…30 мая 1939 года генералы «Т» и «Рудольф Ж», одетые в штатское, сошли с поезда в Люцерне. С Гесслером они встретились не в его издательстве «Вита нова ферлаг», а в вокзальном ресторане.

— Дело идет к войне? — спросил Гесслер.

— Да, Адольф, это точно… Мы привезли документы. Пора подумать о регулярной связи.

Гесслер потер лоб.

— С войной границы могут закрыть.

— Мы доставили рацию — прямо со складов вермахта. Последняя модель, специально для агентов Фельгибеля.

— Я не радист!

— Но можешь научиться… Это единственный выход.

Генералы уехали через час, оставив Гесслера наедине с трудной задачей: освоить рацию и через два-четыре месяца выйти на связь с… операторами радио-абвера. Именно через этот центр шпионской службы было решено передавать шифровки. Брал это на себя заместитель Фельгибеля, и способ, найденный и предложенный им, ни разу не подвел членов кружка за все последующие годы.

Способ был прост. Заместитель начальника радио-абвера собственноручно шифровал донесения и передавал их сменным операторам, державшим связь с агентурными передатчиками абвера за границей. Во избежание регистрации телеграммы имели исходящие номера, внесенные якобы в журнал для специальных резидентур, не числящихся в обычных списках, — такие резидентуры находились в ведении или самого Канариса, или его основных помощников — генералов Остера, Лахузена и Донаньи. Оператор, вызывая Гесслера, не имел представления, с кем ведет радиообмен… Пеленгации члены кружка не боялись — кому придет в голову пеленговать рации абвера!

Каждая телеграмма, исходившая из Германии, начиналась словами «Ольга» или «Вертер» — по ним, еще до расшифровки, Гесслер мог судить, откуда идет информация: из министерства авиации Геринга или из ОКБ.

Условия и способ, предложенные приезжими, были превосходными; однако их достоинства сводились на нет неумением Гесслера работать на рации. Он мог бы, конечно, прибегнуть к посредству бригадного полковника Массона, но не решился, боясь, что ХА быстро раскроет шифр и тогда обойдется без его помощи.

По делам «Вита нова ферлаг» Гесслер несколько раз бывал в Международном бюро труда, где познакомился и позднее довольно близко сошелся с Кристианом Шнейдером. Так скрестились дороги Тейлора и будущего Люси. Помимо прочих положительных качеств — политических убеждений и умения держать язык за зубами, Гесслера привлекло в Шнейдере еще одно: увлечение коротковолновой связью. Тейлор и стал его учителем и в скором времени оказался посвященным в отношения Адольфа с ХА и отчасти с Германией.

…Свидетелей решающего разговора Шнейдера и Гесслера не существует. Нет в живых его участников. Известно только одно: Адольф Гесслер, ни секунды не колеблясь, вручил Тейлору текст речи Гитлера на совещании в ОКВ, а вскоре после этого и копию плана «Барбаросса». Позднее он сказал Тейлору, а тот передал его слова Дорну: «Слава богу, кажется, я сделал самое полезное и большое дело в жизни!»

Рацию, собранную руками Гамеля, Джим получил еще в середине февраля, но опробовать ее не торопился и на связь с Центром вышел в среду, 12 марта 1941 года. Слышимость была отличной. Москва, ФР-икс, подтвердила прием шифровки «квитанцией» и пожелала Джиму удачи. Дорн, со своей стороны, поздравил его с началом и пошутил, что не прочь выпить за новоселье. Джим, снимавший до этого дня комнату в пансионе, неудобную и дорогую, перебрался наконец в отдельную квартиру: две комнаты на последнем этаже особняка, Шемен де Лонжер, 20, в Лозанне. Квартира была просторная, хорошо изолированная — именно то, что требовалось для холостяка, играющего роль состоятельного англичанина, застрявшего в Швейцарии в связи с войной.

Джим поздравления принял, но от рюмки за новоселье уклонился: он ждал гостя, о котором шефу не следовало знать. Больше всего Джим опасался, что гость и Дорн все-таки встретятся и тогда придется выпутываться, давать объяснения… К счастью, они очень удачно разминулись. Феликс избежал знакомства с высоким, болезненного вида англичанином, бегло говорившим на швейцарских диалектах и носившим дурно сшитые костюмы из серой шерсти. В специальной картотеке БЮПО был зарегистрирован как представитель «Сикрет интеллидженс сервис».

Уже год или около того Александр Аллан Ярд, он же Джим, был не только помощником Дорна, но и секретным агентом английской разведки… Завербовали его так просто и грубо, что он, ошеломленный, даже не успел сообразить, какими последствиями чревато будущее. Резидент «Интеллидженс сервис», нашедший Ярда вскоре после его приезда в Швейцарию, напомнил о том, как романтически настроенный юноша Александр Ярд в декабре 1936 года оказался под Мадридом и стал каптенармусом английского батальона интербригад; напомнил он и о бегстве из Испании в сентябре 1938 года — в грузовике Красного Креста под видом санитара.

— Мы наблюдали за вами и позже, — сказал резидент. — Удивительно, как вам удалось скрыть от ваших, что вы — троцкист?.. И кстати, где вы были потом?

Ярд промолчал.

— Ну хорошо, — сказал англичанин. — Об этом — в свое время… Счастливый случай помог нам увидеть вас вновь.

В заключение беседы англичанин поставил вопрос ребром: или в Москве немедленно узнают о постыдном бегстве из Испании и троцкистских убеждениях Ярда, или он будет информировать «Сикрет интеллидженс сервис» о делах, связанных с пребыванием в Швейцарии…

Новое платье «двойника» пришлось Джиму как раз впору, и он носил его, не испытывая неудобств. Материалы для «Норда» и телеграммы, шедшие в Центр, он копировал и передавал резиденту, получая франки наличными, а фунты стерлингов чеками на лондонские банки. Совесть не слишком мучила его и заглохла окончательно в тот час, когда новый патрон выразил ему соболезнование по поводу нападения Германии на Россию и добавил, что отныне раздвоение Ярда приобретает иной, высокогуманный смысл — ведь Россия и Великобритания союзники, не так ли?

В посольстве Англии в Берне Ярдом были довольны. Копиями донесений Дорна в «Интеллидженс сервис» занимались ответственные руководители. Джим по поручению Дорна шифровал их сам — все, за исключением сводок Люси, которые хотя и шли, согласно директиве Центра, исключительно через рацию Джима, кодировались или самим Дорном, или его женой Юлией. Ключа к этому шифру в Лондоне не нашли; не мог Джим сообщить ничего и о личности Люси, но в «Интеллидженс сервис» полагали, что когда-нибудь и с этой тайны будет снято покрывало.

Три враждебные силы угрожали горсточке «швейцарцев» — британская секретная служба, готовая в любое мгновение выдать их кому угодно, если планы Лондона в отношении дружбы с СССР начнут изменяться; контрразведка БЮПО, руководимая полковником Жакийяром, ближайшим сподвижником бригадного полковника Массона, колебавшегося, кого брать в союзники — Англию или третий рейх; и, наконец, секретные службы германской империи, стремившиеся любой ценой проникнуть в Женеву и уничтожить группу «Норд».

Некоторые историки склонны усиленно подчеркивать рознь, существовавшую якобы между абвером и РСХА. Бесспорно, трения были; бесспорно и то, что Гейдрих и Кальтенбруннер отрицательно относились к Канарису, платившему им той же монетой. Но не это определяло суть взаимоотношений двух могущественнейших ведомств третьего рейха. И те и другие служили целям Гитлера и НСДАП, взаимодействуя между собой при выполнении директив, и часто создавали смешанные органы («команды» и «штабы»), где между эсэсовскими молодчиками РСХА и «тонкими разведчиками» абвера царило единодушие.

Такой именно штаб и был создан для разгрома группы «Норд».

Абвер и РСХА открыли его в Штутгарте, в ста двадцати километрах от швейцарской границы, выделив для руководства опытных офицеров. Ведомство Канариса было представлено подполковником Зейцем, преемником которого стали подполковник Стефан и полковники Гессер и Олендорф. Гейдрих уполномочил от своего имени действовать и принимать ответственные решения штурмбаннфюрера Гюгеля, а позже — штандартенфюрера Герхаршеса. Им подчинялись передовые пункты, выдвинутые к самой границе, — в Лоррахе, Саксингене, Брегенце и Констанце. Вся эта система прикрывалась вывеской «Немецкого кружка труда» («Алеманише арбейтскрайс») и посылала свои отчеты в спецштаб в Берлине, на Вильгельмштрассе, 102. Помимо имевшихся в Женеве, Лозанне, Берне, Цюрихе и Люцерне сильных резидентур, «Алеманишер арбейтскрайс» опиралась на 25 тысяч подданных третьего рейха, живших в Швейцарии и подчиненных атташе миссии в Берне барону фон Бибра.