Матери Истлина не потребовалось много времени, чтобы составить полное представление о ситуации.

– Мы едва знакомы, - спокойно ответил Ист. - К сожалению, мне абсолютно нечего сказать, чтобы оправдать себя в ваших глазах, матушка. Я не горжусь той ролью, которую невольно сыграл в подобном деле. - Он поставил чашку на блюдце и взглянул в глаза матери.

Леди Уинслоу слыла вполне здравомыслящей женщиной, но, когда речь шла об интересах сына, она могла потерять голову и пойти на многое, чтобы защитить его. В данных же обстоятельствах Истлин, по его глубокому убеждению, не заслуживал сочувствия, поскольку в случившемся была доля и его вины.

– Миссис Сойер как-то спросила меня, как могла бы выглядеть женщина, на которой я когда-нибудь женюсь. Как видите, матушка, я все же иногда задумываюсь над таким вопросом.

– Как и она, если я ничего не упустила из твоего рассказа, - резко перебила его Фрэнни. - Прошу тебя, продолжай.

– Буквально за несколько часов до слухов - на музыкальном вечере леди Стэффорд - меня представили леди Софии, и ее имя пришло мне в голову, когда миссис Сойер задала свой вопрос. Леди Колли действительно произвела на меня благоприятное впечатление. Я привел в пример леди Софию, указав на нее как на полную противоположность женщине, которую я хотел бы видеть своей женой.

– Понимаю. Ты действительно поступил дурно.

– Леди София не заслуживает того, чтобы стать предметом насмешек, - заступился за нее Истлин.

– Да. Но то, что устроила миссис Сойер, воспользовавшись твоим бездумным замечанием, вообще выходит за всякие границы. Твоя любовница рассчитывала, что ты сделаешь ей предложение, Гейбриел. Я думаю, ее намерение не укрылось от твоего внимания.

– Я понимал, на что она намекает, и разглядел ловушку, рассчитывая, что сумел ловко обойти ее.

– Да? И каким же образом? Описывая ей тип женщины, которая заведомо не станет твоей женой? И ты говоришь серьезно? Твои слова могли лишь еще больше уверить твою любовницу в ее привлекательности для тебя. Она ведь не имеет ничего общего с леди Колли.

– Да. У них мало сходства.

– О чем я и говорю. Твое сравнение внушило ей надежду, Гейбриел.

– Я не хотел ничего подобного.

– Сейчас уже не важно. Ты хорошо сделал, что избавился от нее.

– Я не избавлялся от нее, мама. Она сама отказалась от моего покровительства, - возразил Истлин.

– Она рассчитывала, что ее уход подтолкнет тебя сделать ей предложение. Слава Богу, ее уловка не сработала. Я бы усомнилась в твоем здравом рассудке, если бы план ей удался. И что ты собираешься сказать ей теперь? Ведь она достойна презрения.

Истлин сполз на самый край дивана и закинул руку за голову. Скосив глаза, он смотрел на леди Уинслоу, пытаясь справиться с неутихающей болью в виске.

– Только не говорите, что вы собираетесь поделиться своим открытием с подругами. Вы убьете меня, матушка. Каждый раз в такого рода разговоре будет упоминаться мое имя, причем в самой нелестной для меня манере. Мне придется так часто драться на дуэли, защищая свою честь, что понадобится специальный человек, который бы взял на себя составление расписания поединков. Я не смогу рассчитывать, что Саутертон или Норт встанут на мою сторону. Более того, они наверняка окажутся первыми, кто бросит мне вызов, а Уэст не захочет выбирать между двумя противоборствующими сторонами. И в итоге у меня не останется ни одного секунданта.

Фрэнни поджала губы, чтобы не рассмеяться. Она всегда чувствовала себя беззащитной перед доводами Истлина, излагаемыми в такой насмешливой манере.

– Ну хорошо, - согласилась леди Уинслоу. - В конце концов, я не хочу, чтобы меня обвинили в расшатывании общественных устоев. Я буду держать свои убеждения при себе. Ты можешь рассчитывать на меня.

– Вы очень добры ко мне, матушка. Вы расскажете все отцу, не правда ли? Мне действительно нужно идти. - Истлин наклонился к матери и нежно пожал ее руку.

– Я немедленно напишу твоей сестре. Кара, конечно, и не думала принимать слухи всерьез. Она уверена, что ты известил бы нас, если бы надумал сделать предложение леди Софии, - кивнула Фрэнни.

– Полковник просил выразить свое почтение вам и отцу, - передал Ист, стоя в дверях гостиной.

Леди Уинслоу мгновенно заняла оборону.

– А, так ты нанес ему визит, прежде чем явился сюда, в дом своих родителей. Мне не слишком нравится быть номером третьим в списке вынужденных визитов после леди Софии и Блэквуда, но моему самолюбию чрезвычайно льстит тот факт, что ты пришел прежде ко мне, а не к миссис Сойер.

Губы Истлина дрогнули.

– Вы не меняетесь, матушка, и я считаю это добрым знаком. Если бы вы когда-нибудь упустили возможность выбранить меня, я бы серьезно обеспокоился. - Он поцеловал в щеку леди Уинслоу.

Проводив глазами сына, Фрэнни взялась за вышивание, тщательно обдумывая план, как ей познакомиться с Софией.

– Твоему отказу нет никаких оправданий! - От гнева лицо Тремонта побагровело.

Причиной путешествия, проделанного графом из Тремонт-Парка на Боуден-стрит, 14, была леди София.

Она стала поистине настоящим проклятием для Тремонта. Раньше такая роль отводилась ее покойному отцу, кузену графа.

Софи сидела, устроившись на самом краешке стула, покрытого узорчатой дамасской тканью. Она уже пожалела, что не надела сегодня чего-нибудь другого вместо ситцевого платья цвета зеленого яблока, чтобы слиться с цветом стула и стать совсем незаметной. Граф всегда производил внушительное впечатление. Еще никому не удавалось избежать его общества и уклониться от разговора, если он настаивал на нем. Гарольд выглядел стройным, атлетически сложенным мужчиной. Ему, как и большинству представителей английской аристократии, доставляли удовольствие занятия боксом и верховой ездой. Его же отец имел вид человека, весь день трудившегося не покладая рук, перетаскивая ящики в доках, причем на собственном горбу, не пользуясь никакими вспомогательными механизмами. Граф Тремонт обладал грубым голосом и такими же манерами. Он уснащал свою речь резкими жестами, а время от времени потрясал кулаками размером с добрую колотушку.

Его речь напоминала настоящую проповедь. Софи вспомнила, как она ходила когда-то в церковь в Нэшвике, где Тремонт служил викарием. Ей еще не исполнилось и семи, когда отец впервые взял ее с собой послушать проповедь кузена. Она сидела в первом ряду и чувствовала, как массивная скамья содрогается под ней. Вскоре она перебралась на колени к отцу и просидела там всю службу, пока преподобный Ричард Колли не начал возносить благодарственную молитву и раздавать благословение. Теперь Софи стала взрослой и больше не боялась адского огня и серы, которые Тремонт имел обыкновение щедро сулить не только с кафедры проповедника. Но пережитый ужас не так-то легко забывается. Тремонт внушал ей крайнюю неловкость и чувство глубокого презрения.

Софи молча выслушала отповедь, в то время как Тремонт неожиданно переключил все свое внимание на сына.

– Помнится, ты сказал, что ее можно заставить передумать, Гарольд. Разве не такой план мы с тобой обсуждали? - Тремонт бросил уничтожающе-ледяной взгляд на своего отпрыска. - Я ждал от тебя совсем другого.

Уши у виконта Дансмора стали пунцовыми, ведь даже минутное замешательство расценивалось Тремонтом как признание вины.

– Мы знали с самого начала, отец, что Истлин вряд ли сделает предложение. В конце концов, он ведь не обязан его делать.

– Ты обещал заставить Софию ответить согласием, считая, что у нее никогда не будет подобной возможности. Вот как проявляется твоя забота о ней и твое сыновнее послушание?

Все вопросы Тремонта, как всегда, носили риторический характер. В былые времена он имел обыкновение обращаться в подобной манере к своей пастве и всегда искренне удивлялся, когда никто не откликался на его призыв. Задавая очередной вопрос, Тремонт обычно распалялся и входил в раж.