— Если товарищ генерал позволит…

— Какого черта?!

Адьютант состроил обиженную мину.

— Я только хотел помочь.

— Как?

Он засмущался.

— Дело в том, что… наверное вы сами заметили… просто не придали внимания… такие пустяки…

— Признавайтесь! Не тяните резину! — Даже в минуты крайнего раздражения я отменно вежлив.

— Здесь немного попахивает.

Ерофей вскинулся и шумно потянул воздух широкими ноздрями. Брови его задумчиво поднялись.

— И правда, пахнет.

Я старательно принюхался.

— Ничего не чувствую.

— Это зависит от индивидуальных особенностей, — туманно пояснил адьютант.

Чего ж здесь непонятного: человеку не учуять, зато нелюдь — запросто… Хам.

— Ты хочешь сказать, что твой генерал нюх потерял?!

— Ни в коем случае.

— Хватит перепираться, — оборвал разгорающуюся склоку Ерофей.

— Поспешим. Предчувствую я страшную беду.

— Ведите, — сдался я.

И мы помчались по темным коридорам, каждую минуту рискуя разбить нос при не замеченном повороте.

Это был тот самый командный пункт, который мы столь долго искали. Сначала я решительно ничего не мог разобрать — в огромном зале царила тьма египетская. Ерофей с недовольным ворчанием долго шарил по стене. Вообще-то домовые неплохо видят в темноте, но здесь была не та темнота. Наконец он нашел выключатель, щелкнул им, ко всеобщему удивлению свет загорелся. Пыльные лампы разбросали по залу неряшливые тени…

Да-а…

Сначала я понял, почему лейтенант унюхал нечто. Немного погодя, я разглядел, что именно он унюхал, и меня стошнило. Ерофей тоже чувствовал себя явно не в своей тарелке. Зато лейтенантишка хоть бы что.

Прямо посреди зала, между столами и пультами, аккуратными рядами лежали трупы. Много трупов. Сейчас я и уловил сладковатый гнилостный запах, от которого кружилась голова.

Ерофей, морщась, внимательно осмотрел нескольких покойников.

— Я так и думал, — тяжело вздохнул он.

— В чем дело? — поборов тошноту, спросил я.

— Смотри сам.

Кое-как одолев спазмы, я подошел поближе. На лице каждого покойника виднелись два крошечных синеватых пятнышка с капелькой засохшей крови.

— Понял? — повернулся ко мне Ерофей.

— Куда как ясно, — кивнул я. Не узнать характерный укус вампира было просто невозможно.

Позади раздался шумный вздох и странное причмокивание, словно у лейтенанта вдруг обильно пошла слюна, однако он старался ее удержать. А может так оно и было…

— Вовремя мы успели, — еще больше помрачнел Ерофей. — Дня через два-три они встанут. Представляете, что тогда начнется?

Еще бы, не представить… Несколько десятков вампиров разом вырываются на свободу… Все вокруг превратится в ад кромешный.

— Ясно, — подвел я итог. — Придется их всех уничтожить. Теперь я точно представляю, с кем мы воюем. Будем действовать соответственно. Я немедленно вылетаю в центр для доклада Главному Маршалу. Ерофей, останешься за меня. Все сжечь, базу обработать самым тщательным образом. Отвечаешь головой.

Возвращение было невеселым. Дело даже не в том выговоре, который вне всякого сомнения ожидал меня. Нет. Просто я впервые засомневался в своих возможностях. До сих пор зло, с которым мне привелось сталкиваться, было каким-то… не слишком злым, что ли. Не слишком настоящим. Обходилось моральными травмами, как правило. И вот пришлось столкнуться лицом к лицу со звериным оскалом. Теперь я начал понимать опасения и заботы Маршала, представил весь груз ответственности, лежащий на его плечах, примерил на себя его погоны… Не скажу, что безоговорочно понравилось. Решительно не имеют значения мелкие политические свары где-то там, в верхах. Правительства приходят и уходят, а разведка, то есть Россия, остается. И нам доверена ее безопасность, как бы не именовалось наше учреждение. ВЧК, НКВД, МГБ, КГБ, либо иначе. Спросят с нас вне зависимости от вывески.

Очнулся от грустных размышлений я только когда мой самолет нырнул в унылую серую шапку смога, накрывшую город. Увы, я так ничего путного не придумал, а потому явился в Управление слегка раздраженным.

— Начальников отделов ко мне! — скомандовал я, падая в кресло. Адьютант неслышно испарился.

Первым прибыл Волкодлак-Задунайский. Был он худ и бледен, мундир болтался на костлявых плечах, как на вешалке. В глубине запавших очей поблескивал неугасимый голодный огонек. Если рассуждать отвлеченно, я превосходно понимал начальника технического отдела. Трудно вот так враз отказаться от воспитанных столетиями привычек, гм, питания… Отощал, бедняга. Но, повторяю, это сторонние рассуждения. Если вспомнить обстоятельства нашего с ним знакомства, да и вообще просто тот факт, что я человек, а Задунайский — не совсем, проблема предстает в несколько ином свете.

Следующим явился начальник одела специальных операций полковник П. Широкой публике он более известен под именем майора П., но с те достославных времен минуло немало лет, и он успел дорасти до полковника. Хотя, будь моя воля, ходил бы он в ефрейторах, не больше. Фамилия… Повторю старую истину: еще очень рано называть подлинные имена наших скромных рыцарей невидимого фронта. Sapienti sat. Умный смыслит, говорили в Древнем Риме и русских деревнях.

Ерофей, согласно моему собственному приказу, отсутствовал. Больше, пока, под моим командованием полковников не имелось.

Я коротко обрисовал ситуацию. Майор, то есть полковник П. задумался, а Волкодлак-Задунайский непроизвольно облизнулся.

— Какие будут мнения?

Мой вопрос остался безответен. Никто из господ полковников ничего сказать не пожелал.

— Конкретизирую. Вопрос первый: кто?

Задунайский покусал нижнюю губу, неприятно выглянули кривоватые клыки.

— Как я полагаю, упыри сработали. Но неаккуратно, не успели тела трансформировать.

Я пренебрежительно отмахнулся.

— Это понятно. Чтобы превращение в вурдалака завершилось, необходимо полностью разрушить душу. Не на таких напали! Наш человек крепок, вот мы и нашли полутрупы-полувампиров. Однако я спрашивал не об этом. Кто их послал?

Задунайский возвел очи горе.

— Не могу знать.

Зато у полковника П. сомнений не возникало.

— Черная лапа ЦРУ! — отрубил он.

Я всегда считал его отменным работником, но в узкой специфической области. Думать и анализировать для полковника оказалось трудом явно непосильным, и я, по возможности, старался его от неприятных обязанностей избавлять. Уловив сомнение в моем взоре, полковник П. заторопился:

— Я в этом совершенно уверен! Вспомните свой собственный опыт! Ведь оказался же профессор в конечном итоге полковником не наших спецслужб…

Крыть было нечем. Оказался. Наша агентура сие уточнила доподлинно, что явилось для меня настоящим шоком. Оказывается, шпионы все-таки существуют! Но ведь отсюда неизбежно следовало, что деятельность нашей организации абсолютно необходима. Причем ее масштабы надлежало немедленно расширить. Хотя П. следовало поправить.

— Вы ошибаетесь, смешивая совершенно разные понятия: диверсию и террористический акт. Деяние, подобное совершенному, означает со стороны иностранной спецслужбы не более не менее, как объявление войны. Я не считаю, что ЦРУ рискнет взять на себя такую ответственность. Мне кажется, что искать следует гораздо ближе.

— Национал-экстремисты, — простодушно предположил полковник.

На тонких синеватых губах Задунайского проступило подобие улыбки.

— Полковник, вы не обратили внимания на почерк.

— Какой почерк? — оскорбился П. — Там нет никаких записок!

— Совершенно верно, — кивнул я. — Не нашли. Мы могли бы предположить появление исламских экстремистов, если бы обнаружились хоть малейшие характерные следы. Шайтаны, ифриты, джинны…

П. надулся.

— Вы забыли, генерал, об огнедышащем драконе.

— Ничуть. Но дракон, как боевое средство, может быть использован только представителем европейской магии. Для любого из восточных магов: китайского, японского, индийского, — дракон есть олицетворение доброго начала, и попытки науськать его на убийства в равной степени безумны и смехотворны.