Теперь Арабелла запаслась не только ножом и топориком, который случайно попался ей под руку, но и тем, что должно было заменить алмаз. Несмотря на спешку и жуткие нервы, она и об этом успела подумать, хотя скорее сказался инстинкт, чем разум.
Алмаз сиял в брюхе божества так, что не заметить его просто невозможно. У жрецов глаза были на месте, и отсутствие сияния обнаружили бы сразу.
Значит, чем-то его следовало заменить…
Среди прочих свадебных подарков Арабелла получила шар из литого стекла. В то время это была чрезвычайно дорогая новинка, ведь внутри шара виднелся зимний пейзаж, запорошённый снегом и мерцающий серебряными искрами. «Чтобы ты не забыла в той жаркой стране, как выглядит настоящая зима», — сказала ей старшая сестра, вручая подарок. Шар продержался почти год, после чего разбился. Самый большой осколок — с горсткой снега внутри — Арабелле было жаль выбросить, и он так и валялся на туалетном столике среди бижутерии, а сейчас мог пригодиться. Достаточно воткнуть его на место алмаза, приклеить как-нибудь…
Что и говорить, задатки у Арабеллы были исключительные, и, уродись она в семье попроще, быть бы ей воровкой и куртизанкой. Благородное воспитание несколько притормозило развитие её талантов.
Ничего более липкого, чем мужнина помада для усов, ей в голову не пришло. Полминуты оказалось достаточно, чтобы вооружиться всем необходимым.
Алмаз вовсе не так крепко держался в статуе, как она опасалась, и его удалось выколупать кончиком ножа. Теперь он лежал на ладони Арабеллы, но времени на восторги не было. Намазав помадой осколок стекла, она ввинтила его в освободившееся углубление. Снежные искорки заиграли в свете догоравшего факела.
Она не успела даже обернуться. По каменному полу зашаркали ноги, и у Арабеллы сердце ушло в пятки. Трещина в стене была слишком далеко, — счёт же шёл на секунды. Будучи уверена, что находится в обители бога Шивы, где помещается и статуя его жены Кали, Арабелла действовала почти не задумываясь. Лишь бы успеть принять нужную позу…
Правда, у Кали — четыре руки, но времени на выращивание двух недостающих все равно не оставалось…
Заспанный жрец, видимо только что безжалостно разбуженный, зевая безо всякого почтения к божеству, вошёл в помещение с факелом в руках. Он вынул прежний, догоревший, вставил на его место новый и вышел, практически не глядя до сторонам.
Арабелле потребовалось ровно четыре секунды, чтобы покинуть святилище.
Жрец в соседнем помещении вдруг резко остановился. Что-то мелькнуло в его затуманенной сном голове. Показалось, что в так хорошо знакомой комнате кое-что изменилось, что-то с богиней!… Кали ожила и пошевелилась? Он довольно долго не двигался, стараясь сообразить, затем развернулся и вновь вошёл в святилище. На этот раз жрец внимательно осмотрелся.
Все выглядело так, как и положено. Сияли драгоценности, украшавшие божества. Великий Алмаз мерцал в полумраке, ничего не изменилось. Показалось спросонья…
Арабелла хорошенько разглядела свою добычу только на другой день при солнечном свете, когда осталась одна. Зрелище впечатляло.
Полковник Блэкхилл вовсе не преувеличивал.
Алмаз был громадным, действительно казался как бы двойным, действительно походил на два яйца, соединённых между собой, как бы сплавленных друг с другом. В самом центре, в месте соединения, имелся небольшой изъян, вроде трещины, в остальном алмаз был чистоты необыкновенной. Невзирая на бушевавшие эмоции, Арабелла весьма разумно решила, что надо его распилить на два идеально одинаковых камня, все равно оба будут невиданной величины. Может, когда-нибудь и удастся это сделать, если кража не обнаружится или как-нибудь иначе все уладится.
Мысль о чести мужа, которую так хотелось запятнать, выглядела теперь, когда у неё было эдакое чудо, гораздо менее привлекательной. В конце концов, спешить некуда, пока не насладится алмазом. А уж спрятать сокровище она сумеет…
Арабелла провела в Индии десять лет, которые никак не отразились на её здоровье. Наверняка не выдержала бы так долго и пришлось выдумывать какую-нибудь болезнь, чтобы вернуться в Англию, если бы не Джордж-младший.
Уже через два года ему удалось поселиться неподалёку от дядюшки, и Арабелла могла видеться с любимым как минимум раз в неделю. Вот тогда она от всей души позавидовала беднякам, у которых не было слуг.
Трудно решиться проявить своё чувство, когда за тобой следит столько глаз. Никто не желал хозяйке зла, наоборот, по большей части её даже любили и уважали, так как от нечего делать она проявляла интерес к аборигенам. Раздавала женщинам еду и одежду, снабжала лекарствами, пыталась даже учить детей, что ей не слишком-то удавалось, но все равно было принято с пониманием. Проявляла щедрость, транжиря мужнины деньги. И в то же время соблюдала некую дистанцию, чем была обязана не своему такту и уму, а брезгливости и резкой смене настроений. Арабелле вдруг надоедала благотворительность, становилось скучно, и она покидала местных жителей, но делала это благодаря хорошему воспитанию и обаянию изящно и необидно. Обычно же пребывала в хорошем настроении духа, была весёлой и доброжелательной, горничных не тиранила, ни разу никого не ударила, даже помогла одной служанке выйти за любимого парня. Ей нравилось выступать в роли доброй феи, а помощь состояла, собственно, в приданом, которое она дала девушке. Для жены полковника это была мелочь, а для местной девушки — целое состояние. Учитывая все вышесказанное, Арабелла могла рассчитывать чуть ли не на обожание прислуги, а пристальное внимание к хозяйке являлось всего лишь следствием обычного любопытства. Но жуткий страх слуг перед полковником представлял собой серьёзную опасность. Её могли выдать просто из страха, поэтому Арабелла предпочитала не рисковать. А кроме того, детство, проведённое в свободном общении с разными слоями деревенского общества, научило её, что у прислуги есть глаза, уши и языки, и всем этим она пользуется с превеликой охотой и удовольствием.
Здесь, в Индии, Арабелла постоянно чувствовала на себе чужие взгляды и знала, чем это чревато.
Джордж-младший изворачивался как мог, но тем не менее минуты, проведённые наедине без опасений и насторожённости, были редкостью. А все же они случались, и ради них Арабелла провела здесь эти десять лет.
Идея скомпрометировать мужа кражей алмаза скончалась в конце концов собственной смертью.
Добычу Арабелла не показала никому, зато сильно к ней привязалась и решила оставить у себя. Ведь было очень даже возможно, что они с Джорджем долго не выдержат и решатся бежать, поселятся вместе на Континенте, где-нибудь в Европе, или даже отправятся в Америку, а тогда продажа алмаза очень облегчит им дело. Денег хватит до конца жизни. Арабелла отлично помнила, что выйти за полковника её заставили под угрозой нищеты.
Честно говоря, если бы зависело только от неё, Арабелла пошла бы на все: на открытый роман с племянником мужа и явный скандал, на бегство, на любое безумство, но чувство чести не позволяло её возлюбленному компрометировать ни свою даму, ни себя, ни дядю. Таким образом, приходилось сдерживать и всячески скрывать эту страстную любовь.
Ясное дело, ни об алмазе, ни о туманных планах любимой Джордж-младший не имел ни малейшего понятия. Помня о бедности, что так покалечила его жизнь, он сколачивал собственное состояние честной службой, влюблённый по уши, как и прежде. Джордж торчал в Индии ради личных и служебных интересов, заботливо и совершенно искренне интересуясь здоровьем дядюшки, ведь тот, черт возьми, уже стар и должен же когда-нибудь умереть. К счастью, Джорджу и в голову не могло прийти сократить дни драгоценного родственника, подослав к нему, скажем, наёмных убийц, а то мучиться бы им с Арабеллой угрызениями совести до конца своих дней.
Когда же полковник решил наконец выйти в отставку и вернуться на родину, племянник тоже закончил свои дела и, желая быть неподалёку от Арабеллы, позволил себе бестактность и купил имение рядом с фамильным поместьем дяди.