Похоже, что при египетском дворе не слишком доверяли противоречивым депешам, присылаемым из Азии. Несомненно, что, выбирая линию поведения в отдаленной провинции, египетские властители больше полагались на донесения своих чиновников (которые, к сожалению, не сохранились). Находясь ближе к месту событий, эти чиновники определяли, кого из местных «сильных людей» выгоднее поддерживать. Так, нелюбимый подданными Риб-Адди остался вовсе без поддержки фараона. Аманаппа же, к которому он взывал, попросил только прислать ему топоры и медь. Риб-Адди был близок к отчаянию.

Тем временем запасы продовольствия оказались на исходе. В окрестных городах и поселках поднялись восстания против сторонников египетской партии, и даже семья Риб-Адди стала уговаривать его перейти на сторону врагов. И вот, наконец, пришло письмо от Эхнатона. Новая надежда? Нет, новое разочарование! Властитель Египта ни одним словом не обмолвился о бедах своего союзника. Он поинтересовался только, не может ли «человек библс-кий» прислать ему древесину кедра, из которой можно было бы изготавливать сундуки и лари.

В отчаянии Риб-Адди отвечает фараону, что не может прислать древесину, поскольку лес «добывают в странах Зальхи и Угарит, но я не могу послать туда мои корабли. Когда Азиру (он сменил Абди-Аширту во главе мятежников. – А.В.) стал мне врагом, все князья стоят с ним заодно. По их желанию ходят их корабли и берут, что им нужно». Сам же он не может снарядить ни одного судна.

Тем временем и хетты подошли к стенам Библа. Риб-Адди бежит в город Беруту, надеясь на помощь местного правителя, также хранившего верность Египту. Отсюда он отправляет еще одно письмо Эхнатону. Когда же он попытался вернуться в Библ, то его подданные закрыли перед ним ворота и не впустили в город. Власть в Библе захватила враждебная ему партия во главе с его младшим братом. Новый правитель перешел на сторону Азиру, принявшего титул царя Амурру.

Риб-Адди остается лишь напоминать фараону: «Многие люди в Библе любят меня; лишь немногие – мятежники. Если бы мне прислали отряд лучников, и они прослышали об этом, то город вернулся бы к царю, моему господину. Пусть знает мой господин, что я готов за него умереть… Да не оставит царь, мой господин, город в беде. Воистину, много в нем золота и серебра, и храмы его полны богатства». Письмо заканчивалось почти евангельским стенанием:

«Почему мой господин покинул меня?» Вскоре Риб-Адди, пытавшийся уехать в Египет, погиб.

В конце концов, хапиру захватили всю Финикию. Теперь страна стала союзником хеттов. Их царь, Суппилулиума, заставил Азиру принести ему клятву верности. Так, без единой битвы хетты покорили целую страну. Только теперь, когда в финикийскую смуту вмешалась другая держава, египетские власти всполошились.

Но главная битва была еще впереди. После смерти Эхнатона египтяне вновь обратили внимание на свои азиатские владения. Рамсес I и Сети I пытались вернуть утраченную страну. Так, Сети I сумел разгромить хапиру и восстановить реальную власть Египта в Финикии. Наконец, на пятом году своего правления Рамсес II (1317 – 1251 гг. до н.э.) повел свою армию в Азию и сразился с хеттами у стен Кадеша, на берегу Оронта. В этом сражении участвовали почти все союзники и вассалы обеих держав. Позднее и египтяне, и хетты приписывали себе победу в этом величайшем сражении бронзового века. В действительности же, проигравшей стороной были египтяне. Лишь чудо спасло армию Рамсеса II от полного разгрома.

Египтяне так никогда и не вернули провинции, которыми владели несколько веков. Они не раз направляли карательные экспедиции в страну Ханаанейскую, стремясь усмирить своевольные города. Впоследствии Рамсес II заключил мирный договор с новым правителем хеттов – Хаттусили III. Граница между двумя державами – Хеттской и Египетской – пролегла севернее Библа. Был заключен первый в истории, известный нам, международный договор. Фактически, подписав его, египтяне признали победу хеттов в Кадеше. Египетский фараон и хеттский царь поклялись жить в мире и дружбе. Сферы влияния хеттов и египтян были четко разграничены. Палестина, большая часть Ливана и Южная Сирия остались за Египтом. Северная Сирия отошла к хеттам.

Таким образом, страна кедра по-прежнему осталась под властью фараонов. Ее жители постепенно стали ощущать себя единым народом. Так началось становление финикийской нации.

В 1080 (по другим данным, в 1066) году до нашей эры в Библ, чтобы закупить кедровый лес, отправился Ун-Амон, посланник Хе-рихора – верховного жреца храма Амона в Фивах и фактического правителя Фив. Лес предназначался для великой священной ладьи Амона-Ра, царя богов. В середине сезона разлива эта ладья ходила по Нилу между Карнаком и Луксором.

Ун-Амон получил все необходимые документы. Вот только не нашлось для него корабля. Посланник жреца отправился на сирийском транспорте – случайном попутном судне, где его обокрал один из матросов. «(Всего украл) он 5 дебенов золота и 31 дебен серебра (то есть 455 граммов зо ло та и 2,82 кил ограмма серебра. – А.В.)» (пер. И.С. Кацнельсона).

Рассказ о путешествии Ун-Амона сохранился в папирусе, который был найден в 1891 году в Северном Египте. Открыл этот папирус русский египтолог В.С. Голенищев; он же первым дал транскрипцию и его перевод. Сейчас этот папирус, датируемый примерно Х веком до нашей эры, хранится в Москве, в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. Действие рассказа, – а Б.А. Тураев считал его литературной обработкой подлинного отчета, – происходило во время правления одного из Рамсесов. Что же случилось с посланником?

Через четыре месяца и 12 дней после отъезда из Фив он прибыл в Библ. Прием, уготованный ему, был ошеломительным. Правитель Библа Закар-Баал (Чекер-Баал) не только отказался вести с ним переговоры, но и вообще запретил ему въезжать в город. «И послал ко мне (правитель) Библа, говоря: «Уходи из (моей) гавани!» Двадцать девять дней ему пришлось прождать в порту; За-кар-Баал не пускал его на берег и каждый день приказывал удалиться. Похоже, что жители Ливана теперь не испытывали почтения к египетским титулам.

Все это время гавань города не пустовала. Ун-Амон насчитал здесь двадцать обслуживающих египтян судов и пятьдесят других кораблей. И если другие его соотечественники находились на службе у правителя города, то он оказался в опале.

По замечанию Вольфганга Хелька, это могло быть связано с тем, что как раз в то время ассирийский царь Тиглатпаласар I (1114 – 1076 гг. до н.э.) совершал поход на запад, к Средиземному морю. Правители финикийских городов – Библа, Арвада, Сидо-на – согласились выплатить ему дань. В этой обстановке Закар-Баал боялся чем-либо прогневить грозного противника, а потому избегал встречи с посланником верховного египетского жреца. Мало ли что могло вызвать неудовольствие царя Ассирии?

Но вот, когда однажды Закар-Баал приносил жертву своим богам, «божество охватило одного из его людей и заставило его плясать и возгласить: «Пусть приведут его наверх. Приведите сюда посланника Амона». Это повеление свыше заставило царя пригласить Ун-Амона, уже собравшегося уезжать на корабле» (пер. Б.А. Тураева).

Наконец, Закар-Баал принял египтянина в своем приморском дворце. «Я нашел его сидящим в верхней комнате, спиной к окну, – сообщал Ун-Амон, – причем волны великого Сирийского моря разбивались за ним». Аудиенция проходила не очень дружественно. Ун-Амон объяснил, что прибыл за лесом. «Твой отец давал его, твой дед дал, и ты дашь его», – сказал он правителю Библа. Но эти упоминания были напрасны. Закар-Баал возразил, что фараоны за это платили: «Я же сам по себе; я не слуга ни твой, ни пославшего тебя».