Судить читателям, но я для иллюстрации главного теоретического положения своей книги примеры выбираю скорее по принципу оригинальности и занимательности. Возможно, есть и какие-нибудь таблицы, диаграммы, также подтверждающие, что «война — не есть продолжение политики другими средствами». Но мне кажется, что в сфере таких не строго определенных понятий, как «война» и «политика», составление любой цепочки формальных доказательств может вылиться в бесконечный спор о терминах. Поэтому один оригинальный и выразительный факт, мне кажется, будет убедительней. Поэтому… продолжим выковыривание изюма из булочек истории.

Собственно, следующий пример — одна короткая и яркая цитата, но требующая, к сожалению, не очень коротких и, скорей всего, не таких ярких моих пояснений.

Уинстон Черчилль в своей «Истории англоговорящих народов» (A history of the English-Speaking Peoples, 4 тома, NY 1956–1958) дает такое вступление к рассказу о Второй гражданской войне в Англии:

Пояснения здесь требуются следующие. «Расклад сил» в Первую гражданскую войну (1642–1646) был, наоборот, чрезвычайно сложным. Можно сказать, около десяти различных субъектов воевали, заключали перемирия и переходили с одной стороны на другую. Весьма приблизительно было так:

Аристократия, крестьянство, англиканский епископат, Север и Запад страны были за короля. Средний класс, купечество, флот, Центр, Юг, Лондон — за парламент.

Ирландцы, шотландские пресвитериане меняли линию фронта.

Парламент, из одной стороны — «против короля» — раскололся, и сторон конфликта стало несколько.

И посреди этой сложной политической кутерьмы Кромвель (по приказу парламента) постепенно формировал армию «новой модели».

А когда парламентские (английские) пресвитериане провели закон о роспуске армии в 1648 году, армия новой модели не подчинилась, и… далее см. выше.

Вот она, логика «Большой войны». Шесть лет, с 1642 года, идет «политическая война». «Армия новой модели» и была тем самым, по Клаузевицу, «другим средством продолжения политики». Но однажды количественный рост ее (новой армии) мощи перешел в новое качество, и… война продолжила сама себя. Все политики, бывшие враги, все действующие лица Первой войны, собираются на одной стороне. На противоположной — бывшее «другое средство» одного из них. И… Черчилль, несомненно, чувствует этот парадокс, что и позволяет ему выстроить столь элегантную фразу.

Чье негодование и даже изумление мне так хорошо понятны — так это изумление и негодование героев нашей Революции и Гражданской войны где-то в начале тридцатых. Для краткости персонифицируем их, вообразим, например, Зиновьева.

Позади такие годы… ходил по пояс в крови, хватал и расстреливал тысячи заложников. Но и белогвардейцы тоже стояли в пяти километрах от Северной Трудовой Коммуны (так одно время назывался Санкт-Петербург), были в пяти минутах от поимки и вздергивания вождя Коминтерна…

И вот, наконец, тишина и мир… страна работает. Власть сохранена. Материальные блага теперь отпускаются пропорционально пережитым рискам… Из города Зиновьевска (бывший Елизаветград) к каждой славной дате шлют трудовые рапорты, приветствия и гостинцы… По уровню «либерализации» СССР 20-х годов примерно был равен России 90-х. Свободный въезд и выезд, иностранцы гуляют, валюта конвертируема — меняй и поезжай смотреть Европу. НЭП. В ВКП(б) — легальные платформы и фракции, обсуждение различных программ, почти в парламентских формах. «Совместные предприятия» с западными фирмами, концессии. Армия сокращена в 10 раз и переведена на предельно экономный территориально-милицейский принцип комплектования, потому как — полная Победа… Вроде пересидели… И вдруг, 5–7 лет спустя, как-то все снова… Какое-то «обостренье классовой борьбы», откуда-то взялись «вредители», опять расстрелы, и уже все чаше — расстрелы «победителей». Никакой логики!..

В России в «Первую гражданскую» расклад сил тоже был сложен: белые, красные, зеленые, атаманы, интервенты, эсеры, монархисты. В ВКП(б) — несколько группировок. «Силовики» сгруппированы вокруг трех центров: Штаб Рабоче-Крестьянской Красной армии, Реввоенсовет, ЧК. Красная армия в целом не стала главной новинкой, феноменом, ключом к Победе— подобно армиям Французской и Английской революций. (Чтобы долго тут не спорить, просто напомним: кромвелевская «новая модель» покорила Ирландию, французская — вообще полЕвропы, РККА — провалилась в Польше). Похоже, по целому ряду причин, главным феноменом, главным фактором Победы в нашей Первой гражданской стала не армия, а «полиция новой модели», ЧК. Хотя она и оставалась тогда лишь одной из силовых структур, под началом вполне лояльного Дзержинского.

Но вот наша Гражданская война тоже сама берет командование собою на себя. «Полиция новой модели» вдруг выскальзывает из рук двух безусловных политических руководителей страны с 1917 года: Председателя Совнаркома и Председателя Реввоенсовета, выбирает себе в вожди начальника третьестепенной структуры (Секретариата ЦК) — и доводит Гражданскую войну до логичного (тотального) конца…

Перефразируя Черчилля, можно сказать:

И «Полиция» со всеми справилась.

Общеизвестно, что сегодня в российской военной историографии главный спор идет вокруг идеи, «вброшенной» Суворовым-Резуном:

СССР планировал нападение на Германию, и Гитлер упредил Сталина буквально на 2 недели («суворовская» дата сталинского наступления — 6 июля 1941 года).

Язык Суворова-Резуна — яркий, эмоциональный, его аргументы часто найдены в местах, «куда ранее не ступала нога историка-популяризатора», изложены всегда понятно и вроде бы убедительно. Поддержка многих западных СМИ тоже на его стороне. Вот рецензия в предисловии к «Ледоколу»: «Мнение Виктора Суворова в области обороны становится общественным мнением. Он его формирует». «Интернэшнл дефенс ревью», Женева, сентябрь 1989 г.

Но настоящие историки, российские патриоты находят теперь и не менее убедительные контраргументы, доказывая, что СССР планировал оборонительную войну против Германии. Например, Алексей Исаев, Андрей Зорин, Олег Тишков оперируют серьезными фактами и не уступают Резуну в эмоциональной убедительности.

Не хочется становиться в позу фокусника, но я считаю (и постараюсь это доказать), что по одному вопросу, главному в этой книге, обе точки зрения в общем-то верные, и главное… вполне патриотичные. Да-да, жутко выговаривать, но у перебежчика, предателя, антисоветчика Резуна главный исторический тезис — отнюдь не антисоветский.

Механика этого фокуса проста. Возьмите два обсуждаемых варианта:

1. СССР планировал обороняться от Германии.

2. СССР планировал атаковать Германию,

Добавьте третий вариант (опробованный на тот момент всей Европой!):

3. СССР планировал перейти на сторону Германии.

Потом объедините первые два варианта (ибо что обороняться, что наступать-воевать), и у вас получится: