— Потому что алкоголизм — это черный цвет, мама.

— Да, твой отец пил.

Признание Бланш изумило ее — никогда раньше не произносила она столь откровенных слов.

— Пил, это правда. Но где же твои воспоминания о хороших временах? Почему ты не хочешь вспомнить о них? И не хочешь, чтобы я помнила о хорошем вместо… другого?

«Другого»? Адриане стало почти смешно. Да у нее множество таких воспоминаний: ссоры, слезы, крики, хлопающие двери… А мать зовет все это «другим».

— Он бил тебя, черт возьми! — Она бросила нож — делать вид, что готовишь, больше не было смысла. — Тебе не известно, что я об этом знала?

Голова у Бланш откинулась, словно ей дали пощечину, лицо побелело.

— Ты… слышала? — едва шепнула она. — В ту ночь… ты слышала?

Адриана резко кивнула.

— Зачем ты притворялась, что упала?

— Адриана, поверь, это был первый и последний раз, когда он поднял на меня руку… За все эти годы.

Голос у нее был так тих, что Адриана почти читала по губам.

— Я… я сказала тогда, что убью его, если он снова меня ударит.

— Я помогла бы тебе, если бы ты мне позволила. — Адриану переполняли боль и ярость. Бланш только покачала головой.

— Ты была ребенком… И не могла ничего сделать. И я тоже не могла.

Она вдруг разом постарела и выглядела теперь на свои пятьдесят три года кожа стала тонкой и сухой, обозначились морщинки, на губах собрались крошечные комочки помады… Адриане сразу захотелось защитить ее, утешить.

— Но ты… ты ведь могла уйти.

— Ох, дорогая… — Бланш грустно улыбнулась и снова покачала головой. — У меня же не было ни денег, ни образования. Зато был ребенок, которого надо растить. — Еще одна легкая улыбка. — И, что самое важное, я не хотела уходить.

Адриана встретилась с ней глазами.

— Я любила твоего отца, — тихо молвила Бланш. — Я любила его.

Глаза у нее наполнились слезами. Прижать ее к себе, успокоить. Ну конечно, любила. И она могла забыть, как Бланш любила отца! Она во все глаза смотрела на мать — сколько еще важного она забыла?

Бланш потрепала ее по плечу, и Адриана поняла — момент прошел, все вернулось на круги своя.

— А сейчас у меня встреча в Торговой палате, в шесть часов.

Адриана снова рассеянно взялась за ножик, мысли неслись вскачь. У нее есть хорошие воспоминания о детстве, об отце. Есть они и у Лизы. Нельзя допустить, чтобы предательство Харви отобрало их у нее.

Ей придется отделить в сознании одного мужчину от другого — своего отца от своего мужа, разделить между ними ту боль, что ей причинили оба.

Он же не собирался произносить ни слова, ни единого слова! Ни о Харви, ни о деньгах — ни о чем… Каттер налил себе кофе и угрюмо уставился на Адриану. Она стояла на коленях, высасывая пылесосом микроскопические пылинки из кухонного шкафа.

Сегодня она даже не поздоровалась с ним, а вчера он ушел сразу, как закончил работу, и тоже не попрощался. Впрочем, ему все равно. Все они сумасшедшие — все трое. И Джонатан, который втянул его, — тоже. Больше он ничем таким не занимается. К черту эту странную семейку с ее тайнами!

Он наблюдал за Адрианой, забыв, что пришел лишь за чашкой кофе. Слишком много он наблюдает за ней. Мысли его давно не имеют ничего общего с сантехникой или уборкой — они уместны в спальне, а не в ванной.

Не раздумывая, он потянул за шнур и выдернул вилку из розетки. Пылесос замолк. Адриана выбралась из буфета и, откинув с лица волосы, поглядела на него в недоумении.

— Что случилось?

— Ничего. Просто устал от этого молчаливого игнорирования.

— Не понимаю, о чем ты. — Она поднялась и попыталась отобрать у него шнур. Он сделал шаг назад.

— Каттер, — она нетерпеливо вздохнула, — у меня полно работы. — И подошла к нему ближе, так что только дверца буфета разделяла их.

— Могла бы, по крайней мере, поздороваться и спросить, как я спал.

— И как же ты спал?

— Ужасно — не мог заснуть. Ее раздражение тут же сменилось искренней заботой:

— Что-то случилось?

— Я думал о тебе, — сказал он чистую правду.

— А что со мной не так?

Он собирался произнести что-нибудь шутливое, ни к чему не обязывающее, рассеять напряжение. Но она, должно быть, поняла, что за мысли его беспокоили, — замерла, глаза у нее блеснули, их насыщенный, золотистый тон — цвет растаявшего солнца — стал еще теплее. Он смотрел ей в лицо, взволнованный тем, как у нее перехватило дыхание, а на щеках выступил нежный румянец; как раскрылись губы — мягкие, сладкие, влекущие. Руки сами собой потянулись, чтобы коснуться ее роскошных волос, пробежать по их шелковой длине кончиками пальцев…

Это осторожное касание вывело ее из оцепенения. Мотнув головой, она откинула волосы и, выхватив вилку из его расслабленных пальцев, сунула ее в розетку — пылесос с жужжанием вернулся к жизни. Адриана снова опустилась на колени и наполовину исчезла в недрах буфета. Чувствуя странную слабость, Каттер поставил чашку на стол и вернулся в ванную. Чириканье дверного звонка остановило его на пороге.

Каттер стиснул зубы.

— Хочешь, чтобы я открыл? — спросил он, когда звонок зазвенел снова. Но Адриана его не слышала, и он, не дожидаясь ответа, направился к входной двери.

— Чем могу служить? — осведомился он у цветущего, румяного мужчины с кожаной папкой в руках.

Тот оглядел его подозрительным взглядом тусклых глаз цвета засохшей грязи. Ростом он был почти с Каттера, но живот его давно проиграл битву с гравитацией, а подбородок утонул в складках. Волосы, все еще светлые и густые, зализаны назад чем-то блестящим. В общем, этот человек много играл в футбол в колледже и любит рассказывать об этом за бутылочкой пива.

— Вы кто? — требовательно спросил визитер. Каттер почувствовал инстинктивную неприязнь.

— Швейцар. А вы?

— Я — Лу Густафсон. Мне нужна Адриана. «Что ж, присоединяйся к нашему клубу, — подумал Каттер. — Вот только ты ее не получишь».

— Она сейчас занята. Я скажу, что вы заходили. Каттер уже начал закрывать дверь, но тут Адриана крикнула с кухни:

— Каттер, кто там?

— Просто коммивояжер, — отозвался он.

В этот момент Лу решительно шагнул вперед и просунул голову в дверь.

— Адриана! — закричал он. — Это Лу!

Каттер отодвинулся и открыл дверь, которую едва не захлопнул перед носом гостя.

— Осторожно, приятель, не оступись! — предупредил он мягко, наслаждаясь взглядом, какой бросил на него Лу. Глаза у него теперь напоминали по цвету старую кофейную гущу.

Лу наконец вошел и направился на голос Адрианы. Каттер последовал за ним. Адриана выключила пылесос носком кроссовки.

— Лу, какой сюрприз! Что-нибудь случилось?

— Кто этот человек? — вопросил Лу.

— Ах да! Лу, это Каттер Мэтчет, он выполняет для меня кое-какую работу. Каттер, познакомься с…

— Мы уже знакомы.

Лу бросил на него очередной взгляд, многозначительно повернулся к нему спиной и обратился к Адриане:

— У нас возникла маленькая проблема.

— Ах, Лу, не начинай снова!

— Это не займет много времени, обещаю. — Он поднял вверх два мясистых пальца. — Слово скаута.

— Ладно, — вздохнула она, — в чем затруднение?

— Это дело Бушенана. Никак не могу связать концы с концами, дорогуша. Мне нужна твоя помощь. — Он извлек папку откуда-то из-под мышек и бросил на стол.

«Дорогуша»? Каттер скептически выгнул брови.

— Но я же объяснила все Мике, перед тем как ушла. — Голос у Адрианы звучал устало. — Лу, я в отпуске и не хочу всем этим заниматься.

Лу оглядел кухню с открытыми шкафами.

— Вообще-то чистку шкафов и буфетов вряд ли можно назвать отпуском. Ты только отвлечешься, если поработаешь с этим. Будь куколкой, взгляни на финансовые отчеты! Ради меня! Ну, что скажешь?

«Куколкой»? Глаза Каттера уже почти прожгли дыру в спине этого типа.

Адриана колебалась, ее взгляд остановился на Каттере. Она еще раз вздохнула, открыла папку и вынула верхний листок.

— По-моему, этот парень пытается нас надуть! — объявил Лу. — У него ночного горшка и того нет. Именно так я и сказал Мике.