Буддизм традиционно считается «мировой» религиозной системой, также как “христианство” и ислам. Середина I тысячелетия до н. э. — историческое время становления многих религиозных систем, которые впоследствии оказали решающее влияние на мировоззрение огромного количества людей многих региональных цивилизаций. Как мы уже знаем, именно в это время оформляются зороастризм, ранний индуизм, начинают формироваться каноны иудаизма. Эти три крупных религиозных системы развивались, тесно влияя друг на друга. И главное, что их объединяет это — учение о посмертном воздаянии, оформившееся вследствие их одновременного становления во второй половине I тысячелетия до н. э. — начале I тысячелетия н. э. Учение о посмертном воздаянии (“справедливости”) — следствие древних убеждений и заблуждений, существовавших в таких религиозных системах как древнеегипетская, древнегреческая, древняя ведическая («арийская») и прочих. Но традиционное оформление учения о посмертном воздаянии (как работоспособной имитации общественной справедливости) произошло позже, в рамках перечисленных выше религиозных систем, что явилось религиозной основой дальнейшего перехода обществ от открытого рабовладения к скрытому, “мягкому”.

Буддизм считается самой ранней из мировых религий, которая охватывает в первую очередь страны Южной, Юго-Восточной и центральной Азии, Дальнего Востока. В мире официально насчитывается около 800 млн. людей, исповедующих буддизм. Больше всего буддистов в Китае (около 60 млн. в самом Китае и 20–25 млн. этнических китайцев по всему миру), Таиланде, Японии, Бирме, Вьетнаме, Корее, Шри-Ланке, Камбодже, Тибете, Лаосе, Монголии, Бутане. В процентном отношении буддистов к остальному населению лидируют Таиланд (более 90 %), Бирма, Лаос и Шри-Ланка (65–70 %).

Как известно, буддизм является религиозным ответвлением индуизма. В средине VI века до н. э. индийское общество переживало социально-экономический и культурный кризис. Становление отношений между варнами и кастами происходило в условиях социально-духовного “господства” брахманизма в Северной Индии на фоне полиэтнической структуры индийского общества. Напомним, что брахманский период развития индуизма восходит к древним «арийским» культам, авторитетности Вед. Он сочетал в себе высокоразвитую религиозно-“философскую” мысль и обширный понятийный и символический аппарат, основанный на социальных нормативах внутриобщественного расизма. Эти нормативы закрепляли архаику племенного принципа врождённой принадлежности к определённой социально-политической группе, в первую очередь к сословию-варне. В пёстрой полиэтнической картине древнего индийского общества политику творили немногие роды из варн брахманов и кштариев (первые две высшие варны), восходящие лишь к «ариям». Только представителей этих варн считали социально полноценными «дваждырождёнными».

Но, несмотря на объявленный статус и номинальную власть, монополии на традиционные для брахманов и кштариев сферы у последних не оказалось к VI веку до н. э. В условиях рабской зависимости и отношений собственности их теснили в традиционных сферах: культовая практика племени или даже семьи всё более смещалась в культы соседских общин, которые были неоднородны в социальном, этническом и культурном отношениях. Племенная дружина вытеснялась общинным войском, что приводило к снижению статуса витязя-кштария. Верхушки аборигенных племён или смешанных племён (из «ариев» и “аборигенов”) начинали доминировать в управлении параллельно верхушкам брахманов и кшариев. Нарождающаяся аборигенная и смешанная “элита” при этом оставалась номинально приниженной, хоть и была опорой царской власти в возникающих многочисленных государствах Индии.

Социальным фактором стал распад древних традиционных связей, конец всемогущества родовой организации, незащищённость личности перед новыми социальными явлениями. Разложение основной производственной ячейки — большой патриархальной (а иногда и матрилинейной) семьи — и переход к земледельческой соседской общине подрывали власть племени и требовали нового механизма социального регулирования и защиты, новой системы обеспечения стабильности.

Поиск этих механизмов естественно активизировал многочисленных выброшенных из социальных коллективов или ушедших людей, которые становились сознательными аскетами и искали утраченное ими и обществом в целом чувство социально-психологического комфорта (религиозного единения).

Главная особенность поисков аскетов заключалась в альтернативном существующему — видении общественного порядка, сочувствии идеям поиска справедливости широких масс населения, что в свою очередь заставляло людей и небрахманскую “элиту” внимательно приглядываться к наиболее популярным и талантливым проповедникам новых идей. Поскольку учителя “аборигенов” и смешанных этносов были уже весьма арьянизированы

, религиозной основой аскетов оставалась всё та же “философия” брахманизма, основанная на трёх понятиях: карма, сансара, нирвана (мокша). Стремление к преодолению сословных барьеров — как выход из кризиса середины I тысячелетия до н. э. было наиболее близко довольно широкому кругу населения Индии и обусловлено требованиями времени. Поскольку традиционный индуизм в конечном итоге победил на большей части территории Индии в середине I тысячелетия н. э. (индуизм проповедовал универсальный набор дхарм-законов для каждого сословия и касты, что для борцов за справедливость являлось неприемлемым; в то же время индуизм в конечном итоге вытеснил буддизм, переняв из последнего многое, но сохранив незыблемым сословно-кастовый строй) — буддизм, зародившись в Индии стал распространяться сначала на Юго-Восток

,[2] будучи не принятым большинством индусов

.[3]

Можно сказать, что буддизм (как религиозное ответвление индуизма) возник на волне кризиса периода брахманизма, который был разрешён становлением индуизма (самое раннее это середина I тысячелетия до н. э — вплоть до середины I тысячелетия н. э.). Индуизм вобрал в себя многое, что “философски” народилось в указанный период в первую очередь в полемике с буддизмом. Однако буддизм разошёлся с индуизмом в главном: в социальном плане индуизм так и остался сословно-кастовым обществом с жёсткой иерархией и обеспечивающей эту иерархию универсальными религиозными догмами. Иначе говоря, в индуизме сословно-кастовый порядок остался первичным в организации общественной жизни. Буддизму же свойственно мировоззрение вторичности социальной организации (её меньшая значимость — вплоть до реальной возможности преодоления сословных и этнических границ в течение жизни) над общей религиозной основой брахманизма, “справедливого” индивидуального спасения. Именно поэтому буддизм стал гораздо более привлекательным за пределами Индии — в обществах, социальная организация которых не была издревле так жёстко стратифицирована как в Индии.

Самое плохое, что буддизм, также как и индуизм, мировоззренчески основан на брахманизме и древних «арийских» иллюзиях, возникших на основе восточного дуализма, но при этом в традиционно буддийских региональных цивилизациях, либо компактных общинах, с которыми имеют дело современники — нельзя практически увидеть связи религии и социального расслоения так, как это наглядно-показательно можно рассмотреть на примере индуизма. Иными словами, буддизм во-первых, стал религиозной системой, зародившейся на волне поиска более справедливого, нежили брахманизм общественного порядка, и во-вторых, стал удовлетворять чаяниям «справедливости» во многих обществах Востока, где не был ярко выражен и закреплён в “канонах” сословно-кастовый расизм. Но при этом сам буддизм, как религиозная система (также как и индуизм), является имитатором справедливого жизнестроя, к которому стремятся люди — ещё больше, чем индуизм, похожим на духовный «коммунизм» и поэтому весьма притягательным