Мика кивнул, но, когда он двинулся вперед, в глазах его появилось что-то новое, какая-то отстраненность.

Виктор проводил глазами мускулистую фигуру своего сослуживца. Что с ним? Он еще раньше обратил внимание на странное выражение его глаз. Это тревожный сигнал.

Сэм встал на цыпочки и напряг мышцы ног. Потом перевел дыхание, поработал бицепсами, втянул живот. Такая разминка помогла ему справиться с охватившим его волнением. Итак, все это, черт побери, дьявольская реальность! Собираясь с мыслями, он оглядел своих парней. Они в ожидании сгрудились в центре аудитории.

— Какая приятная бледность, — сухо начал Сэм и вдруг разразился добродушным смехом. — Вроде бы и я немного побелел — только никому не говорите об этом.

— Кэп, — смущенно спросил Драчун Уотсон, — а мне случайно не приснилось, что… этот мыльный пузырь взлетел, а?

— Нет. Я пару раз ущипнул себя, чтобы убедиться. — Он огляделся и заметил в их глазах беспокойство. — Слушайте, вы мне нужны на пару слов. То есть, ну, я хочу сказать, что я не знаю, чего они от нас ожидают. Не знаю, куда мы отправимся и что мы будем там делать. Не знаю, скольким из нас суждено вернуться.

Сэм помолчал. Он балансировал на цыпочках, словно стараясь сдержать энергию, бьющую ключом в его теле.

— Сейчас перед нами что-то совсем новое. Никто никогда не выполнял того, что нам предстоит сделать. Слушайте, парни, я никогда не тыкал вас носом в дерьмо, если вы этого не заслуживали. Всегда, когда мы шли на дело, я четко говорил вам, что от вас требуется. Сейчас я не знаю, что сказать. Я не знаю, что нас ожидает, но запомните одну вещь — мы лучшие, мы отборная сила. И ведите себя подобающе. Усекли? Никаких стычек со спецназом, с пришельцами и вообще.

— А мы будем работать с русскими? — подняв руку, спросил Драчун Уотсон.

Сэм развел руками.

— Понятие “многонациональные силы” что-нибудь значит для тебя? Вспомни совместные учения, которые мы проводили с НАТО, с израильской армией, с канадцами. Это одно и то же: ты сжимаешь мышцы, чтобы заставить их работать.

Керни поднял руку.

— Кэп, а что, если они не захотят играть в эти игры?

Сэм скосил на него глаза, ощутив нервный холодок между лопатками.

— Это спецназ, Билл. Их вытащили из боя и отправили сюда. Они знают свое дело. Кроме того, могу вам сказать, что майор Стукалов не произвел на меня впечатления человека, способного выпачкаться в дерьме. У него отличная команда — самые сливки, как и мы, его подразделение — боевое, понял? На каждые сто часов наших активных действий приходится их тысяча.

— Но это не означает, что они лучше нас, — настаивал Тед Мэйсон.

— Нет, не означает, но они заслуживают уважения.

—A как тебе наш командир? — спросил Андерсон, отделившись от стены. — Мы и в самом деле под каблуком у майора Данбер?

— Ну, допустим.

Джин покачал головой.

— Не хочу, чтобы мой голос уподоблялся урчанию виски в пустом желудке, но что в ней такого особенного? Почему именно она?

— Не знаю, Джин. Предполагаю, что мы просто должны согласиться с тем, что Ахимса знает, что творит. До тех пор, пока она не убедит вас в своей некомпетентности, вы должны относиться к ней так же, как к любому другому командиру, под началом которого служили.

— У нас никогда не было такого смазливого командира, — с ухмылкой добавил Симпсон. — Будем надеяться, что ее больше будет заботить прическа, чем парни, которые попортят ее, когда она будет трахаться.

— Заткни свой фонтан, Симпсон! — Сэм поднял большой палец вверх. — Шейла Данбер начала неплохо.

— А Стукалов? — Андерсон скрестил на груди руки.

Сэм напрягся.

— Мы с майором намерены сработаться. Толстяк сказал, что мы равноправны. И черт побери, в конце концов нам придется сработаться!

— А если кто-то из иванов наложит лапу на цыпочек из ЦРУ? — спросил Мэйсон. — Нам предлагается не рыпаться?

Сэм усмехнулся.

— Тед, насколько я знаю, тебе будет лучше отдать их на милость спецназа, чем наложить в штаны из-за этих цыпочек. Они из ЦРУ, парень. Кадровые офицеры. Я думаю, они смогут себя защитить.

— Ну, Тед? Может, ты продашь билетик на это пикантное представление? — рассмеялся Мэрфи.

Тед поднял указательный палец и чмокнул губами, изображая поцелуй.

— Ну ладно, на этом все. Ну и как вы, парни, собираетесь действовать?

— Профессионально! — гаркнул хор.

— В точку, черт побери. Мы десантники, и пусть об этом узнает вся Вселенная. Теперь, парни, делайте ноги. Проверьте свои хаты и обустройтесь. Хей, хей, хей! Последнее. Ладно? Помните, все в наших руках. Нет ни отпуска, ни передышки, ничего. Так что если кто-то из вас, парни, влипнет, приходите ко мне. Усекли?

Когда они выходили в коридор, чтобы последовать за другими, Сэм стоял в дверях и заглядывал каждому в глаза. Мэрфи выскользнул первым, избежав его внимания.

“Черт побери, все это может развалиться, — размышлял Даниэлс. — Стоит влипнуть одному, и все мы — трупы”.

Глаза Кляксы были прикованы к основному монитору. Солнечная система медленно отдалялась, а огромный корабль Ахимса, увеличивая скорость, устремился в гравитационный колодец. Мониторы начали отсчитывать время в обратном порядке, измеряя силу притяжения системы. Пройдет какое-то время, и они достигнут точки, в которой они смогут спокойно подключить корабль к нулевой сингулярности и пробить дыру в пространственно-временном поле. Клякса проверил мониторы, обращая особое внимание на гравитационные волны охранных сигнальных устройств. Они раздражающе действовали на него, хотя его мягкое тело почти не почувствовало толчков, когда он орудовал с фазами нулевой сингулярности, уравновешивая силы тяготения, чтобы добиться эффекта, не вызвав поломок конструкций корабля.

— Судьбе навстречу! — неожиданно выпалил Толстяк, насвистывая что-то через дыхательные отверстия. — После этого цикла Пашти опять будут покорными! Клякса, мы будем хозяевами своей судьбы, нам не надо будет полагаться на Пашти, чтобы получать то, в чем мы нуждаемся,

Клякса хранил молчание, манипуляторы бегали по клавишам, все его мысли были поглощены работой навигатора.

— Земля будет ввергнута в хаос. Наше присутствие разрушило их систему.

— Именно поэтому мы действовали с такой поспешностью, — просвистел, сплющиваясь, Толстяк. — Интересно, что мы обнаружим, когда вернемся? Мониторы, которые мы оставили, запишут все их действия после наших проделок с боеголовками.

— Подозреваю, что они набросятся друг на друга, как дикие звери. Они и есть звери.

— Я тоже так думаю. В конце концов, они и в самом деле всего лишь животные. Интересно, кто одолеет — американцы или русские?

— А если люди на борту что-то разнюхают?

— Не разнюхают. Как они смогут?

— Мне не по себе, Оверон. Это неприятное ощущение.

— Не по себе? Что-то с кораблем? — Толстяк с легкостью прокатился по контрольному отсеку, проверяя записи приборов.

— Нет, Оверон. — Мыслительный аппарат Кляксы стал мерцать. Его бока помимо воли втянулись. — Что мы натворили ? На борту этого корабля — люди! Когда мы пройдем гравитационные бакены, мы нарушим запрет!

Толстяк перекатился с боку на бок и вытянул щупальце, чувствительное к мыслительным процессам.

— Ох, я знаю это чувство. За долгие столетия ты многое забыл, мой маленький дружок. Тебя беспокоит довольно примитивная вещь — страх.

— Пришельцы? — вице-президент Берт Кук покачал головой. — О господи, Джон. Почему ты не попросил о помощи? Мы могли бы защитить тебя.

Из окон Белого дома виднелась бурая лужайка, на которой тут и там серыми пятнами выделялся выпавший за ночь снег. Оголенные деревья и кусты застыли в ожидании лета и теплых дней. Вашингтонское небо с нависшими черными тучами выглядело уныло. Ему вдруг захотелось вырваться наружу, за эти стены, из этого ярко освещенного конференц-зала.