Повторное вхождение «Шкоды» в 1991 году в германский концерн имело совершенно мирный характер. И был это уже не Hermann-Goering-Werke, a Volkswagen Group.
Неправы будут те, кто заподозрит шкодовцев в полной безответственности и моральном безразличии к последствиям их «работы». Вот фрагмент из официальной истории завода.
«В феврале 1934 года «Шкода» представила военному руководству страны макет легкого танка SU, а весной изготовила его прототип. Танк имел броню от 8 до 15 мм и развивал скорость до 30 км в час, запас хода составлял 150 км.
К окончанию испытаний первой модели «Шкода» разработала улучшенный образец S-II-a (S — Skoda, II — легкий танк, а — предназначенный для кавалерии) с увеличенной до 25 мм толщиной брони, корпуса и башни. На танки устанавливались 37-мм пушки, которые производила та же «Шкода». До 1939 года заводом «Шкода» было выпущено 295 танков.
К несчастью, после оккупации Чехословакии ее танки были включены в состав немецко-фашистских частей и участвовали в захвате Польши, Франции, в войне против Советского Союза. Последний танк чешского производства был уничтожен 10 декабря 1941 года при освобождении подмосковного города Клин.
Некоторые танки со снятыми башнями использовались как артиллерийские тягачи береговой обороны в Дании…»
Что тут можно добавить? Моральная ответственность у шкодовцев есть, но она, как и их танки — «легкая и средняя». Вот, пишут, — выпустили 295 танков, к несчастью, они попали Гитлеру, но уже к 10 декабря 1941 года с ними было покончено, и документально запротоколировано, что дальше подмосковного города Клина они не пошли. То есть признается ответственность за танки, наклепанные в 30-е годы. А шесть лет бесперебойного производства новых танков, джипов, грузовиков и прочего военного имущества — это, в общем, история не наша, а концерна Hermann-Goering-Werke… Но то, что старый «запас танков кончился к 10 декабря 1941 года» — это же самая обычная практика, реальность той войны. «Расход» и собственно немецких Т-П бы примерно такой же, и нет причин считать 10 декабря праздником — Днем окончания ответственности за танки…
В войну «Шкода» выпускала немецкий легкий танк Pz Kpfw-35.
Все специальные энциклопедии называют лучшим, среди легких и средних танков вермахта другую модель — Pz Kpfw-38, изготовитель — концерн ВММ. Этот ВММ — бывший (до 1939 г.) другой знаменитый завод «ЧКД-Прага». А танк Pz Kpfw-38 x (действительно очень удачная модель) — это чешский танк TNHP-S, экспортировавшийся в Иран, Швецию, Швейцарию, Румынию. Сразу же после присоединения Чехии последовал заказ вермахта на 350 машин, а всего их было изготовлено 1411 штук (по другим данным — 1300).
И кратко об истории и потенциале самого завода «ЧКД». Полное его название — «Чешско-моравская Колбен Данек», появился он в 1927 году в результате слияния фирм «Первая чешско-моравская машиностроительная фабрика», «Колбен и компаньоны», «Данек и компаньоны».
«Первая чешско-моравская машиностроительная фабрика» основана в 1870-х годах Оборудование для пищеварительных и химических цехов и конструкций из стали, паровозы, вагоны. В 1907 году создает вместе с фирмой «Рингхоффер» фирму «ПРАГА» по производство легковых и грузовых автомобилей.
Фирма «Колбен и компаньоны» основана в 1896 году Эмилем Колбеном, сотрудником самого Эдисона, главным инженером фирмы «Edison GE Co.». Производит гидротурбины, оборудование для гидроэлектростанций.
При образовании «ЧКД» штат— 12 000 чел. В 1930-е годы постоянно растет выпуск военной продукции. Во время оккупации была большая часть производства переведена для поставок немецкой армии. Вследствие воздушного нападения союзников в марте 1945 года повреждено около 70 % зданий и 50 % машинного оборудования.
Все вышеперечисленное — лишь малая часть и только бронетанкового чешско-моравского реестра. Копнуть далее и никуда не деться от упоминания удивительного чешского танка LT-38, на базе которого инженеры МВБ (бывшие заводы «Прага») и «Шкоды» разработали самоходное орудие «Мердер», и, как признается, лучшую противотанковую самоходку той войны «Хертцер». Ее тираж 2584 штук — «превосходный результат» для этого жанра.
Что еще важно сказать о характере отношений в той «Объединенной Европе» 1938–1945 годов? Уровень гитлеровского насилия — возможно, еще будет масса попыток его даже преувеличить, чтобы спрятаться за ним, спрятать долю, дольку вполне рыночных отношений. Это в Освенциме и Майданеке звенели кандалы, а в «Объединенной Европе» звенели и монеты. В Данию, Норвегию, Чехию, Францию шли не только приказы, но и заказы. А перспективу, «Великий План», Гитлер так обрисовывает своим ближайшим единомышленникам:
«Застольные беседы фюрера. 13 октября 1941 г.: Те страны, которые мы пригласим к участию в нашей экономической системе, будут иметь свою долю природных богатств российских регионов. На экономическом уровне Америка никогда не станет партнером европейских стран. Дунай — река будущего. Мы соединим его с Днепром и Доном. Европа, а не Америка станет страной неограниченных возможностей… А украинский марганец важен и для Америки».
То есть фюрер, говоря по-современному, все же «был рыночником». Даже самым ничтожным своим контрагентам он показывал не только кнут, но и пряник.
Косвенные свидетельства, да еще взятые из каких-нибудь неожиданных сфер, тем и хороши, что принципиально нефальсифицируемы. Они как бы ненароком дают картину, точнее, самый краешек картины, но привычный глаз дорисует и остальное.
Примерно то же имеет в виду и Плутарх в своих бессмертных «Сравнительных жизнеописаниях», во вступлении к «Александру Македонскому»:
«…и не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаружат характер человека, чем битвы, где гибнут десятки тысяч…»
Как я понимаю то, что насилие было не Абсолютное, но условное, осторожно нащупывающее допустимые уровни?
Фюрер выпустил серию антиеврейских законов, инструкций, требующих, в частности, убрать в рейхе все памятники евреям. В Лейпциге стоял памятник композитору Мендельсону — и бургомистр Гердерлео запретил его убирать. Он, бургомистр, пользовался в городе огромным уважением, так что нацисты уволить его не решались. И памятник стоял. Но однажды Гердерлео ушел в отпуск и ненадолго покинул Лейпциг. А его заместитель тут же приказал убрать Мендельсона.
Вернувшись, бургомистр приказал вновь установить памятник. И вот тогда уже последовало: смещение Гердерлео с поста, отправка его в концлагерь, а потом и казнь. (Ну а памятник, разумеется, вновь сбросили в первый же день.) Вот они, разные степени насилия. Насилия пробно определяющего, ищущего свои границы: бургомистр, поддержанный всем совокупным авторитетом города Лейпцига, мог не убирать памятник еврею. Но воздвигать уже не мог.
Второй пример — о немецкой вежливости. Конкретнее, о приветствии, гитлеровском салюте.
Если кто заглянет в «Директиву о гитлеровском приветствии», то узнает, что, оказывается, было два разных «Хайля!»
«При встрече лиц, относящихся к одной и той же общественной группе, рекомендуется поднять вытянутую правую руку под таким углом, чтобы лицо было видно из-под ладони. Этот жест должен сопровождаться словами «Хайль Гитлер!» или по крайней мере «хайль!». Если кто-то приветствует знакомого с большего расстояния, достаточно поднять руку описываемым образом.
Если встречается лицо, стоящее с общественной или иной точки зрения ниже, следует поднять правую руку вертикально на уровне глаз и одновременно сказать: «Хайль Гитлер!»»
Вот это «стоящее с общественной или иной точки зрения ниже» очень интересно. Иной, не общественной — это имеется в виду с расовой «точки зрения ниже». То есть была предусмотрена и отдельная форма отдания приветствий французам, голландцам и т. д.
И это тоже косвенное свидетельство о наличии modus vivendi в Третьем рейхе.