Не дожидаясь бывшей подруги и Владика-дурацкого-хохотуна, я вскарабкалась по забросанной окурками лестнице, и толкнула дверь с табличкой «Редакция газеты „Непознанный мир“».

В кабинете царила неестественная тишина, весь наш немногочисленный доблестный коллектив корпел над очередным номером газеты, а меж столов дефилировал С. С. и пристально следил за рабочим процессом. Наша редакторша, в жизни ничего кроме пасьянса не открывавшая на компьютере, с сосредоточенным ужасом таращилась в монитор, выискивая безопасные тропы; художник забросил рисование голых теток с автоматами и бодро ваял полотно в стиле Валеджио, а все остальные писали, писали, писали! Аж дым из ушей! Я приготовилась, было, рапортовать о проделанной работе, даже диктофон достала, но С. С. подскочил ко мне и, не давая сказать ни слова, выпалил:

– Так! Про это дело забудь! Появилось кое-что поинтересней! Покончила с собой Мила Розовская! Вот тебе телефон, – он метнулся к своему столу, накарябал на клочке бумажки цифры, – это ее жених! Поговори с ним! Завтра материал мне в руки!

– А-а-а… э-э-э… – я так и стояла с диктофоном в протянутой руке.

– Я тебе потом объясню, кто такая Мила Розовская, – шепнула мне Тая, – денег проси.

– Станислав Станиславович, – откашлялась я, засовывая диктофон обратно в сумку, – мне бы это… денег на дорогу, а то у меня вообще ни копейки…

Боже, как унизительно! Жаль, руку опустила, а то в самый раз: подайте копиечку юродивому, вашблагородие.

– Идем в бухгалтерию, получишь аванс!

Вот и вся недолга: курсируй за свой счет, чернорабочий. Получив свои три рубля, я поплелась на выход, Тая двинула следом. Влад хотел сбежать с нами, но был изловлен на лестнице С.С. и возвращен в коллектив.

– Ну, как жить дальше, а? – Я вышла на улицу. Вовсю валил снег. Ненавижу московскую погоду, тепло начинается в мае, а заморозки в октябре, вот и тянется холодрыга больше полугода.

– Ты есть не хочешь? – Тайка застегнула молнию куртки и подняла воротник.

– Хочу.

– Будем обляпываться шаурмой у метро или заскочим в «Констанцию»?

– Пойдем в «Констанцию», там хоть горячим кофием напоют.

Ломая хрустящие корочки луж, мы побрели к кафе.

– Так что там про эту Милу… как ее фамилия?

– Розовская, – глаза Таи вспыхнули счастьем человека, обладающим информацией и обретшего шанс ее выболтать. – Ты, Сенка, словно из тайги вчера вернулась, вообще не в курсе никаких событий. Разумеется, ты не смотрела сериалы «Модельное агентство», «Полковник Пономарев», «Подмосковные войны»?

– Нет. И прошу тебя не пересказывать их содержание.

Мы вошли в кафе, заказали жареной картошки с курицей, кофе, и уселись в уголок.

– Так вот, – продолжила Тая, – Мила Розовская была звездой этих сериалов, она прямо новая Монро, только не такая толстая. Она еще в каких-то полнометражных фильмах снималась, уж не помню в каких, только ленивая газета, да ваша трупная не писали о ней и не помещали фотографий на первых полосах. Миле прочили оскаров и Канны, ее жених – обалденный красавец Александр Шведов, сын того самого актера Михаила Шведова, он все принцев играет…

– Михаил?

– Нет, Александр. Михаилу уже только очень пожилые цари-государи по плечу. Вот и скажи мне, подруга дней моих суровых, с чего это Милочке Розовской кончать с собой? С какого безумного горя?

– Может, больна была чем-нибудь неизлечимо?

По большому счету, мне и знать не хотелось, что там взбрело в голову Милочке Розовской. Для одного дня и одной меня многовато всяких криминальных драм. Хотелось домой, прогулять любимого песика, напузырить полную ванную воды с шампунем взамен душистой пены и предаться приятным мечтам, а не ломать голову над трагедиями незнакомых людей.

– Ей двадцать пять или около того, – фыркнула Тая, отставляя пустую тарелку, – да и не выглядела она больной, девица так и пыхала здоровьем.

– Пыхала, говоришь? – я закурила. – Да мало ли какие у него могли быть завороты, все эти люди искусства с прибабахом, кто наркоманит, кто голубеет на глазах, а кто и первое, и второе, и третье с четвертым. Да и что толку предполагать, мы все равно не знаем ни этой девушки, ни ее проблем. Я замерзла, промочила ноги, я хочу домой.

– Сначала созвонись со Шведовым, договорись о встрече, а там видно будет. Все равно ведь придется, начальство приказало.

– Тебя не поймешь, то ты хочешь расследовать, то не хочешь.

– А тут мне уже самой интересно и не страшно. Иди, вон на стойке телефон, заплати пять рублей и позвони.

Делать нечего, пришло идти звонить. После третьего гудка в трубке раздался мужской голос:

– Да!

– Здравствуйте, – зачастила я, – а можно услышать Александра Шведова?

– Я слушаю!

– Вас беспокоят из газе…

Он не дал договорить, прекрасный принц послал меня трехэтажным и бросил трубку. С пылающими ушами я вернулась за столик.

– Ну? Что? – не терпелось Тае.

– Ничего, послал подальше.

– Надо думать, у него стресс, шок, а тут еще гады-журналисты лезут, спекулируют на чужом горе.

– Наконец-то я поеду домой, да еще с деньгами. Чего-нибудь вкусненького куплю по дороге…

– Сена! Из тебя никогда не выйдет настоящего журналиста!

– Это почему еще? – я допила кофе и, разомлев в тепле кафешки, приготовилась вздремнуть в уголочке до конца рабочего дня, потом отнести С. С. его диктофон…

– Да потому что ты не можешь добиваться своего, не умеешь идти через тернии к звездам. Чуть что, сразу лапки кверху и в кусты! Надо приложить усилия и заполучить интервью! Вдруг тебе на самом деле удастся довести до ума хоть одно журналистское расследование, сделать классный материал, да так его подать, чтоб все ведущие издания Москвы поразились, какую потрясающую журналистку они прощелкали. И как начнут тебя звать к себе, рвать на части…

В общем, змей искуситель в Тайкином лице победил, я сдалась и решила всем доказать чего стою. Но только с завтрашнего дня. Я клятвенно заверила ее, что завтра с утра мы вместе отправимся выбивать интервью у принца матершинника, а подруга обещала собрать всю возможную информацию об этом деле, обзвонить друзей с компьютерами и интернетом, выяснить адрес Шведова по телефонному номеру, если понадобиться… Глаза ее сияли, щеки раскраснелись, и я подумала, что не помешает купить ей еще какой-нибудь милицейский диплом. На день рождения…

Вернувшись домой, сразу потащила на променад своего любимого песика. Лаврик, привыкший нестандартному графику прогулок, никогда не возмущался, что их маловато и всегда радовался любой возможности погонять голубей и кошек. Голуби и кошки не возражали, когда за ними носились какие-нибудь таксы, но стоило во двор вылететь моему жизнерадостному сенбернарчику, как округа моментально пустела.

После моциона следовала обязательная для слякотной погоды увлекательная процедура мытья лап: пластмассовое ведерко с теплой водичкой, личное Лаврушино полотенчико для ног, полотенчико для грязного лохматого пуза, тряпка для коридорного пола. Потом надо покушать, вытереть очередным полотенчиком слюни, расчесать всю шубу, дабы от влажности на попе и «подвесе» не свалялось колтунов, подмести шерсть, а потом уж можно и собой заняться. Наполнив ванную, я улеглась в душистую пену от шампуня «Пантин про-ви» и замечтала… о славе, богатстве, деньгах…

…Я уже сидела на диванчике ток-шоу «Принцип домино» и рассуждала на тему: «есть ли Бог», как вдруг из комнаты донеслось отчаянное дребезжание телефона. Чертыхнувшись, вылезла из поостывшей водицы, обернулась полотенцем и поспешила на зов, оставляя на полу мокрые следы с клочками «Пантина про-ви».

– Алё?

– Приезжайте, – прошелестел далекий женский голос, – я скажу, кто убил моего мужа…

– А кто это говорит?

– Приезжайте немедленно.

И мембрана зарябила короткими гудками. Я смотрела на желтую пластмассовую трубку, с меня активно капала вода, в мозгу зависла картинка ток-шоу с Хангой и Ищеевой… меня же прервали на полуслове! Набрав Тайкин номер, я сообщила о звонке, подруга мгновенно возбудилась, и сказала, что сейчас примчится.