— А кто воюет? — разозлился Арбат. — Он сам лезет, все время задирается.

Спор прервало сообщение о прибытии пятнадцати новичков.

Тюремный автобус въехал во двор колонии. Задняя дверь автобуса открылась. Раздалась команда сопровождающей охраны, приказывающая выходить.

Сергей выходил четвертым. Когда прозвучала его фамилия, он на секунду остановился, распрямляя затекшие ноги и руки. В то же время он получил сильный удар в плечо, и над его ухом раздался громкий голос: «Двигай, гаденыш!». Повинуясь инстинкту и не думая о возможных последствиях, Сергей резко развернулся и нанес удар по челюсти охранника. Тот свалился как подкошенный, из носа и рта показалась кровь.

Стрельникова сразу же скрутили и отвели к начальнику колонии. Подполковник Рыхлый был краток: «В карцер!»

— Что будешь делать? — спросил Рыхлого его заместитель Васин. — Дело возбудишь?

— Нет, зачем, — ответил Рыхлый. — Мы не в концлагере находимся. Бить и оскорблять осужденных ребят нам права не давали. Пусть посидит трое суток. После этого поймет, что можно делать, а что нет.

Перед ужином Махно, несмотря на возражения Арбата, примирился со Шнырем. Тот благосклонно принял руку дружбы. Затем Шнырь торжественно объявил о начале праздника по поводу приема прибывших в коллектив. Ведущим праздника он назначил Махно. Новичков построили по одному возле входа в столовую. Все остальные в столовой выстроились в две параллельные колонны. Разрыв между ними составлял один метр. Махно и Барракуда стояли у двери первыми. Арбат не принимал в этом участие.

Шнырь поднял руку, и по его знаку Махно заговорил:

— Господа фраера, мелкие бродяги и честные голодранцы! От вашего имени открываю прием в честь прибытия новых страждущих в коллектив. Блатных ждет понимание, молокососов — неуважение, а чмошникам выражаю свою глубокую жалость. Погнали!

Прибывшие заходили по одному в столовую, попадая под град щелбанов. Первым был Махно, затем Барракуда, а уж потом все остальные, когда новички проходили между ними.

— 14-й! 15- й… — Махно заглянул за дверь. — Сказали, вроде пятнадцать прибыло. Где 15-й, желторотики?

— В карцер отправили, — отозвался один из них.

— Ничего, — Шнырь махнул рукой. — Устроим встречу отдельно.

Когда начался ужин, по установленному порядку чмошники подходили к столу Шныря и оставляли свою порцию компота и котлету, которые тут же распределялись среди блатных. Чмошники ели постную кашу и запивали ее водой.

После ужина Шнырь собрал всех в душевой. Махно и Барракуда тоже пришли. Чмошники стояли испуганные, сжавшись в углу.

— Ты, — показал Шнырь на одного из них в очках, — иди сюда!

Мальчик, испуганно озираясь, вышел вперед.

— Где бабки, чмо? — в упор спросил его Шнырь.

— У меня их нет. Мне некому присылать. Мама в больнице, а кроме нее ни кого нет.

— Я же тебе сказал, паскуда, чтобы деньги были сегодня! — угрожающе выдохнул Шнырь.

Мальчик от страха закрыл руками лицо

— Пожалуйста, Шнырь, не бей меня! Я правду говорю — мама в больнице…

Шнырь нанес первый удар, за ним начали бить блатные. Они ударами загнали свою жертвы в одну из душевых.

— Вали Шурика! — закричал Шнырь.

Удары сыпались один за другим. Наконец Шнырь приказал прекратить избиение.

— Жду три дня, Шурик. Не будет бабок — встретимся еще раз. И вы, — Шнырь угрожающе направил палец в сторону перепуганных чмошников, — если не заплатите на месте Шурика будете. Пошли!

Избитый мальчик, сжав колени, горько плакал. Вода лилась ему на голову, разбегаясь тысячами капель и смешиваясь с кровью. «Не могу так больше жить!» — шептал тихо мальчик, сотрясаясь в рыданиях.

Махно и Барракуда вернулись в барак, где в одиночестве сидел Арбат и читал книгу.

— Что за сходка была? — спросил Арбат.

— Шурика избили.

— Опять! Ну и гад же этот Шнырь. Знает же, что парень отчима убил за то, что мать избивал до полусмерти. Она шесть месяцев уже в больнице лежит. Денег нет, помочь не кому. Может, и на ноги не встанет… Откуда у него бабки возьмутся, если единственный родной в таком состоянии!

— Это не наши проблемы, Арбат! — вяло отмахнулся Махно

— Не наши проблемы, — повторил вслед за ним Арбат.

— Стрельников, на свидание!

Сергей с друзьями играли в карты в это время. Он поднялся удивленный, не понимая, кто бы это мог быть. На мгновение промелькнула мысль о Матвеевых, но он тут же отбросил ее. Ведь он настоятельно просил его не навещать, и они обещали, что не приедут.

В комнате для свиданий его ждал незнакомый человек. Солдат внутренней службы вышел, оставив их наедине.

— Привет из Ростова, сопливый! — Хапуга — а это был он — протянул руку.

— Еще скажешь, обратно поедешь на спине с закрытыми глазами.

У Хапуги вытянулось лицо.

— Ишь ты! Видно не зря тебя Пахан оберегает.

— Я сам за себя отвечаю, — резко ответил Сергей, — а твой Пахан, пусть собой занимается и не лезет в чужие дела.

Хапуга всю жизнь вращался в преступном мире и поэтому сразу понял: перед ним была сильная личность, безоговорочный авторитет.

— Ладно, Стрела! Паровоз не гони. Мы друзья тебе.

— Это твои слова. Я тебя не знаю, и ты мне не друг!

— Ну, и трудно с тобой базарить, Стрела, — вздохнул Хапуга. — Пахана моего Мазуром кличут. Слыхал?

— Нет.

— Ты с ним в Москве встречался, в «Синае». Он с Дохлым за одним столом сидел, когда ты его завалил.

Сергей начал понимать о ком идет речь.

— Ну и что дальше?

— Слушай сюда, — Хапуга перешел на шепот. — В «Синае» разборка была. Ты сам, не зная, Пахану помог, когда Дохлого убил. Дохлый под Ираклием ходил, и колония твоя под ним ходит. Сечешь Стрела, куда движение идет?

— Что за Ираклий?

— Вор в законе.

— Гнида он, а не вор, — не раздумывая, ответил Сергей. — Пацанов на зоне напрягает, и каких! У них копейки за душой нет, всю жизнь голодали, а он бабки требует с них!

— Слышь, Стрела, ты прям, как Пахан мой, базаришь!

— Я тебе не Пахан! Мазур что хочет?

— Мазур хочет спасти тебя. Ираклий приговорил тебя, Стрела.

— Откуда я знаю, что ты не грузишь меня?

— Пахан велел сказать: «Сомневаться будет — скажи, Матвеев привет передает!»

Услышав знакомую фамилию, Сергей отбросил сомнения.

— Кто? Как? Не знаешь?

— Без понятия, Стрела. Я своих пацанов поставил за Ираклием смотреть. Может, и узнают что.

— Ираклий здесь?

— Здесь, в Самаре.

— А что он тут делает?

— Точно не знаю. Слышал, базары у него в Тольятти.

— Пацаны, говоришь, смотрят за ним? — раздумчиво спросил Сергей. — А как Ираклий время свое проводит?

— Как все жулики. Приезжают в город, а там братва местная их в ресторанах поит, кормит.

— Можешь узнать, где он сегодня ночью будет? — спросил Сергей.

— Без проблем! А тебе — то зачем знать?

— Попробую выйти сегодня и с Ираклием разобраться!

— Ну, ты даешь, Стрела, — хихикнул Хапуга, однако, увидев серьезное лицо Сергея, осекся. — Ты чё, в натуре базаришь? Да тебя порвут, ты и маму вспомнить не успеешь. С ним не меньше двадцати человек ходит, Касым со своими азерами. Беспонтово, Стрела!

— А выход какой, если он меня приговорил? Будь я на воле, ответил бы.

— Все одно — понту нету, Стрела. Если убьешь его, все равно прикончат тебя — живым не выберешься.

— Это не твоя проблема, лучше помоги.

— Чем помочь — то?

— Бабки нужны — охрану подкупить. Верну, если живой буду.

— Надо с Паханом побазарить.

— Лады, а я пока с пацанами перекинусь.

Сергей вернулся в барак к друзьям.

— Мне нужно выйти сегодня, коротко сообщил он. — Все вопросы потом.

— Кто сегодня дежурит? — Махно посмотрел на Барракуду.

— Вован. Пойду, может, что получится. — Махно вышел и вернулся через час.

— Вот гад! — с порога выдохнул Махно.