Перкинс взглянул на часы. До времени прибытия осталось две минуты. Он достал из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил, проигнорирован укоризненный взгляд пилота, оставшегося в глайдере. Он знал, что, если кто-то использует подобные туманящие сознание наркотики, особенно во время операции, это вовсе не приветствуется, но, во-первых, ему сейчас нужно было что-то, чтобы успокоить расходившиеся нервы, а во-вторых – кто же из подчиненных посмеет донести на него?

Время истекло.

Минута, две, три. Такси но было. Не было, даже когда Перкинс уже раздавил выкуренную сигарету. Он заметил, что нервно барабанит пальцами, заставил себя прекратить и начал внушать себе, что пока все в пределах допустимого. Учитывая дальность полета, такое маленькое опоздание вполне возможно. И все же нет ничего хуже ожидания перед операцией.

Он вздохнул с облегчением, когда наконец голос из контрольного помещения сообщил по телекоммуникатору:

– Вижу объект. Такси готовится к посадке.

Перкинс взглянул вверх: действительно, такси снижалось. Удлиненное летающее тело обтекаемой формы шло на посадку.

– О'кей, – негромко сказал он в микрофон. – Начали!

Такси опускалось ниже, ниже и наконец село в метрах в тридцати от них. Перкинс попытался через окно кабины пилота бросить взгляд на салон такси, но пассажиры включили режим, при котором снаружи стекла выглядели зеркальными, как в обоих глайдерах посольства.

– Поле помех усилено, – сообщил голос из второго глайдера, когда двигатель остановился.

Перкинс молча кивнул. Мышка попалась в мышеловку. Электронное поле помех, покрывающее такси, не позволяло снова запустить двигатель. Кто бы ни был в такси, уйти он уже не мог.

«Ну хорошо», – подумал Перкинс. Теперь ему была нужна лишь причина, позволяющая перестрелять всех пассажиров.

Он отдал краткий приказ. В следующий момент боковая переборка посольского глайдера раздвинулась и стволы лазерных пушек нацелились на такси, как и переносное орудие, спрятанное за одним из глайдеров.

Перкинс усилил звук громкоговорителя.

– Вы окружены – загремело над посадочной площадкой. – Выходите из такси медленно и с поднятыми руками. Оружие оставьте в такси. В случае сопротивления будет открыт огонь.

Вот вам и причины, позволяющие открыть огонь. Даже если они подчинятся приказу, в руках у кого-то из них наверняка может оказаться какой-нибудь предмет, который он по ошибке примет за оружие.

Но в такси не было никакого движения. Переборка не раздвигалась, но что особенно удивляло, Перкинса, не делалось никаких попыток бежать. Конечно, поле помех не даст такси подняться в воздух, но ведь те, в такси, ничего не знают об этом! Или... Ему снова очень захотелось заглянуть в салон машины, но из-за зеркальных стекол это было невозможно.

«Наверное, ребята удивлены горячим приемом, оказанным им, – размышлял Перкинс, – и лихорадочно соображают, как бы смыться побыстрее. Но не стоит давать им время на размышление».

Он снова усилил звук громкоговорителя и заставил свой голос звучать как можно суровее:

– Вам дается 30 секунд, чтобы покинуть таксы, в противном случае вы отвечаете за последствия. Время истекает... истекло.

Никакой реакции. В голову Перкинса закралась очень неприятная мысль: а не могли бежавшие пленные устроить нам какой-нибудь сюрприз? Например, маленькую гигабомбочку, которая разнесет вдребезги всю посадочную площадку вместе с нами, как только будет открыт огонь по такси. Но он отбросил эту мысль. Откуда им взять такую бомбу?

А что он, собственно, так заботится о законных основаниях их расстрела? Своей позицией страуса они как раз играют ему на руку. Ну и пусть остаются в такси! Тем самым они освобождают его от неприятной обязанности выискивать эти самые законные основания.

Перкинс поймал удивленный взгляд пилота, занявшего между тем место за приборной доской, чтобы контролировать работу бортовых орудий. «Они ведь но настолько глупы, чтобы остаться в такси», – говорил его взгляд, но адъютант Лафайета предпочел его не заметить. Он надеялся на то, что они постараются тянуть время, последние несколько секунд оставаясь в такси. Суля по всему, они считали, что он хочет взять их непременно живыми. Вот тут они ошибаются! Не выйдет!

– У Вас последние 10 секунд! – объявил он. Собственно, напоминать им об этом было лишним, но он хотел быть джентльменом.

Истек и этот срок, а в такси все еще ничего не происходило. Перкинс не знал, что ему и делать при виде настолько полного отсутствия благоразумия: то ли головой качать, то ли облегченно вздохнуть, поскольку они развязали ему руки. Он подавил оба желания и вместо этого сделал глубокий вдох.

И отдал приказ открыть огонь.

Почти в тот же момент три раскаленных луча, каждый толщиной в руку человека, ударили по такси, неистово вгрызаясь в салон машины. Летели осколки стекла, плавился металл, где-то в заднем отсеке раздался взрыв.

Не прошло и десяти секунд, как такси превратилось в пылающие, дымящиеся обломки. Перкинс приказал прекратить огонь. Никто из находившихся внутри не мог остаться в живых, разве только они были в скафандрах. Но Перкинс сомневался, что они могли раздобыть их во время полета на «Фимбуле».

Странно, но он не чувствовал никакого удовлетворения. Слишком сильным было чувство, что здесь что-то не так. Он отдал распоряжение двоим спецназовцам, которые стреляли из переносной лазерной пушки, обследовать такси, но его беспокойство было так велико и нарастало так стремительно, что Перкинс сам вышел из глайдера и подошел к тому, что недавно было летательным аппаратом. В нос ударила едкая вонь обугленных материалов, смешанная со слабым запахом пены для тушения огня.

Автоматические огнетушители посадочной площадки погасили пожар сразу же после возникновения. Где-то завыли пожарные сирены. Перкинс знал, что пора уходить, но перед этим необходимо было на всякий случай заглянуть в такси.

Держа наготове оружие, которое вряд ли могло ему понадобиться, если бы пассажиры действительно были в скафандрах, Перкинс вошел в глайдер. Его меры предосторожности были излишними. Внутри не было никого, кто мог быть опасным.

Более того, в салоне не было вообще никого – ни живых, ни мертвых.

Такси было пусто. Ничто не говорило о присутствии бежавших заключенных.

* * *

Когда на рабочем столе Лафайета замигала лампочка коммуникатора, посол заставил выждать себя хотя бы секунды две с установлением связи, чтобы у адъютанта не возникло подозрения, что он все это время не отходил от прибора и с нетерпением ждал связи с Перкинсом, как это и было в действительности.

– Как дела, Перкинс? – воскликнул он, когда связь была установлена. – Все прошло успешно? – каждый из них знал, что имелось в виду.

– К сожалению, нет, сэр, – услышал он ответ Перкинса.

Лафайет застыл.

– Они... они ушли от вас?

– Нет, сэр, они не появились. Такси прибыло пустым.

– Но как это могло произойти?

– Мы выяснили это, сэр, – пояснил Перкинс. – Во время полета они по радио заказали другое такси, летевшее рядом с ними. Я предполагаю, что они пересели прямо в воздухе.

– Не теряйте же времени, – сердито засопел Лафайет. – Немедленно вылетайте к месту посадки этого такси! Вы ведь установили место посадки, или?..

– Да, сэр, – из динамика послышалось покашливание. – Есть только одна маленькая проблема. Это второе такси находилось в контакте с двумя другими, а каждое из них еще с двумя и так далее. Всего их около двух десятков, и теоретически они могли быть в любом из них. Но я не располагаю таким количеством людей, чтобы можно было контролировать все потенциальные точки приземления.

Лафайета охватила бессильная ярость. «Провели!» – подумал он. Заключенные провели его, Лафайета. Их поведение доказывало, что они догадывались о возможной горячей встрече. Это является еще одним подтверждением его догадки: они знают, что за игра ведется. А это еще больше усложнило дело.

И все-таки не остается ничего другого, как только найти их. В противном случае придется выйти на связь с «Фактором 4» и расписаться в своей несостоятельности, а возможные последствия этого шага были ему более чем ясны.