Карли слегка вздохнула.

— Это как раз то, о чем я мечтаю. Он взял из ее руки бокал с коктейлем.

— Корпорация снимает в этом клубе номер для посетителей. — Его собственный голос показался ему слабым и недостаточно твердым. — Не хочешь на него взглянуть?

Она колебалась всего лишь долю секунды.

— Давно хотела посмотреть, на что похожи номера в теннисном клубе.

Он вскочил с места, помог ей подняться и в одну минуту расплатился по счету.

Когда они проходили мимо столика, за которым сидели Дэвид и Кэтлин, сестра бросила на нее торжествующий взгляд.

Карли не знала, чем обернется то, что она собиралась сейчас сделать, — радостью или трагедией. Но она хотела Джонатана телом и душой и была готова расплачиваться за последствия.

Карли и Джонатан рука об руку пересекли эспланаду. Внизу огромные волны с грохотом ударялись в стену. Войдя в номер, Джонатан провел ее через гостиную в небольшую спальню.

— Спасибо за розы, — пробормотала Карли. — Они были такие красивые. — Она вспомнила запах роз, и, словно в ответ на это, ее охватила дрожь желания.

Он наклонился к ней с потемневшими от страсти глазами.

— Они входили в мои инструкции секретарше. Я хотел, чтобы ты помнила нашу ночь у La Bufadora.

— Разве я могу забыть ее? — Она облизнула пересохшие губы, и ее язык ощутил горьковатый привкус дайкири, но в памяти всплывал вкус губ Джонатана, приникших к ее губам, его языка, ласкающего ее рот.

Он включил лампу на тумбочке у кровати и выключил яркий верхний свет. В полутьме Карли видела нежность, сиявшую в его глазах, и у нее сладко и мучительно сжималось сердце.

Он расстегнул пиджак и привлек ее к себе. Их тела прижимались друг к другу с той же естественностью, с какой железо прилипает к магниту.

Карли забыла себя, растворившись в волшебных ласках его губ, языка, нежных рук. Когда его сильные руки прижимали ее к горячему мускулистому телу, когда она ощущала его чистый свежий запах, время переставало существовать.

Этот миг, этот неизмеримо малый кусочек вечности принадлежал им двоим. В нем сливались воедино вчера, сегодня и завтра. Тревога, одиночество, ревность, молчащий телефон остались в другой жизни, а сейчас она просто любила его всем сердцем, и ничто другое не имело значения.

Платье цвета слоновой кости соскользнуло с рук и плеч Карли, и она едва заметила, как оно упало на пол. Джонатан быстро скинул с себя пиджак и рубашку, обнажив торс.

Он обнял ее сзади, уткнулся лицом в шею, обжигая кожу горячим дыханием.

— Как ты прекрасно пахнешь, — выдохнул он ей в волосы. — Как чистое горное озеро, которое только-только освободилось от льда.

Взяв за плечи, он повернул ее лицом к себе и снова взял в плен ее губы.

Карли трепетала в его объятиях, сливаясь с ним. Она не чувствовала ничего, кроме его губ и обнаженного тела, прижавшегося к ее телу, и даже не поняла, каким образом ее шелковое белье и остатки его одежды оказались на полу.

Она знала только, что ее рот горит огнем от его поцелуев, а каждая клеточка тела жаждет его. Их обнаженные тела покачивались в едином ритме.

Когда Джонатан взял ее на руки и нежно опустил на широкую постель, кровь закипела у нее в жилах, а сердце забилось часто и сильно. Она мучительно хотела этого всю долгую неделю — соединения с человеком, которого любила.

Когда он лег рядом, все ее тело пылало от неистового желания. Его ласкающие губы и руки, так умело находившие источник ее страсти и ведущие ее тело все выше и выше — к самым вершинам наслаждения, рассказывали историю, которая противоречила всему тому, что говорило ей его недельное отсутствие. Это была история о всепоглощающей любви, и ей вторила ритмичная мелодия волн, бившихся о стену за дверью.

Легким и болезненно-дразнящим прикосновением Джонатан провел кончиком пальца по ее набухшим соскам. Потом его рука скользнула вниз, по шелковистой коже живота, к горячим округлым бедрам.

Ее тело дрожало и выгибалось дугой, стремясь приблизиться к нему.

Когда он медленно опустился на нее, ее грудь ощутила сначала прикосновение волос, потом твердость мышц его груди. Он ласкал ее всем телом, пока ее желание не достигло предела.

— Ты такая горячая, — пробормотал он. — Ты готова?

— Да, — простонала она. — Да, возьми меня.

Когда он вошел в нее, она услышала, что его дыхание прервалось от наслаждения. Она тянулась навстречу ему, инстинктивно выгибаясь и приспосабливаясь к его движениям. Ее пальцы впивались в плечи Джонатана, а тело двигалось в одном ритме с его телом, пока они вместе не взлетели на гребень волны наслаждения. Как и прежде, их соединение давало обоим необычайные по силе ощущения.

Но в последний миг перед финальным аккордом мелодии из груди Джонатана вырвалось:

— Я люблю тебя, Карли-Энн! Я люблю тебя!

Восторг охватил все ее существо, и в тот же момент она пересекла последнюю черту и ворвалась в сияющее пространство, наполненное страстью и нежностью.

Карли лежала в объятиях Джонатана, наслаждаясь ощущением близости. Он сказал, что любит ее. Еще ничему в жизни она так не радовалась. Но разве можно верить словам, вырвавшимся в минуту страсти?

Она всем сердцем стремилась доверять ему, хотела верить, что сказанное им было правдой, — потому что тяга к нему была чем-то неизмеримо большим, чем простое физическое влечение. Карли хотела бы прикасаться к его шершавой щеке рано утром, когда он еще не успел побриться, ухаживать за ним, когда он заболеет, знать, что он с ней, даже когда его нет рядом.

Но больше всего ей хотелось, чтобы он был счастлив. Даже если для того, чтобы сделать его счастливым, ей придется с ним расстаться.

Джонатан пригладил ее волосы, которые в беспорядке рассыпались по плечам.

— Между нами происходит что-то необычное, — произнес он хрипло и отрывисто.

— Я знаю, и это меня немного пугает. — Она уткнулась лицом в его шею, все еще влажную от пота. — Ты действительно думаешь то, что сказал?

— Что я люблю тебя? — Он нежно коснулся пальцем кончика ее носа.

Карли повернулась на бок, чтобы видеть его лицо. В неярком свете ночной лампы оно казалось таким красивым, что у нее захватило дух.

— Можешь мне не верить, но ты первая женщина, которой я это говорю. — Он грустно усмехнулся.

Карли смотрела на него, и ее сердце словно сжимал ледяной обруч. Выражение сожаления на его лице противоречило словам.

— Что-нибудь не так? — Ее разум метался между надеждой и страхом.

Он играл ее волосами.

— Сейчас не время об этом говорить.

Карли приподняла голову, тревожно всматриваясь в лицо Джонатана. При виде резкой морщины, прорезавшей его лоб, она похолодела.

Он привлек ее к себе, крепко обнял.

— Я никому не могу принадлежать целиком. Женщины вроде Шейлы могут довольствоваться какой-то частью меня. Но ты не сможешь.

Карли с трудом проглотила слюну. Зачем она позволила себе надеяться? Она снова почувствовала, как его рука гладит ее волосы, и ей захотелось оттолкнуть его. Но она не могла. Казалось, ее притягивает к этому человеку, как мотылька притягивает огонь.

Джонатан рассеянно пропускал между пальцами пряди ее волос.

— Ты можешь некоторое время притворяться довольной, но в конце концов не выдержишь.

Обруч затянулся туже. Казалось, еще чуть-чуть, и сердце разорвется надвое. Он немного отодвинулся.

— О, Карли-Энн, что мне с тобой делать? — Он провел пальцем по кромке ее губ, вспухших от его поцелуев, а в глазах у него было смятение. — Ты нужна мне. Я хочу держать тебя в объятиях, спать с тобой. Еще ни одна женщина так меня не волновала.

Когда он коснулся ее груди, у него задрожали пальцы, и он медленно убрал руку.

— Но это будет нечестно по отношению к тебе. Вокруг меня стена, и я тут ни при чем. Таким я создан, вот и все. И что бы я ни чувствовал к тебе, я не изменюсь.