— Джим, — сказала Ро, — я за тебя боюсь.

Ее слова прозвучали довольно серьезно и важно. Он быстро взглянул на нее и понял в чем дело. Девушка сочувствовала ему как равному.

Он был глубоко тронут. Ни один человек-мужчина или женщина — не беспокоились о нем.

— Ну мне-то ты можешь сказать, почему Галиан решил устроить вечер только из-за того, что Мелиес очень умный человек? — спросила она. — Похоже ты намекаешь, что брат Императора и господин слуг чем-то связаны. Но этого не может быть. Высокородный и Низкорослый…

— …ты и Дикий Волк, — продолжил Джим, вспомнив неожиданную нотку в ее голосе. Ро покраснела…

— Я — это совсем другое дело, — быстро ответила девушка. — Но Галиан — один из самых важных Высокородных высокопоставленных чиновников как по рождению, так и по положению.

— Но он всегда любит говорить, что любит использовать людей низших рас…

— Верно… — Ро задумалась, потом посмотрела на него.

— Ты еще ничего не объяснил…

— Здесь все просто, — начал Джим, — кроме того, дело касается самого Императора, а не меня. Я сказал, что Мелисс очень умный человек, так как люди ошибаются не только от лишней глупости, но и от лишнего ума, когда пытаются что-то сделать. Адок привел меня к господину слуг, и тот попытался сделать так, чтобы я понял, что он разъярен моим назначением.

— Почему?

— Причины этому, конечно, есть, — Джим жестом пригласил Ро присесть. — Например, то, что я, Дикий Волк, нашел поручителя для усыновления, а такой человек, как он, не имеет ни единого шанса на это — слишком уж Мелиес хороший слуга. Но в то же время, Мелиес достаточно умен, чтобы скрыть злобу, зачем ему ссориться с возможным Высокородным?

— Тогда почему он не сделал этого?

— Вероятно, он решил, что я шпион, которого Высокородные послали изучить мир слуг и показал мне, что недоволен одним… скрывая остальные карты…

— Но зачем тебе следить за ним? — спросила Ро.

— Еще не знаю.

— И ты думаешь, в этом замешаны Император и Галиан?

Джим улыбнулся.

— Ты хочешь много знать… Ты хочешь знать даже больше меня… А теперь, надеюсь, ты понимаешь, почему я не говорил про это с Оловиелем?

Ро серьезно посмотрела на него.

— Джим, — неожиданно спросила она. — Чем ты занимался? Я имею в виду на Земле, среди своего народа.

— Я был антропологом. Бою быков меня научили позднее.

Девушка недоуменно нахмурилась. Слова «антрополог», насколько он знал, не существовало в языке Империи, и поэтому Джим просто перевел два латинских корня — «человек-наука».

— Я изучал прошлое человечества, примитивные культуры, их происхождение.

— А ты говоришь о «…», — Ро назвала слово, которого не знал он. Внезапно лицо ее смягчилось и девушка прикоснулась к его руке. — Джим! Бедный Джим, неудивительно!

Он хотел улыбнуться, но сдержался — уж что-что, а бедным он себя не считал.

— Не удивительно?

— Я хочу сказать, не удивительно, что ты всегда такой холодный и держишься на расстоянии от Высокородных. Империя и Высокородные положили конец всему, что ты изучал, да? И ты убедился, что люди твоей расы не намного отличаются от обезьян? Твоя работа была напрасна?

— Не совсем.

— Джим, разреши мне кое-что сказать тебе. То же самое случилось и с нами — я говорю о нации Высокородных. Мы думали, что были аборигенами Тронного Мира, но в конце концов пришлось признать ошибки. Животные формы были схожи на всех планетах, освоенных нами. Они все потомки какой-то исходной флоры и фауны. Есть почти неопровержимые доказательства, что существовали разумные сверхсущества, превосходящие нас во всем и рассеявшие жизнь на тысячах планет. Видишь, и у нас были разочарования.

Джим позволил себе улыбнуться.

— Не беспокойся. Какой бы шок я не получил, узнав об Империи, он уже прошел. — И Джим решил, что разубедил Высокородную.

Праздник поручительства Оловиеля должен был состояться через три недели. Почти все это время Джим провел, осваивая с помощью Адока тактику и стратегию Старкиенов. Иногда он бывал в центре обучения.

Когда Джим был свободен, он бродил по подземному городу и запоминал тайные сигналы, составляя каталог и постепенно расшифровывая их.

Ему помогали два обстоятельства. Во-первых, будучи антропологом, он знал, что любой знак развивается на примитивной основе простейших желаний. Как говорил его друг — чтобы жить среди эскимосов, не надо изучать их язык, он и так совершенно ясен. Угрожающий жест, призыв, знак голода — когда человек указывает сначала на рот, а потом гладит себя по животу — это ясно и понятно. Во-вторых, язык сигналов с помощью руки ограничен. Послания на таком языке — это несколько фраз, а следовательно, основные знаки должны повторяться очень часто.

В конце концов Джим добился успеха. Через две недели он уже знал знаки приветствия — большой палец дотрагивался до указательного. И тогда он начал постигать смысл остальных сигналов.

Но поиски в библиотечных архивах сведений об экспедиции, открывшей Землю, не увенчались успехом.

Возможно, они и были. Но метод исключения, которым приходилось руководствоваться Джиму, затрагивал огромное количество материала. Практически ему приходилось просматривать всю библиотеку.

— Кроме того, — заметил Адок, когда землянин рассказал ему о своих неудачах, — ты должен помнить, что среди доступных материалов можешь даже не найти упоминания об экспедиции.

Джим остановился и взглянул на Старкиена.

— То есть как это? — удивленно произнес он. — Ты, кажется, думаешь, что в библиотеке разрешают просматривать только часть данных?

— Извини, — сказал Адок, — я, конечно не знаю, секретная ли это экспедиция, но, может быть, я прав…

— Да… я не учел, что отдельные эпизоды истории Тронного Мира могут быть засекречены, — пробормотал Джим. — Он секунду помолчал. — Как бы то ни было… а кому разрешен доступ ко всей информации?

Всем Высокородным разрешен доступ к любой информации и ты можешь пойти в Центр обучения наверху…

Неожиданно он замолчал.

— Нет, — тихо сказал Старкиен. — Я забыл. Все равно, это тебе ничего не даст.

— Ты хочешь сказать, что Высокородные не позволят мне войти туда? — спросил Джим. Он уже давно наблюдал за телохранителем. В Тронном Мире ни в чем нельзя быть уверенным, кроме, казалось, неподкупной честности Адока. Если Старкиен сейчас скажет ему, что запрещено использовать Центр обучения Высокородных, это будет уже вторым препятствием на его пути. Но Адок только покачал головой.

— Нет, тебя пропустят, — ответил он, — ты просто не сможешь пользоваться экранами надземных Центров — они приспособлены для молодых Высокородных, которые читают слишком быстро для обычного человека.

— Ты видел, как я читаю. Разве они читают быстрее?

— Да, быстрее. Намного, намного быстрее.

— Ладно, — сказал землянин, — ладно. Сведи меня в один из этих центров!

И они очутились в помещении, напоминающем греческий храм — крыша, пол и колонны. Между колоннами виднелись зеленые лужайки и светилось лазурное небо. Чуть возвышаясь над полом, на равном расстоянии друг от друга сидели на подушках дети Высокородных. Перед ними медленно проплывали экраны. Как только ребенок менял позу, экран самостоятельно передвигался, так, чтобы Высокородному было удобно. Никто не обратил внимания на Джима и Адока. Их просто не заметили.

Землянин остановился за спиной десятилетнего мальчика, который уже был ростом с него, хотя и намного тоньше. Перед ним на экране бежали строчки и Джим пристально смотрел, пытаясь разделить их на отдельные слова.

Он не мог читать!

Джим разозлился. Ведь пока он делал все, что делали другие, и тело его не подводило никогда. Джим был уверен — он может различать слова в этой строчке, как и любой Высокородный! Но его мозг отказывался воспринимать так быстро поступавшую информацию.

Последняя отчаянная попытка!

Вокруг него перестали существовать и колонны, и крыша, и пол, и даже мальчишка перед экраном. Он полностью сконцентрировался на строчке, и только на строчке. Голова раскалывалась от напряжения. Нагрузка на мозг возрастала все больше и больше…