Вдруг Эмма осеклась и пристально оглядела девочку, затем Гейба.

Комната застыла в напряженном ожидании, и Гейб почувствовал нависший вопрос: как объяснить бабушке, откуда взялась Кэнди? По выражению ее лица, по тому, как она переводила взгляд с него на девочку и обратно, Гейб понял, что бабушка готова считать Кэнди его ребенком. Кассандра предложила ответ на этот неизбежный вопрос. Но Гейб сомневался, что бабушка удовлетворится им. Вряд ли известие о том, что Кэнди – плод другой связи, успокоит ее. Он настороженно затаил дыхание.

– Знаешь, Гейб, – наконец сказала Эмма. – Девочка – твоя копия.

Гейб вздохнул.

– Бабушка, это не моя дочь.

– О, да мне все равно, – выпалила Эмма. – Я говорю только, что Кэнди так похожа на тебя, что прекрасно впишется в твою семью... когда ты ею обзаведешься, – хитро добавила она. – Ты собираешься удочерить ее?

– Да, – ответил Гейб, быстро взглянув на Кассандру, чтобы увидеть, как она восприняла это.

По выражению ее лица он понял, что Кассандра не собирается возражать – или приходить ему на помощь. По затылку у него заскользили капельки пота.

– Это хорошо. Надо, чтобы у ребенка было надежное положение. Хотя, уверена, тебе это не нужно объяснять, – добавила Эмма, улыбнувшись Кассандре, которая, к чести ее будет сказано, кивнула, беспрекословно позволяя пожилой женщине рассуждать независимо от того, согласна ли она с нею. Чего, черт побери, Гейб не мог сказать ни об одной из своих прежних подружек. – И я также считаю, что очень важно всем в семье иметь одну фамилию. Так что, когда ты удочеришь девочку, она возьмет твою.

Понимая, что эта идея несколько консервативна, и не зная отношения к этому Кассандры, Гейб затаил дыхание. Но Кассандра только улыбнулась.

– О Господи, – вдруг рассмеялась Эмма. – Я вот о чем подумала. Когда девочка возьмет твою фамилию, она станет Кэнди Кейн [2].

– Просто восхитительно! – воскликнула Лоретта.

Сэм, Гейб и Кассандра поморщились.

– Похоже на кличку, – покачал головой Сэм.

Кассандра сказала:

– Я сразу представила себе, как ее будут дразнить в школе. – Она с улыбкой обернулась к Гейбу: – Вероятно, нам стоит об этом подумать.

– Это точно, – согласился Сэм, и в это время появилась служанка с ужином. Эмма передала девочку Лоретте, которая усадила ее на высокий стульчик. – Мне более интересно послушать про учебу Кассандры. Ты на дневном?

– На вечернем. Дневное не могу позволить себе по материальным соображениям.

Эмма, усаживаясь на место, проницательно улыбнулась.

– Тем больше оснований пожениться прямо сейчас. Тогда ты сможешь перевестись на дневное, так как за образование будет платить твой муж.

Неожиданно Кассандра рассмеялась.

– Вам не кажется это несколько непоследовательным? Я получаю образование для того, чтобы стать независимой. Выходить замуж для обретения независимости – это какой-то парадокс.

– А я скажу, это здравый смысл, – строго заметила Эмма. – В мое время...

Кэнди громко вскрикнула, и хозяева испуганно встрепенулись.

– Ей просто не терпится, – весело пояснила Кассандра. – У девочки здоровый аппетит. Она хочет, чтобы вы поторопились.

– Ой, я заставила тебя ждать, – заворковала Лоретта. – Сейчас, сейчас.

Гейб смотрел, как его мать суетилась вокруг Кэнди, кормила ее, вытирала личико, играла с ней, и думал, что никогда не видел ее такой жизнерадостной.

– Дай ей ложечку горошка, – сказал Сэм, и Гейб переключил внимание на отца.

Его он также никогда не видел таким счастливым. Черт, он даже не знал, что отец любит детей...

Да и вообще Гейб не знал никого из мужчин, кто любил бы детей. Когда его друзья решали обзаводиться ребенком, они называли единственную причину: пора. Или ребенка хотели их жены.

– Не беспокойся, моя милая, когда настанет мой черед, я быстро накормлю тебя, – подхватила Эмма, и пораженный Гейб откинулся на спинку стула.

Всего одним вскриком маленький ребенок отвлек его бабушку от рассуждений насчет брака, нисколько не раздражив ее. Это потому, что все внимание Эммы сосредоточено сейчас на Кэнди. Мысли ее заняты не только женитьбой внука.

Гейб расслабился. Все будет хорошо. Непременно все будет хорошо. Надо только сегодня же вечером обговорить с Кассандрой некоторые моменты.

И Гейб знал, как это устроить.

– Это был очень тонкий ход.

Гейб небрежно пожал плечами, улыбнувшись про себя. Хотя его родители вызвались присматривать за Кэнди в этот вечер – или в любой другой вечер, – никто не мог наверняка предугадать, как поведет себя бабушка. Поэтому пришлось кое-что предпринять. Девочка пищала от радости, развлекаясь в манеже с говорящей игрушкой, его родные едва не пищали от радости, глядя на нее, а Гейб объявил, что отправляется с Кассандрой в кино.

– Я прожил с бабушкой двадцать два года моей жизни. Я единственный, кто способен вести с ней игру на равных.

Даже в темноте салона автомобиля он увидел, что Кассандра улыбнулась.

– Да, хитрости ей не занимать.

– Притворяться горничной – это старая штучка. Готов поклясться, бабушка каждый раз надевает одно и то же старое серое платье. Если бы я хоть чуточку подумал, я бы догадался, что сегодня она повторит этот трюк, – сказал Гейб. – К несчастью, я был настолько оглушен, что растерял последние остатки разума. Но теперь я взял себя в руки, и самое время нам спланировать дальнейшую игру.

– И точно, – усмехнулась Кассандра. – Самое время!

– Не понял?

– Гейб, я пытаюсь заставить тебя этим заняться с того самого момента, как мы свернули к дому твоих родителей. Нам нужны не отдельные, разобщенные факты; необходимо сочинить некую единую, связную историю. Мне ничего не известно о твоем прошлом, тебе – о моем. Мы должны многое рассказать про себя друг другу; только тогда твои родные поверят, что мы знакомы уже четыре месяца.

– Я именно это и говорю.

– А я говорю это всякий раз, как мы остаемся наедине. Что показывает, как мало внимания ты обращаешь на меня.

Гейб удивленно поднял брови. Меньше всего он ожидал услышать такое. Наоборот, с тех пор как он поцеловал Кассандру, он уделял ей слишкоммного внимания. Правда, не тому, что она говорила, а тому, как она выглядит, какие ароматы источает. Вот почему он и не расслышал ее настойчивых предложений заняться совместно выработкой плана. Он был слишком поглощен борьбой с непреодолимым влечением к Кассандре. Вот в чем дело. И это очень серьезная проблема.

Само по себе неудержимое влечение к женщине не беспокоило бы Гейба. Его волновало, что его неудержимо влечет именно к этой женщине. Они – полная противоположность друг другу. В каком-то смысле даже враги. Какая бы странная болезнь ни поразила его, нельзя показывать ее симптомы, иначе Кассандра ни за что не даст ему преодолеть ее.

– Ну хорошо, прости меня, – сказал Гейб, извиняясь за проступок, которого, как ему казалось, он и не совершал, – так как легче было попросить прощения, чем признаться, что он не слышал ни одного сказанного Кассандрой слова, настолько она заполнила все его мысли. – Сейчас главное то, что впереди у нас весь вечер. Ты расскажешь мне про свою жизнь, я тебе – про свою. И мои родные будут радоваться до окончания рождественских каникул.

– Согласна.

– Вот и отлично.

Наступила неловкая пауза. Наконец Гейб сказал:

– Начинай ты.

Кассандра вздрогнула.

– Лучше ты.

– Ладно, – согласился он. – Все детство я провел в окружении родителей и дедушек с бабушками. Так что, можно сказать, я был слегка избалован.

Остановившись, чтобы подобрать слова, Гейб взглянул на Кассандру и увидел у нее на лице улыбку понимания.

– Я вовсе не жутко испорчен, – поспешил он заявить. – Просто обо мне хорошо заботились.

– Ты избалован, Гейб. Взгляни правде в глаза. Признайся самому себе. Это не преступление. Баловство и сделало тебя счастливым.