— Что-что? — Адриана, похоже, ничего не поняла.

— Я не работал на Лизу, когда летал в Даллас.

— Но…

— Меня наняло «Первое страховое общество». Она покачала головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Страховая компания? Они послали тебя в Даллас?

— Они послали меня сюда. Чтобы найти деньги. Это оказалось слишком. Адриана опустила голову к самым коленям, ожидая, пока перед глазами перестанут кружиться черные мушки. Лучше бы ей не слышать его голоса, который рассказывает страшные, непостижимые вещи.

— Тогда Джонатан был убежден, что Харви припрятал деньги перед смертью, говорил Каттер, глядя на ее опущенную голову. — Новая ванная — хорошее прикрытие, чтобы проникнуть в дом, тщательно все осмотреть.

Джонатан Раунд? Сознание зацепилось за это имя — оно помогает восстановить порядок в мятущихся мыслях, то и дело рассыпающихся на бессмысленные обрывки. Джонатан Раунд, отвратительный маленький человечек, который сидел у нее в гостиной, приставал к Лизе в школе.

— Ты работаешь на… на этого человека?

— Я работаю на себя. Но он — один из моих клиентов. — Голос у него звучал жестко, сдержанно. Он не сделал ни малейшей попытки коснуться ее, и чувствовал — не стоит спрашивать, все ли с ней в порядке.

В ней загорелся огонек, разрастаясь в пожар злости. Подняв голову, она взглянула на него изучающе: темные глаза, в которых ей всегда мерещилась тайна, скрывают больше, чем она может себе вообразить. Он твердо выдержал ее взгляд.

— Значит, ты не сантехник? Ты… что-то вроде шпиона?

— Я работаю по дереву. И провожу частные расследования.

— Но ты пришел сюда, работал у меня, был…

— Прикрытие. Все это блеф с самого начала. Пожар в душе рос, лицо залил румянец. Должно быть, он заметил эти отблески бушевавшего внутри нее пламени начал поспешно говорить, словно хотел высказать все до того, как последует взрыв:

— Я точно знал с самого начала, что денег у тебя нет. Но было очевидно, что ты… что-то скрываешь. Сейчас, конечно, я понял, что ты лишь пыталась защитить Лизу. Но сначала это выглядело подозрительным. То, как ты отказывалась говорить о Харви. И я начал искать. Адриана, я ужасно сожалею.

— Что ты сделал? — Ей не нужны извинения, она хочет знать детали.

— Я просматривал твои бумаги, файлы…

— Мой шкаф?.. — Она вспомнила тот день, когда застала его ползающим внутри. Он кивнул.

— В основном я слушал.

О Боже, да! Он слушал, он же такой хороший слушатель…

— И еще я задавал вопросы — тебе, Лизе, Бланш. Вы все были готовы взорваться от накопившихся внутри тайн, так что я лишь выпустил пар. — Он пожал плечами. — А потом отошел в сторонку и стал ждать, что получится.

Сквозь стиснутые зубы у нее прорвался хриплый смешок, который обжег ей горло.

— Я думала, тебе не все равно. — Адриана неодобрительно качала головой, кляня свою детскую наивность. — Думала, ты задаешь все эти вопросы, потому что действительно сочувствуешь, потому что мы тебе не безразличны.

— Так и было. И так есть. — Он протянул к ней руку.

Она отшатнулась.

— Значит, в тот день в саду ты пытался… расколоть меня, вытянуть информацию? Соблазнить меня и заставить сказать, где я прячу деньги?

— Нет! Говорю же тебе — я знал, что у тебя их нет. Но еще знал, что ты многого недоговариваешь. И тебе больно. Думал, что смогу…

Она перебила его — ей не хотелось этого слышать:

— Ты нашел их, я была права? Деньги у нее?

— Да, но она уже потратила их. Я так и полагал, но мне нужны были доказательства. После того как ты рассказала мне, что в тот день с Харви в машине был кто-то еще, мне пришлось проверить. И я полетел в Даллас. — Он взъерошил волосы. — Мне пришлось это сделать. Джонатан этого так не оставил бы.

Внезапно злость пробилась наружу, Адриана вскочила на ноги.

— Тогда почему ты этого не оставил? Почему?

— Я не мог.

— Не мог или не хотел?

Он смотрел на нее и молчал. Она обхватила себя руками — ей было очень нехорошо. Злость прошла, ее место заняло раздражение.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? — прошептала она. — Не надо было тебе сюда приходить. Мне не нужно этого знать. Ты мог бы закончить свое гнусное маленькое расследование, не ставя меня в известность. — И взглянула прямо на него. — Ты ушел. Так почему же ты вернулся?

Он сидел не двигаясь, только слегка подергивался подбородок — тело пыталось освободиться от стального контроля воли.

— Я должен был сказать, тебе правду.

На этот раз она едва не поперхнулась от смеха.

— Правду?! — закричала Адриана. — Как ты можешь даже произносить это слово?! Не боишься, что небеса разгневаются и испепелят тебя на месте? Ты лгал мне с первой же минуты, как переступил порог этого дома!

— Знаю. — Он не стал снова просить извинений. — Но мне важно, чтобы ты знала правду.

— Почему?

— Потому что… — На подбородке у него снова задергалась мышца.

Она ждала, гадая, какую ложь он припас на сей раз.

— Потому что я… — Каттер снова замолчал, губы у него вытянулись в тонкую линию, словно отказываясь произнести еще одно слово, тело напряглось и застыло.

— Да и какая разница, — проговорила она в затянувшейся тишине. — Ничего не можешь придумать? Нужно сперва свериться с руководством для шпионов?

— Черт побери! — Каттер вскочил и наклонился к ней, упершись ладонями в поверхность стола. — Я должен был сказать тебе правду, потому что люблю тебя!

Эти слова заставили ее отступить на шаг назад. Какие сладкие, влекущие — и одновременно насквозь фальшивые. Закрыть глаза и насладиться ими, на секунду притвориться, что он сказал правду. Но он не отрываясь смотрит на нее, тяжело дыша. Ей остается только подивиться его актерскому таланту — едва не поверила. Судя по тому, что она знает о Каттере, ему впору самому писать руководство для шпионов — в постановке сцен он оставил далеко позади даже Бланш.

— О, умоляю тебя! — Она отвернулась от него, захлестнутая новой волной отвращения. — Убирайся! Убирайся из моего дома! — И направилась к двери.

Он догнал ее, схватил за руку так сильно, что причинил ей боль.

— Сейчас ты другая… ты изменилась. Я думал, ты готова услышать правду и справиться с ней.

— Ну, с этим я могу справиться. С чем не могу — так это с тобой!

Его прикосновение обжигало.

— Я люблю тебя! — повторил он, почти закричал, и в голосе у него сквозило неприкрытое отчаяние. — Но у нашей любви не было бы ни единого шанса, если бы я не сказал тебе правды.

— У нее и так не было ни единого шанса! — резко ответила она, пытаясь освободиться от его руки. — Ты любишь меня? Будь реалистом: ты думаешь, я поверю хоть одному твоему слову?

Все это время она была права: никакой правды нет. И его предполагаемая любовь относится к правде не больше, чем вся остальная ложь, слетевшая с его языка.

Должно быть, он увидел это в ее глазах.

— Адриана, не делай этого! — мягко произнес он. — Знаю, это больно, но если бы ты дала мне шанс… — Взгляд его опустился к ее губам.

О Боже, дыхание оставляет ее при мысли о его губах, касающихся ее… Почему она все еще реагирует так остро? Почему до сих пор желает его, хотя должна шарахаться, как от огня?

— Ты собираешься поцеловать меня, чтобы заодно обыскать карманы?

Он прикрыл глаза, но она успела разглядеть в них вспышку боли. Так-то! Она от всей души надеется — ему суждено гореть в аду. Адриана освободилась от его руки.

— Отдай мне копию, которую сделал с ключа! — потребовала она, протягивая руку. — Я-то гадала, как ты попал в дом в тот день, когда закончил работу. До меня тогда не доходило, что я поручила работу человеку с инстинктами обыкновенного преступника.

Он отшатнулся, глаза сузились.

— А мне казалось, преступника ты распознаешь сразу. В конце концов, ты вышла замуж за одного из них.

Она задохнулась от возмущения.

— Да ладно тебе, Адриана! Ты тоже неплохо научилась лгать — мне, полиции, страховой компании, Лизе. Надо было пойти в полицию в ту же минуту, как ты нашла туфельку и узнала, что в машине с Харви была женщина. — Все это прозвучало жестоко, он снова взял себя в руки. — Так что оставь свои высокоморальные сентенции. Ложь во спасение все равно остается ложью. И ты в этом — эксперт и побила меня по всем статьям. — Он вынул из кармана джинсов ключ. — Держи!