День за днем. Год за годом. Дорн понимал, что живет в Женеве недопустимо долго для разведчика, но сознавал также, что замены не будет. Даже если бы Центр рискнул прислать нового руководителя и заместителей для Сисси, Лонга, Джима и радистов, легализация и передача связей заняли бы недели или месяцы, в продолжение которых поток информации сузился бы до размеров струйки, текущей из водопроводного крана. Поэтому Дорн, хотя и чувствовал усталость, смешанную с беспокойством, не позволял себе думать о смене, зная по опыту, как далеко могут завести подобные мысли.

С помощью Центра «Геомонд» постепенно выкарабкалась из долговой ямы, и денежные вопросы сошли с повестки дня, перестав занимать Дорна. Предчувствие беды было связано не с ними и далее не с чем-то конкретным, а, образно говоря, напоминало настороженность многоопытного лося, распознающего в сложном букете запахов тонкую горчинку грядущего лесного пожара. Еще не представляя, где и когда займется пожар, Дорн поторопился подыскать для членов группы запасные квартиры. Сделать это было не просто: сам Дорн, как эмигрант, зарегистрированный в полиции и БЮПО, мог передвигаться по стране лишь в редких случаях, поскольку на каждую поездку требовалось отдельное разрешение. Помочь с квартирами могли Роза и Сисси, имевшие швейцарское гражданство, или муж Сисси — Бэтчер. Дорн, не колеблясь, остановил выбор на них двоих и не раскаялся: в течение недели квартиры были найдены и сняты на вымышленные имена. Для самого Феликса отыскали комнату в Берне у надежного человека, не проявившего излишнего любопытства.

Впрочем, при всей своей важности дело с квартирами было все же второстепенным, и Дорн уделил ему внимания не больше, чем требовалось. Главным по-прежнему было и оставалось — своевременно отвечать Центру на запросы, связанные со Сталинградом.

После почти недельного отсутствия из поездки по кантонам вернулся Лонг с известием, что ему посчастливилось наткнуться на целую группу немецких антифашистов. Во главе группы — некто Рот, человек, близкий к бывшему канцлеру Вирту. Рот готов содействовать в получении информации из Германии.

— Вирт за него ручается, — добавил Лонг. — Кроме того, люди Рота помогают американцам.

Дори невесело приподнял бровь.

— Даллесу?

— Точно не знаю. Это важно?

— Если Даллес участвует в деле, советую держаться от Рота подальше.

— Почему? Американцы — наши союзники.

— Не в этом соль, мой дорогой. Даллес беспечен и, кроме того, чрезмерно активен. И то и другое опасно.

— Но Даллес в Берне, а Рот и Вирт — в Тессине!

— Тем хуже: длинную связь легче проследить.

Лонг ушел расстроенный. Он был уверен, что Дорн не прав, и в жестоком споре выговорил разрешение встречаться с Ротом на свой страх и риск. Скрепя сердце Дорн пошел на это: он не ждал от Рота самородков, пусть будут хоть крупицы — Центр нуждался и в них.

19 ноября 1942 года начался второй этап битвы на Волге. В 7 часов 30 минут сотни орудийных стволов вспороли воздух снарядами, превратив степь под Клетской в подобие лунного ландшафта. Юго-Западный и Донской фронты, маневрируя, рассекли укрепленные рубежи и, расширяя прорыв, ринулись на юг.

Двумя днями позже Дорн с удовлетворением подвел первые итоги. Вертер через Люси известил, что возле Красноармейска 3 немецких и 5 румынских дивизий смяты и сметены. Штаб 4-й танковой армии едва успел бежать на западный берег; меньше повезло штабистам 5-го румынского армейского корпуса: их пленили в районе селения Перелазовского. «В ОКВ все исполнены пессимизма», — заключал Вертер.

Все эти дни и последующие Люси ухитрялся получать из Берлина по нескольку телеграмм кряду и пересылал их Дорну. Тейлор, точно челнок, сновал между Женевой и Люцерном. Черный от напряжения, он приобрел способность дремать на ногах. Через неделю силы его подошли к пределу, и он сказал об этом Дорну Вместо ответа Феликс положил на стол очередную радиограмму Центра:

«Норд». Срочно проверьте через Тейлора последнюю информацию о решениях ОКВ. Директор.

Тейлор медленно отстранил бумагу.

— Хорошо. Но и Люси измотался…

— Надо продержаться.

— Он это понимает… Глянули бы вы на него — кожа да кости.

Феликс отвел глаза: на это нечего было сказать. Тейлор уехал, выпив полгаллона кофе. Думая о нем и Люси, Дорн избегал смотреть на себя в зеркало — за последнее время он пугающе быстро старел, и знал, что это не только возрастное.

Вечером 11 декабря Тейлор позвонил с вокзала.

— Не сердитесь, Виктор, до вас не меньше часа ходьбы, а дело не терпит.

Язык его заплетался, и Дорн подумал, что Тейлор пьян. В гневе он едва не наговорил Тейлору колкостей и был рад, что успел сдержаться. Шифруя сообщение для передачи радистам, Дорн привел его без комментариев. «Паулюсу. Начинаю завтра наступление, чтобы вас освободить. Рассчитываю на то, что проведу рождество с вами. Гитлер».

За полночь, укладываясь спать, Дорн с благодарностью вспомнил Гесслера. Тейлор передавал, что Адольфу становится все труднее ускользать от своих опекунов: Массон охранял его, как короля. С чем это связано? Неужели ХА считает, что Гесслер в опасности? Или здесь что-нибудь другое?

По иронии судьбы именно в эти дни бригадный полковник узнал о существовании Дорна. Криминалисты ХА и агенты БЮПО недаром ели свой хлеб. Каждый шаг Гесслера скрупулезно фиксировался в ежедневных отчетах, и Тейлор оказался в числе лиц, вызвавших подозрения. В ХА недолго гадали, кого он представляет: американцев, англичан, французское Сопротивление или русских. По следам Тейлора контрразведка добралась до «Геомонд». Несколько раньше, в конце лета, в списки ХА попали Роза и Мод.

Массон забил в набат. Если Гесслер работает на русских, то в первую голову следовало искать рации советской разведки. СД могло подобраться к ним раньше ХА и, пройдя по цепочке, ликвидировать Гесслера.

Агенты Массона проявили чудеса ловкости, стремясь не попасться на глаза радистам и Дорну, и если последнему удалось угадать приближение пожара, то это нельзя было отнести за счет промахов людей Массона. Не их оплошности, а выдающаяся интуиция предупредила Дорна о скрытой опасности.

Докладывая Гизану о результатах расследования, Массон не просил инструкций. Он знал — их не будет. Все, что генерал хотел сказать по поводу группы советских разведчиков, он сказал раньше, и не в его привычках было менять свои распоряжения. Дорна и других следовало арестовать не раньше, чем СД или абвер подберутся к ним.

Превентивные меры Массона можно было бы считать блестящими, если бы в РСХА полагались только на свою агентуру. Но Шелленберг не случайно заработал в кругах СС репутацию «ловкого малого». С ведома Гиммлера бригаденфюрер замыслил и осуществил комбинацию, которой мог гордиться: в ней, пожалуй, впервые в практике разведки вся государственная машина империи была поставлена на службу органам шпионажа.

Идея, родившаяся в голове Шелленберга и согласованная с шефом СС, была представлена на рассмотрение Гитлера, и фюрер пришел в восторг. В ставку ОКВ в Цоссене был направлен приказ приступить к разработке плана нападения на Швейцарию; Кейтель получил устное указание закончить все к середине января. В несколько дней штабисты представили свои соображения и после совещания у Йодля наметили кандидатуру командующего армией вторжения. Им стал Диеттл.

В субботу 30 января 1943 года взволнованный Гесслер приехал на виллу Штуц и потребовал свидания с самим Массоном. Ему пришлось подождать, пока бригадный полковник добирался из Берна до Костаниенбаума.