Она не утруждала себя какими-либо вопросами. Неужели Лоньон, на которого она посматривала время от времени, все знал?

— Вернемся к вчерашнему вечеру, — продолжил Мегрэ.

— Явилась тут одна…

— Минутку. Вы ее знаете?

— Видела один-единственный раз.

— Когда?

— По-моему, месяц назад.

— Она покупала у вас платье?

— Нет, взяла напрокат.

— Вы даете напрокат вещи?

— Случается.

— Она оставила вам фамилию и адрес?

— Кажется. Я записала на каком-то листке. Если месье хочет, могу поискать.

— Минутку. Когда она появилась в первый раз, речь шла о вечернем платье?

— Да, конечно.

— В тот раз она пришла так же поздно?

— Нет, сразу после обеда, около восьми. Сказала, что должна иметь вечернее платье, но не может себе позволить его купить Спрашивала правда ли, что у меня можно взять на время?

— Не показалось ли вам, что она не такая, как все клиентки?

— Сначала они все не «такие». А через несколько месяцев становятся «такими».

— Вы нашли что-нибудь ее размера?

— Это голубое, что у вас в руках. Сорок четвертый размер. Оно помнит немало ночных приключений девушек с Монмартра.

— Она взяла его?

— Сразу.

— И отдала на следующее утро?

— В полдень. Я очень удивилась, что она пришла так рано. Обычно они потом спят целый день.

— Заплатила?

— Да.

— И потом вы ее не видели до вчерашнего вечера?

— Я уже ответила месье. Было начало десятого, когда она явилась и спросила, на месте ли то платье. Я ответила, что на месте. Тогда она начала оправдываться, что не может внести залог, но, если меня это устроит, оставит мне вещи, которые на ней.

— Она переодевалась здесь?

— Да. Попросила также туфли и плащ. Я нашла шелковую накидку с капюшоном. Она могла сойти за плащ

— Как выглядела эта девушка?

— Как девушка, которой нужно вечернее платье и плащ.

— Иначе говоря, это было для нее очень важно?

— Для них это всегда очень важно.

— У вас сложилось впечатление, что она шла на свидание? Мадемуазель Ирэн пожала плечами и глотнула кофе, который ей принесла Вивьен.

— Ваша подопечная ее видела?

— Она помогала ей переодеваться.

— Может быть, она говорила что-то такое, что вам запомнилось? — обратился Мегрэ к девушке.

Хозяйка не дала ей ответить:

— Вивьен не слушает, что говорят. Это ее не касается.

И в самом деле, девушка выглядела так, будто жила в нематериальном мире. Ее лицо ничего не выражало. Двигалась она бесшумно, а на свою хозяйку смотрела глазами верной рабыни или, скорее, преданного пса.

— Я нашла для нее туфли, чулки и вышитую серебром сумочку. А что с ней случилось?

— Вы не читали утренних газет?

— Я еще лежала, когда вы пришли. Вивьен как раз готовила мне кофе.

Мегрэ достал газету. Она посмотрела на фотографию, не выказав ни малейшего удивления.

— Это она?

— Да.

— И вы не удивляетесь?

— Я уже давно ничему не удивляюсь. Платье не пострадало?

— Промокло под дождем, но не испорчено

— И то дело. Понимаю, чего хочет месье: чтобы я отдала вещи этой девушки. Вивьен!

Рабыня сообразила, о чем идет речь, и открыла шкаф, в котором висели платья. Она положила на прилавок черное шерстяное платьице, и Мегрэ сразу же начал искать фирменную метку.

— Она сама его сшила, — объявила мадемуазель Ирэн. — Принеси ее плащ, Вивьен.

Плащ, тоже шерстяной, бежевый в коричневую клетку, был другого происхождения. Когда-то он был куплен в одном из больших универсальных магазинов на улице Ла Файет.

— Нищета. Месье сам видит. Туфли немногим лучше, не говоря уже о белье.

Прилавок заполнился вещами. Наконец прислужница принесла черную кожаную сумочку с защелкой из белого металла. В ней был только карандаш и пара изношенных перчаток.

— Мадам говорила, что дала ей сумочку?

— Да. Она хотела идти с этой. Я сказала, что сумка и платье не сочетаются и нашла ей вечернюю сумочку, вышитую серебром. Она переложила туда губную помаду, пудреницу и носовой платок.

— Кошелька у нее не было?

— Может, и был, я не обратила внимания. Лоньон продолжал делать вид, что не имеет к разговору никого отношения.

— Во сколько она вышла?

— Переодевание заняло минут пятнадцать.

— Спешила?

— Похоже, что так. Два или три раза смотрела на часы.

— На свои?

— Не заметила, чтобы они у нее были. Часы висят над прилавком.

— Когда она выходила, шел дождь. Она взяла такси?

— Здесь нет стоянки. Она пошла в сторону улицы Бланш.

— А в этот раз она назвала вам свою фамилию и адрес?

— Я ее не просила об этом.

— Вы не могли бы найти тот листок, на котором в первый раз записали ее адрес?

Со вздохом хозяйка обошла вокруг прилавка и выдвинула ящик, до краев заполненный блокнотами, счетами, карандашами, образцами тканей и множеством разномастных пуговиц. Разгребая все это, она не переставала говорить:

— Месье понимает, что хранить их адреса бесполезно: они, как правило, снимают квартиры, которые меняют чаще, чем белье. Когда им становится нечем платить за квартиру, они просто-напросто испаряются… Нет! Это не то… Если я правильно запомнила, то это где-то рядом, знакомая улица. Но не могу найти. Если вам это очень нужно, я поищу получше и позвоню месье.

— Я буду вам очень благодарен.

— Он с вами работает? — она показала на Лоньона. — Он мог бы рассказать месье обо мне кое-что интересное. Правда, должна признаться, что вот уже много лет у меня все в порядке. Не так ли, красавчик?

Мегрэ завернул вещи в ту же самую серую бумагу.

— Месье не оставит мне мое голубое платье?

— Не сейчас. Мы позднее пришлем его.

— Как вам будет угодно. Комиссар уже пошел к выходу, когда вспомнил еще об одной детали:

— Когда она пришла вчера вечером, то просила любое платье или именно то, которое уже один раз брала?

— То, которое уже брала.

— Как вам кажется: если бы его не было, взяла бы она другое?

— Не знаю. Просила именно это.

— Благодарю вас.

— Не за что.

Они вернулись к машине. Рабыня закрыла за ними дверь. Лоньон по-прежнему молчал. Наверное, ждал вопросов.

— Сидела?

— Три или четыре раза.

— Скупка краденого?

— Да.

— Когда была последняя судимость?

— Года четыре или пять назад. Сначала она была танцовщицей, затем совладелицей публичного дома, когда такие заведения еще существовали.

— У нее всегда живет такая невольница?

Шофер ждал указаний.

— Лоньон, вы вернетесь к себе?

— Если у месье Мегрэ нет срочного задания.

— Площадь Константэн-Пэкёр, — распорядился Мегрэ.

— Я могу пойти пешком! Черт бы его побрал с этой его ненавязчивой покорностью!

— Вы знаете эту Вивьен?

— Ее — нет. Они часто меняются.

— Что, выгоняет?

— Нет, сами уходят. Она принимает их, когда им уже так плохо, что некуда деться.

— Зачем она это делает?

— Может быть, просто для того, чтобы не спали на улице…

Лоньон, казалось, говорил: «Знаю, что вы в это не верите и подозреваете Бог знает какие отвратительные штуки. Неужели вы не можете понять, что даже такая женщина может иметь доброе сердце и ей не чуждо милосердие. Я тоже… А все воображают, что я…»

Мегрэ вздохнул.

— Лучше всего было бы, чтобы вы выспались. Скорее всего вы мне понадобитесь этой ночью. А что вы вообще думаете об этой истории?

Вместо ответа Лоньон пожал плечами. «Зачем притворяться, что я что-то думаю, если и так — он не сомневался в этом ни на минуту — все меня держат за идиота».

Это было несправедливо. Лоньон не только отличался интеллигентностью, но и был одним из самых добросовестных сотрудников париж ской полиции. Слишком занудным, правда.

Машина остановилась на небольшой площади перед обычным доходным домом.

— Месье будет звонить мне в комиссариат?

— Нет, домой. Так будет лучше.

Через полчаса Мегрэ был уже на набережной Орфевр и, держа сверток под мышкой, вошел в комнату инспекторов.