годы он занимал различные правительственные посты. Я был несказанно удивлен, что после последних выборов он не приступил к исполнению своих обязанностей. Ходят слухи, будто его придерживают для какого-то особого назначения: собираются или сделать послом в Вашингтоне, или послать вице-королем в Индию. Меня это не удивило. Филипп Чедлей — темная лошадка.

— Или, скорее, черная пантера, — со смехом заметила Анжела.

Не знаю почему, но ее легкомысленное замечание не понравилось мне.

— Спасибо, Генри, — сказала я. — Давайте пойдем домой, — предложила я вставая, — я устала.

Анжела с удивлением взглянула на меня. Обычно я никогда не поднималась из-за стола первой. Я тщательно соблюдала правило, что первой встает Анжела. Однако сейчас моя сестра восприняла мое нарушение вполне добродушно.

— Неудивительно, — сказала она, — я сама без сил. Мы будем ужинать только в девять — надеюсь, у нас хватит времени на отдых.

— А разве мы не идем на коктейль? — спросила я.

— Не сегодня, — ответила Анжела. — Дуглас Ормонд сказал, что, возможно, он заедет. Если так, мы устроим коктейль у меня в спальне.