Тамплиеры, присутствовавшие на Соборе в Труа, сразу же открыли во Франции и в Англии энергичную и весьма успешную кампанию по вербовке в орден, для чего большая их часть, подобно Годфруа де Сент-Омеру, отправилась на родину. Гуго де Пейн посетил Шампань, Анжу, Нормандию и Фландрию, а также — Англию и Шотландию11. Помимо множества неофитов, орден получил щедрые пожертвования в виде земельных владений, что обеспечило ему солидное экономическое положение на Западе, особенно во Франции, и подтвердило его изначальную «национальную» принадлежность — т. е. орден прежде всего считался французским. Однако весьма скоро идея присоединения к этому духовно-рыцарскому ордену захватила также и Лангедок, и Пиренейский полуостров, где близость враждебно настроенных мусульман заставляла местное население возлагать надежды в первую очередь на крестоносцев. Популярность ордена «рыцарей-монахов» в XII в. можно проиллюстрировать тем, что военные функции были приданы и ордену госпитальеров, ранее, еще в 70-е годы XI в., созданному на Востоке исключительно в благотворительных целях12, а также учреждением подобных рыцарских орденов в Испании и Португалии, где в 1164-1170 гг. появились ордена Калатрава, Сантьяго и Алькантара, а в 1198 г. в Палестине был официально учрежден папой Иннокентием III Тевтонский орден.

Орден тамплиеров активно расширял рамки своей деятельности также благодаря тесному сотрудничеству с Бернаром Клервоским. В начале 30-х годов XII в. именно он по просьбе Гуго де Пейна написал трактат, оправдывавший существование «сражающихся монахов». В определенном смысле основной его целью было «воспеть хвалу новому рыцарству» и заразить этой идеей различных христианских правителей Запада13. Тамплиер в трактате Бернара Клервоского был «рыцарем без страха и упрека, у которого тело укрыто латами, а душа — преданностью истинной вере. Не ведая сомнений, владея этим двойным оружием, он не страшится ни человека, ни дьявола, ни даже самой смерти — ведь он издавна возжелал ее для себя». И вот почему: «Война во имя благородной цели не может иметь порочных результатов, как и война неправедная не может быть сочтена делом благородным». Это утверждение Бернар Клервоский иллюстрирует примерами из жизни светских рыцарей того времени, занятых распрями и междоусобицами. «Вы покрываете лошадей своих шелками, под роскошью одежд прячете свои благородные доспехи; вы украшаете без устали свои знамена, щиты и седла; у вас позолоченные шпоры, а упряжь украшена еще и драгоценными каменьями, и вот, окруженные богатством и роскошью, вы с преступным недомыслием и позорным рвением спешите навстречу глупой погибели. Неужели все это — качества истинного рыцаря? Более подходят они, по-моему, тщеславной и глупой женщине!» Причины войн, в которых участвовали эти рыцари, были, с точки зрения Бернара Клервоского, самыми заурядными и часто весьма легкомысленными, возникая из-за вспышек неразумного гнева, из-за тщеславных ли побуждений или корысти. Рыцари-храмовники ничем не украшали себя — напротив, проявляли полное равнодушие к своей внешности и часто бывали неумыты, грязны, покрыты пылью, с нечесаными волосами и обгоревшими на солнце лицами. Мечей без особой на то причины они не обнажали, ибо главной их целью была борьба с неверными, они могли даже убивать злодеев, ибо это считалось «не убийством, но искоренением зла». Поскольку помыслы их были чисты, они не ведали страха и бросались в бой с врагами, каковы бы ни были шансы на победу, словно перед ними всего лишь безобидные агнцы.

Св. Бернар (Клервоский) весьма четко уловил основные настроения в отношении к тамплиерам в первой половине XII в. В то время тамплиеры были весьма малообразованными людьми, не имевшими склонности к созерцательной мирной жизни, какую вели монахи в обычных орденах; их основным умением и занятием была война, а в орден их привлекала возможность сочетать высокую боевую активность с возможным и вероятным отпущением всех грехов, которое обеспечивал им орден. Тамплиеры являлись носителями многих потаенных верований, устремлений и даже инстинктов, которые подвигли людей и на участие, например, в Первом крестовом походе. В некотором роде они служили живым оправданием крестовых походов вообще, и до тех пор, пока христиане Запада сохраняли веру в праведность своих действий на Востоке, духовно-рыцарским орденам оказывалась всемерная поддержка — земельной собственностью, деньгами и людьми. Однако подобный успех таил в себе определенные внутренние опасности. Если христиане и нуждались в некоей персонификации крестовых походов в виде реально существующего военного ордена, которому они могли оказывать щедрую поддержку, то не менее нуждались они и, так сказать, в козле отпущения, на которого можно было изливать свой гнев, когда идея крестовых походов несколько потускнела. Тамплиеры были неразрывно связаны с крестовыми походами, и благополучие ордена росло или уменьшалось вместе с этим движением.

Папство также с восторгом приветствовало создание нового ордена. С 1139 по 1145 гг. были изданы три буллы, определявшие отношения ордена с папством и белым духовенством. В булле «Omne datum optimum» от 29 марта 1139 г. был одобрен и утвержден Устав тамплиеров, а сам орден и обители братства взяты под покровительство папы. Эта булла также предоставляла ордену право свободно пользоваться награбленной у неверных добычей, позволяла тамплиерам иметь своего священника в каждом замке или крепости и отправлять свои обряды, в том числе и похоронные, в любом храме, а первым лицам ордена разрешала исключать из рядов братства бесполезных или недостойных его членов. Буллой запрещалось выбирать великого магистра не из числа самих тамплиеров и вносить изменения в Устав; последнее можно было делать только с согласия великого магистра и общего собрания братства; запрещалось также требовать, чтобы тамплиеры приносили вассальную клятву, и взимать с ордена церковную десятину. Булла «Milites Templi» от 9 января 1144г. даровала отпущение грехов жертвователям в пользу ордена и разрешала совершать богослужения на территории, временно подвергшейся интердикту, когда там присутствовали сборщики ордена. Булла «Milicia Dei» от 7 апреля 1145 г. разрешила ордену строить собственные часовни и хоронить умерших в освященной земле14.

Рост числа рыцарских орденов явился частью более широкого явления — возрождения монашеских братств, что наиболее ярко отразилось в возникновении картезианского и цистерцианского орденов. Первый крестовый поход существенно способствовал религиозному воодушевлению, охватившему все западное общество в целом, благодаря чему были созданы предпосылки для расцвета орденов. Ничего удивительного, что вскоре и сами крестоносцы стали создавать свои ордены. К середине XII в. их материальное благополучие и успех были очевидны всем. Тамплиеры владели землями и сервами, скотом и мельницами, давильными прессами и вересковыми пустошами, где паслись бесчисленные стада овец; владели они и ценными бумагами. Весьма скоро численность самих рыцарей-монахов уже не шла ни в какое сравнение с громадной армией чиновников, бальи, ремесленников, слуг и сторонних благодетелей ордена, которые либо вступали в ряды тамплиеров, либо были тесно связаны с ними. Европейские земельные владения тамплиеров надежно обеспечивали экспансию на Восток, поставляя для нее как людей, так и денежные средства (так называемые responsions). Очень скоро орден стал финансировать также светских крестоносцев. Принятие на себя роли банкира было для ордена вполне естественно, ибо в монастырях всегда по традиции скапливались огромные средства, передаваемые туда на хранение, так что тамплиеры имели возможность давать деньги в долг. Было у них и еще одно преимущество — они владели многочисленными замками и крепостями как на Западе, так и в Святой Земле, где в безопасности хранились деньги, боны и долговые расписки, а при необходимости переправить деньги всегда имелась вооруженная охрана. Во время Второго крестового похода тамплиеры одолжили Людовику VII огромную сумму — 30 000 солидов; а когда в 1190 г. Филипп II отправился в свой крестовый поход, то отдал распоряжение, чтобы во время его отсутствия все подати, собранные в королевском домене, поступали на хранение тамплиерам Парижа15.