— Конечно, о чем разговор. — Глаза Кэтлин горели от любопытства, но, как с благодарностью отметила Карли, у нее хватило такта не задавать вопросов.

Кэтлин достала из холодильника коробку хлопьев и пакет молока.

— Будешь завтракать? Карли затрясла головой.

— Спасибо, есть не хочется.

— Наверное, ты вчера переела, когда обедала с миссис Кортес. — Сестра выжидающе смотрела на нее.

Карли поперхнулась кофе, который опять обжег язык и горло, и ей стало еще хуже. Она криво улыбнулась.

— Извини меня, Кэт. У меня сегодня ужасное настроение.

— Принц опять превратился в жабу? — возмущенно пожала плечами Кэтлин. — Не понимаю, как ты могла променять такого славного человека, как Дэвид, на этого самодовольного типа.

Карли вдруг почувствовала, что сыта по горло катанием на волнах, которое устроил ей Джонатан. То она взлетает под небеса от счастья, то опускается на дно, задыхаясь от отчаяния.

Хватит подобных развлечений. Она выбывает из игры.

Дверь в кабинет Джонатана была закрыта. В приемной сидела вторая секретарша — тоже средних лет и с той же внешностью тщательно следящей за собой женщины.

Карли подошла к столу и представилась.

— Мистер Найт у себя?

Записав имя Карли, секретарша с любопытством взглянула на нее.

— У него совещание персонала. А на все остальное время назначены посетители.

— Правда? — Карли расправила плечи и твердо посмотрела ей в глаза.

— Может быть, я смогу вам помочь?

— У меня к нему личное дело.

Карли повернулась к двери в кабинет. Хватит ли у нее смелости? Только нужно держать эмоции под контролем. Импульсивные действия не принесут ничего, кроме неприятностей. Этот урок она хорошо усвоила за последние два месяца.

Она медленно сосчитала до десяти. Потом уверенно, без спешки двинулась к двери.

Секретарша вскочила.

— Туда нельзя, мисс Мак-Донаф.

Карли перевела на нее взгляд, и она снова опустилась на стул. Карли услышала, как она взволнованно говорит в переговорное устройство.

— Мистер Найт, тут какая-то женщина. Я не могу ее остановить.

С бешено бьющимся сердцем Карли открыла дверь.

У стола Джонатана полукругом расположились несколько человек. Первая секретарша Джонатана сидела по левую сторону от него, держа на коленях блокнот.

Джонатан в изумлении уставился на Карли. Глаза всех остальных тоже были устремлены на нее. Кровь застучала у нее в висках.

«Спокойно, — сказала она себе. — Ты твердо знаешь, зачем пришла».

Она заставила себя улыбнуться с уверенным видом.

— Пожалуйста, извините меня за вторжение. У меня неотложное дело к мистеру Найту.

Все, как один, перевели взгляд на Джонатана в поисках указаний или объяснений. После минутного замешательства он обрел дар речи.

— Мы продолжим после перерыва. — Он обвел взглядом присутствующих. — Сьюзен вас пригласит.

Удивленно поглядывая на Карли, все друг за другом вышли из кабинета. Секретарша задержалась.

— Я нужна вам, мистер Найт?

Карли представила себе, как ее выводят из здания. Джонатану стоило лишь сказать слово. Но он ободряюще кивнул секретарше.

— Все в порядке, Сьюзен. Закройте, пожалуйста, дверь.

Когда та вышла, он поднялся из-за стола с неожиданно теплой улыбкой. Но в его глазах светилась тревога.

— Что-нибудь случилось?

Карли напряглась. Он собирался обнять ее — это было видно по его лицу. Это была не та реакция, которую она ожидала, готовясь к встрече. Почему он не рассердился и не расстроился, а обрадовался? Она вдруг почувствовала, что ее тянет к нему, но тут же взяла себя в руки.

— Да. — Она намеренно прошла мимо него к стулу, на котором только что сидела секретарша. Он сел не на свое место, а на край стола как можно ближе к ней. Карли отодвинулась вместе со стулом.

Его улыбка сменилась озадаченным выражением.

— Так расскажи мне, в чем дело.

У Карли все кипело внутри от горечи, смешанной со странным возбуждением.

— Когда покупатель вчера осматривал здание, он сказал, что никогда не требовал выселения «Карусели».

Джонатан смущенно сдвинул брови.

— Я думал, ты все поняла насчет дяди Педро, — осторожно произнес он.

— Речь идет не о твоем хорошем отношении к дяде. — Карли старалась не повышать голоса. — Речь идет о том, что ты солгал, сказав, что покупатель хочет избавиться от «Карусели». Ты предложил мне продать здание — ты, а вовсе не этот человек — для того, чтобы заработать на мне четверть миллиона долларов, попросту украсть их у меня.

Он уставился на нее в полном недоумении.

— Что за чепуху ты несешь?

— Признай это, Джонатан. — Карли прилагала все усилия, чтобы говорить спокойно. — Я знаю, что первое предложение исходило от тебя, так что не имеет смысла ничего отрицать.

— Я пытался помочь тебе, — быстро согласился он. — Я думал, что ты не способна управлять собственностью, и хотел освободить тебя от этого бремени. Но за последние два месяца мое мнение изменилось.

Карли метнула на него недоверчивый взгляд. Может быть, эта история и хороша для его матери, но с ней подобный номер не пройдет.

— А почему ты не сказал мне правды, когда я снова и снова спрашивала тебя, кто покупатель?

— Потому что я знал, что гордость не позволит тебе принять мое предложение.

Карли почувствовала, что все в ней застыло, превратившись в кусок цемента.

— Почему ты не хочешь назвать мне истинную причину, Джонатан? Если бы ты заставил меня продать здание, ты получил бы двести пятьдесят тысяч долларов прибыли, перепродав его этому человеку из Сан-Франциско. Неплохой кусок.

Он отшатнулся, как будто его ударили в лицо.

— Послушай, Карли-Элн. Мой клиент из Сан-Франциско не захотел покупать твое здание, когда я предложил его в первый раз. Ему — было нужно что-нибудь в северной Калифорнии. — Он помолчал. Глаза его превратились в две узкие щелочки. — Я признаю, что собирался продать здание со временем, — разумеется, с выгодой, если получится. Но у меня не было ни малейшего представления о том, что мой клиент может передумать. Или что он предложит такую большую сумму.

Карли изучала его лицо. Он уже два раза обманул, когда речь шла о важных вещах. Говорит ли он правду на сей раз? Джонатан встал, обошел стол и набрал номер. Потом протянул Карли трубку.

— Вот, — сказал он, — твой предполагаемый покупатель. Он подтвердит мои слова.

Пока Карли говорила по телефону, Джонатан сидел, откинувшись на спинку стула, и наблюдал за ее выразительным лицом, отражавшим смену эмоций — гнев, потом недоверие, затем смущение. Она была не права и понимала это. Но он не испытывал удовольствия. Ему нужно было ее доверие, а не унижение.

Но, повесив трубку, она и не думала извиняться.

— Ты дважды солгал мне, говоря о важных вещах, и это многого мне стоило.

— Тебе же только что сказали, что я говорил правду, — озадаченно пробормотал он.

У нее сузились глаза.

— Может быть, ты сказал правду на этот раз. Но весь последний месяц ты клялся и божился, что ты не тот человек, который собирается купить здание. А теперь я знаю, что это был ты. Ты уже признался, что не хотел продлевать мне срок аренды из-за Педро, а мне говорил, что из-за недостаточно высокого уровня моей «Карусели».

Джонатан отказывался чувствовать себя виноватым. Оба раза у него были самые лучшие намерения.

— Тебе известны причины, по которым я это сделал. Но если тебя это так волнует, извини. — Он старался скрыть раздражение.

— Я тоже прошу прощения. — Но вид у нее был не более виноватый, чем у него. Вид у нее был сердитый.

В этот момент, в своем черном платье с воротником под горло, туфлях на среднем каблуке, она была похожа на рассерженную учительницу, готовую отвести маленького негодяя в директорский кабинет. Глядя на нее, Джонатан чувствовал, что его собственная злость угасает. Ему вдруг захотелось прижать ее к себе, поцеловать и сказать, что негодяй — совсем не негодяй, а просто человек, совершивший ошибку из-за своей непоколебимой уверенности в том, что цель оправдывает средства.